Найти работу на московском рынке оказалось проще простого. Уже в первом фруктово-овощном павильончике рынка на Пражской, где я предлагаю себя в качестве продавца, у меня интересуются: “На пиве стоять будешь? На разливном?” Воображение услужливо рисует картинку: я, в замызганном белом халате, ругающаяся матом на пьяных клиентов, швыряю им в лицо стаканы с донельзя разбавленным пивком... Впрочем, капризы не входят в мои планы, и я радостно киваю головой. “Тогда подожди, скоро хозяин придет. Ему как раз продавец нужен”, — сообщает работница павильона Раиса, подкручивая плойкой свои и без того пышные кудри, которые затем старательно расчесывает прямо над кучками фруктов и овощей. “Хозяин очень порядочный, — почему-то сразу заверяет меня дама. — Тем более что за ним моя сестра замужем”. Почему “тем более”, остается только догадываться.
Но меня больше волнует другое: “Знаете, я ни документов показать не могу — они на оформлении, ни медицинской книжки...” “Ничего страшного!” — утешает Раиса. Мол, уже готовую, со всеми печатями книжку можно купить прямо на рынке. У администрации, которая поддерживает связи с соответствующими медслужбами. Надо только выложить из собственного кармана 250 рублей. И неважно, какие у тебя болячки, — лишь бы на вид здоровая была...
“Кстати, ты откуда приехала?” — интересуется продавщица. Выкладываю легенду: родом из подмосковных Озер, работала учителем русского и литературы, но из-за копеечной зарплаты бросила работу и решила попытать счастья в Москве. “Вот уж не предполагала, что когда-нибудь придется трудиться на рынке”, — фальшиво вздыхаю я. “Да уж, — подхватывает Раиса. — Я сама не думала. Жила в Абхазии, работала хореографом, потом меня сократили, а другого места я себе найти не смогла. Уже два года снимаю комнату в Москве. Хорошо еще, зять на рынок пристроил”.
Но и здесь приходится несладко. Недавно несколько палаток с товаром Раисиного зятя сгорели дотла. Официальная версия пожара — неисправность электропроводки, но хозяин уверен, что это дело рук завистников. Слишком уж хорошо у него в последнее время шли дела. А теперь убытков куча, и компенсировать их не удалось до сих пор. “Но ты не волнуйся, зять тебе будет исправно платить, — спохватывается моя собеседница. — Это другие хозяева могут запросто подставить”.
Впрочем, частенько торговцы обвешивают клиентов по собственной инициативе. У них своя правда: на те скромные деньги, что платят хозяева, не больно-то проживешь, вот жизнь и заставляет идти на обман. “Ну что такое — двести рублей в день, — жалуется Раиса. — Это платят тем, кто на продуктах стоит. А тем, кто торгует вещами, вообще сотню дают. Как на эти копейки заплатить за жилье, купить еду и одеться? А еще жрать надо. Правда, хозяева каждый день выдают по 20 рублей на обед, но это только кофе и бутерброд. Так что без обвеса не обойдешься — ведь в два раза больше денег заработаешь. Ну, ты сама скоро все поймешь”.
И советует: если я решу обвешивать народ без зазрения совести, главное — предупредить хозяина. “Если человек порядочный, он и против дуриловки не возразит, и долю от обвеса не потребует. Лишь поставит условие: в случае чего штраф я плачу из собственного кошелька. Пару раз, конечно, попадешься, но потом научишься контролеров от обычных покупателей отличать. Есть в них что-то такое... особенное”. Впрочем, эти особенности не всегда бросаются в глаза даже торговцу, съевшему на таких делах собаку. Например, сама Раиса однажды влипла по полной программе: приняла двух безобидных, на первый взгляд, дядечек за пенсионеров, обвесила, обсчитала, а через несколько минут те вернулись назад — продемонстрировав служебные “корочки” и заключение о том, что купленный ими товар весит меньше.
Больше всего продавщицу возмутило то, что ей предъявили счет на... 34 рубля. От такой “наглости” Раису трясет до сих пор: по негласным рыночным правилам, продавцы обсчитывают одного человека не больше, чем на рубль или на два. Ну максимум на пять — если видно, что покупатель при деньгах, хорошо одет. “А чтобы каждого на 17 рублей... Да я б уже давно миллионершей была!” — негодует Раиса.
Слава богу, никого обвешивать — ни на рубль, ни на десять, равно как и разбавлять пиво водой, мне в тот день не пришлось. Владелец заманчивой вакансии будто канул в Лету, и, промерзнув у павильона битых три часа, я побрела на поиски другого места.
Услышав, что не предлагали, мой работодатель начинает щекотливый диалог.
— А ты куда сейчас пойдешь?
— Ну, домой...
— Ты мне понравилась. Пойдем лучше отдыхать ко мне. Мы тут рядом, возле метро живем.
— Кто — “мы”?
— Я и мои друзья.
— А вас сколько?
— Пятеро. В двухкомнатной квартире. Но друзья сейчас на рынке, дома никого нет! Ну пойдем, я тебе выпить дам...
Новый знакомый очень опечалился, когда я отказалась от “огненной воды” и здорового секса. Но быстро утешился, сказав, чтобы я завтра к десяти утра подходила на рынок. Работа будет точно!
На следующий день Эльдара было не узнать. Побрился, постригся, набрызгался туалетной водой. “Я тебе “чистую” работу нашел, — торжественно сообщил он. — На колготках и носках будешь стоять!” Но к месту работы меня вести не спешили. Эльдар начал долго и нудно рассказывать о том, каким он был замечательным инженером в Азербайджане. А потом, видимо, решив, что уже произвел на меня должное впечатление, вернулся к пикантной теме: “Давай сегодня весь день с тобой отдыхать будем, а работать завтра пойдешь!” Да, не хотелось бы оказаться не месте девушек, которым действительно нужна рыночная работа!
Ставлю условие — мол, сначала хочу освоить “профессиональные” азы, а уж потом об остальном поговорим. “Так я тебя дома всему и научу, — не отстает благодетель. — Я буду как будто покупатель, а ты как будто продавец. Ты станешь продавать мне тарелки и стаканы, а я понарошку торговаться. Я так уже одну девушку учил”. О Господи...
“Если будут спрашивать, чье производство, говори, что колготки итальянские, — инструктирует Аслан. — Так и на упаковке написано, хотя на самом деле все это из Польши везут. Цена — сто рублей за три пары. Но покупателям побогаче старайся продавать в розницу — по полтиннику одни. Тем, кто победнее, можешь скинуть, но не ниже тридцати рублей. А если кто-нибудь ругаться придет, отправляй всех к Зухре...”
Не успеваю понять, с какой это стати кто-то будет ругаться, как “прилетает первая ласточка” — женщина лет пятидесяти. У дамы крупные неприятности: она не может... справить нужду. И виной всему — колготки, купленные ею накануне у Зухры. “Она сказала, что дает мне самый большой размер, а я его с таким трудом натянула! — жалуется женщина. — Уже полдня хожу по рынку и все боюсь зайти в туалет — вдруг сделаю резкое движение, и колготки на мне расползутся. Неужели можно так обманывать людей?!” Я защищаю Зухру — мол, могла ошибиться в размере... И зря. “Да пошла она подальше, — отмахивается хозяйка. — Не натянула — ее проблемы”. И тут же продает “самый большой” размер даме еще более крупной комплекции. “Колготки — маломерки, — раскрывает тайну Зухра. — Но если я буду всем это объяснять, то ничего не продам. И ты у покупателей не спрашивай, что именно им нужно. Нам на это наплевать. Главное, “загрузить” человека так, чтобы он с пустыми руками не ушел”.
И “акула бизнеса” демонстрирует экстра-класс: вываливает перед подошедшей девушкой кучу колготок, вертит ими перед носом, беспрестанно щебечет, что “эти самые лучшие, а вот эти, цвета загара, вам очень подойдут”, и уже через минуту сотенная купюра исчезает у Зухры в кошельке. Но с более опытными покупательницами такие номера проходят далеко не всегда. Не обращая внимания на “заботливую” Зухру, они рассматривают колготки на свет и замечают множество пропущенных петель. “Отвратительный у вас товар, — презрительно бросает одна, — поэтому и стоит копейки. А на соседнем ряду пара продается за сто десять рублей. Вот там настоящее качество”. Знала бы женщина, что “настоящее качество” ничем не лучше! Все та же “Польша”, стоимость которой основана на психологическом расчете: колготки купят те, кто уверен — чем дороже товар, тем лучше. И еще один полученный мной урок: если продавец говорит, что “самые хорошие колготки — вот эти”, — не факт, что так оно и есть. Зухра, например, в качестве “самого хорошего” продавала самый залежавшийся товарец...
“Понимаешь, Наташа, жизнь такая: не наврешь — не проживешь, — философствует, закуривая сигаретку, Зухра. — Я, например, первое время тоже, как и ты, людей обманывать стеснялась. А потом поняла: буду честной — не прокормлю детей. А их у меня двое. С моей мамой в Подмосковье живут”. 28-летняя торговка утверждает, что по профессии она — бухгалтер-экономист, два года назад отправилась покорять Москву. Знакомый пристроил в... Министерство торговли, но уже через месяц Зухра оттуда сбежала: “Слишком уж там все крутые. Я себя чувствовала какой-то нищенкой, вот и решила уйти”. Говорит, что сейчас жалеет, но прошлого уже не вернешь. Тем более что познакомилась с Асланом — и любовь, и бизнес в одном флаконе.
Зухра беспрестанно рассуждает за жизнь, а я тем временем воюю с клиентурой. “Почему у вас все так дорого?” — возмущается одна. “Что-то подозрительно низкие цены”, — недовольна другая. “Какой маленький выбор”, — фыркает хорошо одетая девица. А женщина лет 65 настоятельно требует колготки, верх которых сделан в виде красивых трусиков. Рядом смущенно улыбается ее престарелый муж...
К концу дня, простояв на ногах девять часов, озябшая, с изжогой от купленного мне добрым Эльдаром беляша размером с лапоть, я вдруг начинаю испытывать жуткий страх при одной мысли, что когда-нибудь жизнь может заставить меня пойти торговать на рынок. И когда Зухра протягивает сто рублей — мол, сегодня выручили мало, поэтому так мало и платим, — ловлю себя на том, что, кажется, начинаю сочувствовать продавцам-обманщикам. Мерзнешь, жутко устаешь, а потом, получая жалкую сотню, думаешь, как ее употребить: то ли на еду, то ли положить деньги в кучку, которая предназначена для квартплаты...
Добравшись до дому, мертвым грузом падаю на кровать. Ночью мне снится Эльдар, требующий колготки с верхом в виде красивых трусиков, и бесконечные прилавки с гнилыми бананами...
