Завтра — День геолога. И, как ни странно, в последнее время эта профессия становится все более почетной. Во-первых, именно геологи разведывают залежи “черного золота”, на средства от продажи которого мы, собственно, и живем. Во-вторых, иметь “геологическое прошлое” стало модно у политиков. К примеру, в Совете Федерации их уже семеро, во главе со спикером Мироновым. Кстати, и президент Путин защищал свою кандидатскую диссертацию вовсе не на юрфаке ЛГУ, где учился и работал, а в Горном университете, посвятив ее экономическим вопросам минерально-сырьевой базы регионов. О причинах столь любопытного явления, а также собственно о геологах и геологии сегодня мы решили расспросить члена СФ от Корякского автономного округа, президента Российского геологического общества Виктора ОРЛОВА.
Для того чтобы понять, что хозяин кабинета — геолог, хватает одного взгляда, брошенного на стол. Среди бумаг, ручек и письменных приборов совершенно некстати лежит зеленоватый камень размером с кулак — с зазубринами с одной стороны и абсолютно ровный, как отрезанный ножом, с другой.
— Виктор Петрович, это из вашего геологического прошлого?
— Это из геологического будущего — вот так первоначально выглядит начинка алмазных трубок. Называется порода кимберлит — в таких породах водятся алмазы. Есть такая провинция Кимберли — в Южной Африке — вот там алмазы были впервые найдены. Ну а у нас в подобных породах лежат якутские алмазы. То, что вы видите, — это совершенно новый образец, полученный из одной сибирской скважины. Кстати, благословил ее ваш покорный слуга — я долго настаивал на этих работах и удовлетворился, лишь когда пробурили первую скважину.
— Алмазы — это, конечно, хорошо. Но сейчас все-таки наш основной хлеб — нефть. Ее-то у нас сколько осталось?
— Точные цифры я вам не назову — государственная тайна. Могу только успокоить, что должно хватить надолго, правда, при одном условии: удвоении объемов геологоразведки. Сейчас основная проблема в том, что практически не разведываются новые месторождения. Тогда как, например, в Саудовской Аравии, где запасов почти на сто лет, постоянно ищут новые месторождения — для потомков. Ну а мы пока на тонну добытой нефти разведываем всего полтонны, то есть проедаем то, что подготовили еще при советской власти.
— Ну хоть какие-то радужные моменты у нас есть?
— Сейчас покажу.
Тут г-н Орлов вытащил из угла колбочку с черной жидкостью и торжествующе поставил ее перед корреспондентом “МК”.
— Это московская нефть. Добытая недалеко от столицы, в так называемой Московской синеклизе — это такой прогиб, который охватывает территорию нашей области, Костромской, Ярославской, Тверской и Вологодской. Лет сорок назад здесь искали “черное золото”, но так ничего и не нашли, поэтому все работы свернули. Сейчас другие времена — новая приборная база, аналитика. На основе новых данных мы попытались вернуться к этой территории. И в одной из старых скважин обнаружили нефть.
— И много?
— “На себя” вполне хватит. Ну а если серьезно, то перспективных районов в смысле сырья в России достаточно. Например, по нефти и газу это огромные пространства, начиная с Восточной Сибири — в Эвенкии и Якутии. Крупнейшие перспективы на шельфах дальневосточных морей, по шельфу Ледовитого океана. Золото — на Чукотке, в Магаданской области, в Хабаровском крае, Якутии. В общем, не так все плохо. Угля выявлено достаточно много, здесь задачи тактические...
— Кстати о геологах. У многих людей эта профессия ассоциируется с человеком, который ходит с молотком, постучит по камням и говорит: тут нефть, бурите! А геолог может ошибиться? И вообще, насколько это точная наука?
— Геология — это прогноз, предвидение, но основанное на знаниях и совершеннейших методах исследований. Это сплав науки, практики и высоких технологий. Добавил бы еще мужество и риск.
Знаете, часто рисковать нам приходится и карьерой, и репутацией, и главное — государственными деньгами. Ведь большая часть открытий происходит, когда одни ученые и специалисты говорят, что здесь нет ничего, а находятся чудаки, которые выдвигают нестандартную, оригинальную идею, и проверка подтверждает — есть объект... Недавно, например, пришлось рискнуть 3—4 миллионами долларов. Специалисты доказывали, что на глубине 6 километров нефти уже нет — она из-за давления и высокой температуры превращается в газ. Но мы настояли и пробурили скважину. А на эти деньги можно было жилой дом построить, многоквартирный. К счастью, риск оправдался — получили фонтан и открыли огромные перспективы для целого региона.
— Среди ваших коллег в верхней палате много геологов. Почему так получилось?
— Я могу пошутить на этот случай, что за последние годы масса геологов остались без работы, вот часть из них и пошла во власть. Но на самом деле отрасль наша изначально очень богата была людским потенциалом. Геология всегда на 50 процентов состояла из инженеров и ученых — это люди с прекрасным образованием, кандидаты, доктора наук. Причем сам характер работы, профессия отбирали лучших из лучших. А как осваивали Западную Сибирь? Ведь все начиналось до нефтяников и газовиков — разработчики приходят после геологов на уже первично освоенную территорию. И чтобы в чистом поле, в тайге или на болотах не только открыть нефть и газ, но и обустроить жизнь людей, надо иметь большие организаторские способности. Так и рождались руководители. А теперь пришло время, когда они стали востребованы властью.
26 февраля на президиуме Госсовета наконец-то был рассмотрен вопрос об основах государственной политики в области минерального сырья, и теперь соответствующие предложения должны поступить в правительство и парламент. Ну а сенатор Орлов, со своей стороны, пообещал нам порадеть в Совфеде за свою первую профессию.
“Московский комсомолец” поздравляет всех геологов с праздником и желает им новых открытий!
