Вражьи дети

После репрессий для них построили “бассейн без воды”

  Законов — хороших и очень нужных —
     у нас пруд пруди. И о реабилитации бывших “врагов народа” и их детей вроде бы тоже позаботились. Да только в России закон не стена — подвинуть его никто за грех не считает. Вот лишь две истории на эту тему...

    
     “В 1938 году в Ленинграде моя семья была репрессирована, — пишет “МК” Л.Т.Третьяков из Красноуфимска Свердловской области. — Отца расстреляли, а нас с матерью выслали. Справку о реабилитации я получил лишь в прошлом году. И тогда же обратился в Комитет по труду и соцзащите администрации Санкт-Петербурга с просьбой выплатить компенсацию за утраченное имущество.
     Конечно, я представлял, какую нищенскую подачку получил бы. Да и какая вообще компенсация может вернуть живого отца, исправить исковерканную жизнь сына “врага народа”?.. Но вот чего я не мог себе представить, так это всей степени унижений, которым подвергнут меня наши чиновники-крючкотворы.
     Выслал я в питерскую комиссию справку военной прокуратуры, где четко указано, что отец расстрелян в соответствии с печально знаменитой статьей 58 п. 6 УК РСФСР, по которой наказание — “вышка” с конфискацией. Приложил свидетельство о смерти матери и все прочее. И тут же получил ценное указание: найти архивные материалы, подтверждающие факт конфискации. Разослал запросы. Естественно, ответили: таких бумаг в деле нет. Ну конечно, ведь отец был репрессирован комиссией НКВД и прокурора СССР в “особом порядке” — какие уж тут формальности... А вот по чиновничьей логике господ Котова из Петербурга и Наумова из московской комиссии по реабилитации приговор привели в исполнение частично: расстреляли — да, было дело, а отбирали ли имущество — бабушка надвое сказала. Кстати, документов о том, что конфискации не было, в архивном уголовном деле тоже нет. Но мне упорно талдычат, что должен быть такой документ — хоть тресни, а приговор, выходит, это так, филькина грамота.
     В Положении о возврате гражданам имущества законодатель прямо указал, что “имущество могло быть конфисковано, изъято или вышло из владения иным путем в результате репрессий”. Казалось бы — рассматривайте этот “иной путь”. Но ведь тогда придется высчитывать копейки, лоб морщить. Гораздо проще отмести эту мороку от себя подальше. “Обращайтесь в суд” — и все дела. Чиновничья логика ясна: не каждый пойдет в суд, а если и пойдет, то пока суд да дело — или шах помрет, или ишак сдохнет...”

* * *

     Генриетта Петровна Федорова сама позвонила в редакцию:
     — Помогите, ради бога, хоть на старости лет вернуться в родной город. В Волгограде я совсем одна, а в Москве у меня сестра, родственники — присмотрят, если что, мне ведь уже семьдесят...
     Предки Генриетты Петровны — москвичи с... 1644 года. В центре столицы, в Хохловском переулке, даже сохранился дом №7, построенный одним из ее “пра-пра” — дипломатом при Петре I Емельяном Игнатьевичем Украиновым. Но особые чувства Федоровой связаны с другим домом.
     — Раньше, когда приезжала в Москву, всегда ездила на Зацепу. Встану напротив нашего дома и плачу... Только здесь я была счастлива. За всю жизнь — всего четыре года...
     Она с трудом вспоминает своего отца — Петра Антоновича Балтрушевича. Зато в памяти прочно запечатлелась картинка: круглый стол посреди комнаты, красивая мама вносит в комнату большое блюдо с пирожками. 11-летний братишка схватил пирожок, а тот оказался слишком горячим. И все хохочут...
     ...В 1936 году отца арестовали. Детей с матерью выслали в Казахстан. А через год арестовали и маму. Генриетта Петровна и ее брат остались в далеком селе Кармакчи. Жили в мазанке, просили милостыню...
     — Трудно пересказать все, что мне пришлось испытать, — говорит Генриетта Петровна. — В 1958 году, после посмертной реабилитации родителей, я написала письмо Ворошилову, умоляла разрешить мне вернуться в Москву, но он отказал. То, что меня реабилитировали, пришлось доказывать через суд, ведь на детей в 1936 году вообще никаких документов не заводили — вывезли, да и все. И лишь в 2000 году меня наконец поставили в жилищную московскую очередь по категории “необоснованно репрессированные граждане”.
     За два года у меня скопилась целая папка бумаг, суть которых сводится к одному: “жилья нет и не будет”, так как в федеральном бюджете средства на реализацию закона не предусмотрены. А ответ г-жи Г.П.Хованской вообще вызвал у меня недоумение. Мне предложили обратиться к министру финансов — попросить выделить Москве деньги на жилье для реабилитированных, а перед Госдумой ходатайствовать, чтобы они внесли в бюджет соответствующую статью...
     Купить квартиру на свою пенсию в 700 рублей я, конечно, не могу. Но готова в любой момент оставить государству двухкомнатную квартиру, в которой сейчас живу в Волгограде. Я не претендую на хоромы, просто очень страшно остаться слепой и одинокой далеко от родни...

* * *

     Ситуацию мы попросили прокомментировать юриста-консультанта Международного историко-просветительского правозащитного и благотворительного общества “Мемориал” Елену Скузоватову и ее помощника Галину Осадчук.
     — Закон РФ “О реабилитации жертв политических репрессий” действительно далек от совершенства. В нем хватает недоработок, и поэтому на практике возникает множество проблем. Особенно — при решении вопросов реализации льгот и компенсационных выплат. Например, когда обращаются с просьбой выплатить компенсацию за имущество, утраченное в результате политической репрессии, сталкиваются с жестким порядком — это просто “огонь, вода и медные трубы”...
     Этот вопрос регулируется Положением о порядке возврата гражданам незаконно конфискованного, изъятого или вышедшего иным путем из владения в связи с политическими репрессиями имущества, возмещения его стоимости или выплаты денежной компенсации, утвержденным Постановлением Правительства РФ от 12.08.1994 г. №926. При обращении в Комиссию по восстановлению прав реабилитированных нужно кроме заявления представить документы и материалы, полученные от правоохранительных органов, архивных учреждений, которые подтверждают факт конфискации имущества. Кроме факта конфискации как такового необходимо, чтобы в документе содержались еще и сведения о характере этого имущества: его наименование, количество, состояние, сумма изъятых денежных средств, вкладов, облигаций и т.д. На основании этих данных комиссия и выносит заключение о размере денежной компенсации.
     Если же такие сведения отсутствуют, то факт конфискации и состав имущества может быть установлен в судебном порядке с помощью свидетельских показаний. Свидетелями могут быть родственники, знакомые, соседи — все, кто знает, какое имущество было у семьи до “раскулачивания”...
     Еще сложнее решать квартирный вопрос. Хотя нам известны случаи, когда семьи репрессированных получали квартиры в Москве, где жили до репрессий, но очередь на получение жилья движется крайне медленно, и ожидание, как правило, занимает несколько лет. В приложении 38 к Федеральному Закону “О федеральном бюджете на 2001 год” от 27.12.2000 г. средства на реализацию ст. 13 и ч. 1 ст. 16 Закона РФ “О реабилитации жертв политических репрессий”, которые определяют первоочередное право реабилитированных на получение жилья, не были предусмотрены. Кроме того, в Законе города Москвы от 23 января 2002 г. №2, который устанавливает приоритеты предоставления в пользование или приобретения в собственность с помощью города жилых помещений в 2002—2003 годах, вообще не содержится такой категории, как “репрессированные и реабилитированные”. Из всего этого можно сделать неутешительный вывод, что решение вопроса получения жилья реабилитированными не будет быстрым.
     Помните анекдот про строительство бассейна в сумасшедшем доме? “Будете хорошо себя вести — вам еще и воду нальют”, — обещал врач. Наше государство старается, законы совершенствует. Но порою наш закон стоит ровно столько, сколько гербовая бумага, на которой он написан...
    

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру