Кадровая революция в Думе и массовые волнения из-за новых коммунальных платежей в Воронеже — на информационном поле апреля эти два события оказались рядом совершенно случайно. Но это совпадение трудно не назвать символическим... Несмотря на то что благодушно настроенные аналитики склонны говорить о том, что коммунисты “заелись” и больше не способны ни на какие решительные действия, происходящее может стать причиной разрушения царящей в стране политстабильности. Такой точки зрения придерживается независимый депутат Госдумы Владимир Рыжков. Он никогда не выказывал симпатии к зюгановцам. Но уверен, что сейчас власть, ударив по левым, сделала большую ошибку...
— Владимир Александрович, в чем глубинный смысл произошедшего в Думе? И хорошо ли это для страны?
— Случившееся может оказаться поворотным пунктом в современной России. Парламент окончательно перестал быть самостоятельным центром силы и стал придатком президентской власти. Совет Федерации уже давно превратился в орган, ничего собой не представляющий. А в Думе еще сохранилась инерция 90-х годов. Нижняя палата у нас пестрая и многоцветная, поэтому и управление Думой осуществлялось на принципах компромисса. Это касалось всего: законодательной деятельности, распределения руководящих постов... Сейчас о логике компромисса можно забыть. Возобладал другой принцип: большинство получает все. В Кремле могут не видеть в этом ничего зазорного. Но на самом деле они одержали тактическую победу и потерпели огромное стратегическое поражение. В последние 10 лет благодаря своему присутствию в постах в Государственной Думе коммунисты делили с властью ответственность за ситуацию в стране. А теперь их вытолкали в чистую оппозицию. Это чревато крайне неприятными последствиями.
— Вам не кажется, что устраивать плач по поруганной демократии не очень уместно — ведь и на Западе принцип компромисса соблюдается далеко не везде? Например, недавно демократы получили большинство мест в американском сенате и сразу же забрали себе все посты председателей комитетов...
— Ссылка на Запад лукава. Да, на Западе большинство получает все. Но там парламент, как правило, формирует правительство. У нас этого нет. Почему в 90-е годы возник пакетный метод формирования думского руководства? Только потому, что парламент у нас находится на периферии политпространства и маловлиятелен. На самом деле лозунг “большинство берет все” следует читать по-другому: “Администрация Президента берет все”.
Вы упомянули Америку, где правительство так же, как и у нас, формируется президентом. Но в США очень старомодная Конституция. В ней нет той системы сдержек и противовесов, что есть во многих европейских конституциях. Кроме этого в Америке конгресс принимает участие в большом числе правительственных назначений.
— В чем же вы видите стратегический проигрыш Кремля?
— Есть огромная разница между переходным периодом от коммунизма в Восточной Европе и в России. Во всех восточноевропейских государствах многие старые коммунисты превратились в просто левых. Левые в этом регионе такие же полноправные участники демократического процесса, как и правые. У нас, к сожалению, этого не произошло. Коммунисты по-прежнему отрицают не только действующую Конституцию, но и саму основу, на которой сейчас строится страна. Итоги приватизации, частная собственность, курс на интеграцию России с Западом. Из этого тупика есть только один выход. Запрещать компартию бесполезно. Надо всячески пытаться включать ее в сегодняшнюю политсистему. И по максимуму способствовать ее превращению в нормальную левую партию европейского типа. В 90-е годы этот процесс хоть и медленно, но все-таки шел. Работа на тех же постах председателей думских комитетов фактически втягивала коммунистов в нормальный политпроцесс. А теперь все, что с трудом было достигнуто в течение этих 10 лет, разрушено в один момент. Коммунистов фактически вытолкали из политсистемы. Им дали понять, что они маргиналы. Что с их мнением не собираются считаться даже в парламенте, и без того слабом и мало чего решающем органе. Реакция компартии может быть только одна — ее резкая радикализация.
— И что такого может сейчас сделать КПРФ?
— На недавнем пленуме компартии обсуждались самые крайние варианты. Но надо убеждать население активно бороться против антинародного движения. А между тем, согласно последним опросам ВЦИОМ, 35% избирателей готовы уже сегодня проголосовать за компартию, а за “Единую Россию” только 21 процент. В течение последних двух лет КП набирает авторитет среди населения. Вся эта история с изгнанием еще больше повысит ее популярность у протестного электората и подорвет доверие к президентским фракциям. Коммунистов фактически сняли с крючка. Им развязали руки для безоглядной критики курса властей. Здесь очень кстати вспомнить о недавних событиях в Воронеже...
— А насколько важны преимущества, которые получил Кремль? Что вы, например, думаете об утверждении, что коммунисты саботировали реформы благодаря своему контролю над думскими комитетами и аппаратом?
— Эти официальные аргументы не выдерживают никакой критики. За последние два года не было ни одного случая, чтобы президентские или правительственные законопроекты проваливались в Думе. Это касалось даже мелких и непринципиальных законов. Значит, политика Сайкина, Маслюкова или Лукьянова не мешали Кремлю работать. Говорят, мол, коммунисты мешали с помощью поправок и затяжек. Это, конечно, правда. Но ведь все это мелочи! Задержка в две недели ничего не решает. Бывают, разумеется, и особые ситуации. Но и тут лазейки находятся совершенно элементарно. В случае с Трудовым кодексом этот вопрос был просто выдернут из контролируемого коммунистами Комитета по труду и отдан на откуп специально созданной комиссии.
Мифом являются и баснословные выгоды коммунистов от их контроля над думским аппаратом. Как Трошкин мог контролировать, скажем, формально находившийся в его подчинении аппарат фракции СПС? На самом деле думский аппарат — это мозаика из множества разных частей. Разговоры о работе аппарата только на компартию — чушь. У снятия Трошкина чисто политическая подоплека. Если через год кому-то понадобится снять Лоторева, для этого будут найдены абсолютно такие же аргументы — неэффективность работы аппарата.
— Если случившееся грозит такими последствиями, то какой же логикой руководствовался Кремль? Чего он на самом деле добивался?
— Мотивация Кремля, видимо, чисто психологическая. На общем гладком фоне Дума может показаться островком анархии. Возникает очень сильное искушение: и здесь выстроить жесткую вертикаль. Я слышал, что Путин готовится к нескольким радикальным шагам, и поэтому ему нужен абсолютно лояльный парламент для штамповки решений.
Кремлевские политтехнологи наверняка сейчас очень довольны собой. Мол, у нас получился настоящий блицкриг. Но все это очень опасно в первую очередь для самого Путина. До этого он мог нормально общаться с Зюгановым в Кремле. После случившегося нормальный диалог между компартией и властью будет очень сильно затруднен. И, кстати, сам Путин, похоже, понимает, что сделано слишком резкое движение.
— Есть версия, что главной причиной думского передела были личные интересы кремлевского куратора парламента Владислава Суркова. Мол, в последнее время у Суркова было несколько крупных поражений. Он не смог обеспечить победу пророссийских сил на парламентских выборах в Украине. У “Единой России” низкий рейтинг... Вот Сурков и решил добиться быстрой и наглядной победы.
— Я не готов говорить о нынешних внутрикремлевских интригах. Но история России показывает: обычно за любыми политсобытиями стоят интересы чиновников, которые решают свои личные проблемы. Я уверен, что за нынешней историей стоят конкретные интересы каких-нибудь пяти-шести людей.
— Действительно ли компартия не интегрировалась в нынешнюю политсистему? Есть, например, мнение, что верхушка КПРФ давно обуржуазилась и оппозиционна только на словах.
— Не надо путать оппортунизм отдельных коммунистических боссов и политику компартии в целом. Да, многие коммунисты ездят на “Мерседесах” и носят “Ролексы”. Но в компартии состоит 500 тысяч человек, и большинство этих людей новую Россию не приняли. Проверить ваш тезис об обуржуазивании компартии можно только одним способом: дать ей власть. Но лично я склонен относиться к угрожающим заявлениям коммунистов серьезно.
— Достаточно ли КПРФ сильна, чтобы воспользоваться козырями, которые ей дала власть? Тот же Селезнев не подчинился решению пленума, и с ним ничего не сделали...
— Я, наоборот, считаю, что история с Селезневым показала силу компартии. Она наглядно продемонстрировала, что даже такие серьезные испытания не раскалывают КПРФ. Кроме того, итоги голосования по отзыву Селезнева ясно дают понять: подавляющее большинство региональных руководителей компартии стоят на жестких ортодоксальных позициях. Есть еще один очень важный аспект: мы сейчас являемся свидетелями начала одного мощного политпроцесса. В 90-е годы в России почти не было конфликта между трудом и капиталом. В стране был хаос, и понять, где труд, где капитал, часто было очень сложно. А сейчас этот конфликт вновь начинает становиться ярким. Рабочие завода, с зарплатой 100 долларов в месяц, начинают задавать вопрос: а почему наш директор ездит на “Мерседесе” за 80 тысяч долларов и содержит семью в Швейцарии? Согласно социологам, еще три года тому назад большинство коммунистических избирателей было жителями села или городскими пенсионерами. А сейчас растет поддержка компартии в крупных городах.
Нельзя по трем-четырем фигурам в руководстве судить обо всей партии. Надо смотреть на ситуацию в регионах. А я, как человек, много там бывающий, могу вас заверить: процесс радикализации лозунгов и требований с каждым месяцем набирает там силу.
— Почему Селезнев все-таки не ушел, и возможен ли раскол внутри КПРФ?
— Проще всего было бы объяснить позицию Селезнева его личными амбициями, но мне кажется, что причина здесь глубже. Похоже, внутри компартии есть небольшая группа, которая хотела бы превратить КПРФ в нечто напоминающее, скажем, социалистическую партию польского президента Александра Квасьневского. И Селезнев отражает точку зрения этой группы. Но, как показали события, вес сторонников такой партии ничтожен. Так что раскол в компартии пока маловероятен. Селезнев и другие не имеют достаточных ресурсов для ухода в самостоятельное плавание.
— Ждут ли Думу в оставшийся ее срок жизни еще какие-нибудь потрясения?
— Нет. По-крупному уже все произошло. Единственное, что может еще случиться, — это косметическая перестройка кабинетов. Что-то сольют, что-то разделят...
