Четыре смерти русского солдата

У памятника в Трептов-парке — лицо реального человека

  Единственным праздником, который он отмечал, был День Победы. Он заранее покупал несколько бутылок водки и сотню пластмассовых стаканчиков. “Странно, — удивлялись в магазине. — Ведь Масалов совсем не пьет”. Он действительно не пил. Просто каждое 9 Мая соблюдал свою традицию: приходил на сельское кладбище и долго стоял около могил своих земляков, прошедших Великую Отечественную. А таких солдат в поселке Тяжин Кемеровской области было не меньше сотни. Не забывал никого... “Кто о них вспомнит, кроме меня...” — вздыхал он, вырывая сорняки с очередного запущенного могильного места.
     Теперь за могилами ухаживать некому. Николай Масалов умер 20 декабря минувшего года.
     Этого человека знает весь мир, хотя его имя ни о чем никому не скажет. Зато его подвиг увековечен монументом, что находится в берлинском Трептов-парке. Николай Масалов стал прообразом статуи русского солдата с немецкой девочкой на руках.
     Сообщение на информационной ленте: “24 апреля 2002 года на 79-м году жизни в поселке Тяжин скончался солдат-освободитель, памятник которому стоит в Трептов-парке”.
     — Что вы?! — удивились жители Кузбасского района. — Николай Иванович умер 20 декабря. К сожалению, в России об этом узнали слишком поздно. Зато немцы на следующий день после его смерти приехали...
     О герое ВОВ Николае Масалове советский народ начал забывать еще в конце 70-х годов. Зато жители Германии чтили Николая Ивановича на протяжении всей его жизни.

“Комбат, откапывай!”

     К смерти Масалов готовился трижды. Первый раз — будучи совсем мальчишкой. Десятилетним ребенком пошел на рыбалку с ребятами, поскользнулся, провалился под лед. Друзья побежали за помощью в поселок... Николай больше года провел в больнице. Отстал от школьной программы и бросил учебу. Писать и считать научился уже после войны...
     На полках тяжинского краеведческого музея уже много лет пылится фильм, отснятый местными телевизионщиками, о “сибирской легенде”, как здесь называли Масалова. Фильм так и не удалось показать по центральному ТВ. “Нет средств, да и кому это сейчас нужно?..” — вздыхают работники музея.
     Нам удалось посмотреть некоторые фрагменты этой ленты.
     — Я с первого до последнего дня защищал Сталинград. Город превратился в пепел, мы в этом пепле и воевали, — рассказывал еще молодой Николай Масалов. — А однажды чуть не похоронили меня заживо. Наш блиндаж завалило землей во время бомбежек. Дышать было нечем. Самим не выбраться: насыпало сверху гору. Из последних сил кричим: “Комбат, откапывай!..” На наше счастье, голоса услыхали.
     Несмотря на то что Масалов во время войны получил тяжелое ранение, был контужен, он часто благодарил судьбу: “Пощадила меня война! Или Господь всегда рядом был?..”
     — Думал, настигнет меня смерть под Люблином, когда угодил я в атаке под огонь крупнокалиберного пулемета. Получил тогда две пули в ногу, одну — в грудь. Лежу оглохший под открытым небом в ржаном поле, солнце в глаза светит, хлебушко головой кивает... Стемнело. Думаю: а ведь не найдут меня здесь! Полз сколько мог, останавливался, если отказывали руки. Утром меня подобрали. А через полтора месяца догнал свой полк уже у Вислы...
     Перед Висло-Одерской операцией старшего сержанта Масалова назначили знаменщиком 220-го гвардейского полка. Он донес знамя до центра Берлина. Накануне штурма было решено, что именно он водрузит знамя на здании Рейхстага.
     Утром 30 апреля 1945-го, за час до штурма берлинского района Тиргартен, Николай Иванович вынес знамя полка к Ландвер-каналу. 400 метров отделяли Советскую Армию от гитлеровской канцелярии. До наступления оставались считанные минуты. Вдруг все вокруг стихло. Выстрелы прекратились. И в этой неуютной, оглушающей тишине послышался детский плач. Совсем тихий, но очень жалостливый. “Мутти, мутти!” — всхлипывал голос.
     — Добрался я все-таки туда, откуда плач слышался, — вспоминал Масалов спустя много лет. — Лежит белокурая женщина. Эсэсовцы стреляли ей в спину: никого не хотели выпускать из своего логова, даже своих. Она, видно, из последних сил смогла заползти под мост. К убитой матери припала девочка трех лет, привязанная веревкой к поясу. Только и запомнилось, что ее белое платьице в горошек. А еще она не могла уняться от плача: “Мутти, мутти!” Как взял я ее на руки — тут же умолкла...
     В считанные секунды Масалов перекинулся через барьер канала. Смолкли наши пулеметы. Затаив дыхание, русские солдаты ждали — пять минут, десять... Неужели напрасно рисковал Масалов? Несколько гвардейцев, не сговариваясь, приготовились к броску. И в это время все услышали:
     — Я с ребенком! Прикройте меня огнем...
     Через секунду полк пошел в атаку. Николай Иванович успел передать ребенка танкистам. А вот знамя водрузить над Рейхстагом так и не успел...
     Через несколько дней он попытался отыскать девочку. Но все его усилия оказались тщетными.

В Трептов-парке хотели поставить Сталина

     Через несколько дней после случившегося в полк приехал человек со странной фамилией Вучетич. Первым делом разыскал Масалова. Они общались совсем недолго. Незнакомец предложил Николаю Ивановичу просто посидеть десять минут. В это время он делал какие-то наброски карандашом на небольшом листе бумаги. Лишь по прошествии многих лет Николай Иванович узнает, что это был один их самых известных художников-скульпторов Советского Союза. Евгений Вучетич выполнял задание фронтовой газеты: искал типаж для плаката, посвященного победе советского народа. Эти эскизы пригодились Вучетичу позже, когда он приступил к работе над проектом знаменитого ансамбля-памятника в Берлине.
     Спустя полгода после окончания войны на конференции в Потсдаме обсуждалось решение о возведении в Берлине памятника русскому солдату. С советской стороны это решение подписывал Иосиф Сталин. В том, что центром композиции станет фигура Сталина, никто не сомневался.
     Вскоре проект был готов. Скульптура получилась величественная. Естественно, ее хвалили, восхищались, вот только сам скульптор оставался недовольным. И тогда он вспомнил того самого Масалова, который во дни штурма Берлина вынес из зоны огня немецкого ребенка. Найти его снова Вучетич не смог. Зато объездил несколько десятков военных гарнизонов, встречался с русскими военными и делал сотни зарисовок. Вучетич быстро слепил запасную фигуру — воина метровой высоты, под ногами фашистская свастика, в правой руке автомат, левая придерживает трехлетнюю девочку.
     В 1946 году он продемонстрировал основной проект Сталину.
     — Слушайте, Вучетич, вам не надоел этот, с усами?.. — неожиданно поинтересовался Вождь, указывая мундштуком трубки на собственную скульптуру.
     Вучетич тут же показал запасной вариант. Сталин улыбнулся:
     — Вот этого солдата мы и поставим в центре Берлина на высоком могильном холме... Только автомат замените мечом — это более символично.
     Древнее оружие скопировали с меча псковского князя Гавриила, который вместе с Александром Невским сражался за Русь.
     Работы по сооружению памятника солдату-освободителю начались в 1947 году. В них были задействованы 1200 человек. Монумент возвели за два года.
     — Стройка была грандиозной, работали круглые сутки, — вспоминает один из строителей, Георгий Лютый. — Главнокомандующий маршал Соколовский, а до него Жуков лично следили за ходом стройки и каждую неделю собирали совещания, на котором обсуждалось строительство. Трудности возникли у нас с облицовкой бронзовых фигур. Владельцы заводов Западного Берлина под разными предлогами срывали выдачу изделий. Тогда Соколовский сказал: “Будем искать исполнителей в Советском Союзе”.
     Вучетич поехал в Ленинград на завод “Монументальная скульптура”. За три дня сделали гипсовые модели для отливки. За семь недель отлили скульптуру солдата на пьедестале. Монумент привезли на судне в Берлин. Куски камня для памятника были доставлены из лагеря вблизи Фюрстенберга, куда фашисты свозили гранит из разных стран: планировали возводить роскошные дворцы из этого материала после войны...

Еще один натурщик

     Солдат в берлинском парке — образ собирательный. Лицо скульптор ваял по эскизу с настоящего героя — Николая Масалова. А вот фигуру — как впоследствии удалось установить немцам — с жителя Тамбова Ивана Одарченко.
     — После войны я еще три года служил в комендатуре Вайсензее. Полтора года выполнял необычное для солдата задание — позировал для создания монумента в Трептов-парке, — рассказывает Иван Степанович. — Профессор Вучетич долгое время искал натурщика. А я тогда, не стану лукавить, был красавцем мужчиной! Меня представили Вучетичу на одном из спортивных праздников в Вайсензее. Он одобрил мою внешность, и через месяц меня откомандировали позировать...
     9 мая 1949-го состоялось торжественное открытие памятника.
     — После того как я отработал натурщиком, служба моя еще не закончилась, — продолжает Одарченко. — Меня назначили часовым в караул мемориала в Трептов-парке. Я полгода охранял самого себя. В цоколе монумента есть портрет советского солдата и рабочего — это тоже я. А по обеим сторонам братской могилы, у подножия холма, где стоит солдат, находятся 16 саркофагов с барельефами Второй мировой войны. На них тоже несколько раз мое изображение фигурирует...
     После демобилизации Иван Одарченко вернулся в Тамбов, устроился мастером на тракторный завод. Каждое 9 Мая он в плащ-палатке, с девочкой на руках проходит на параде.
     — Долго выбирали девочку, которую я держу на памятнике, — рассказывает Одарченко. — Сначала решили взять немецкого ребенка. Но через несколько дней Вучетич вдруг задумался: “Мы советские воины и прежде всего освобождали своих женщин и детей, поэтому ты должен держать нашу, советскую девочку”. В итоге взяли трехлетнюю Свету — дочь коменданта Берлина генерала Котикова. А в другой руке у меня был двухпудовый настоящий меч. На самом деле мне немного неудобно за то, что я стал натурщиком для этого монумента. Я же на самом деле никого не спасал...

Таинственная девочка

     По историческим данным, при штурме Берлина русские солдаты спасли более двухсот немецких детей. Несколько тысяч погибли под огнем эсэсовцев, которые безжалостно расстреливали и своих, и чужих.
     Николай Масалов всю жизнь мечтал найти спасенную им девочку. Сразу после войны он обратился за помощью к немцам. Откликнулись 198 человек, которых спасли советские солдаты только в Берлине. Но никаких сведений именно о том ребенке, которого спас Масалов, найти так и не удалось...
     Первой откликнулась Инборг Бутт, но она была спасена не в Берлине, а на территории Восточной Пруссии. В немецкую газету, объявившую розыск, ежедневно приходило несколько десятков писем. Спасенной Масаловым белокурой девочкой могла быть Клара Гофман. Подтверждали это свидетельства тех, кто видел, как русские солдаты везли в зеленом одеяле белокурую девочку. Потом ее определили в берлинский детский дом. Однако некоторые факты опять не совпадали.
     — Однажды нам позвонил мужчина, он был русский, — рассказали работникам тяжинского музея представители одной крупной немецкой газеты. — В тот день, когда Николай Иванович передал своим девочку, он стоял рядом. За год до этого погибли его трехлетняя дочь и жена. И русский солдат не пожелал отдать спасенного ребенка. После войны он вернулся на родину, в Волгоград. Несмотря на то что девочка ни слова не понимала по-русски, он все равно никому не признавался, что она ему не родная дочь. И впоследствии он ничего ей не рассказал. Только после смерти девочки он решил связаться с нами. А умерла она от какой-то редкой, неизлечимой болезни. Будучи прикованной к постели, часто спрашивала: “Папочка, это наследственное? Моя мама тоже так рано от этого умерла?..”
     А в 1976 году в дом к Масалову пришла женщина. Она подошла к Николаю Ивановичу и упала перед ним на колени. “Спасибо вам за то, что вы подарили мне жизнь”, — плакала она.
     Масалов тогда так и не сказал, что он не тот солдат, который вынес ее из-под горящего танка (именно такую историю она рассказала).
     — Зачем? Ведь она так искренне радовалась, что нашла меня... — говорил он друзьям.

Откровение на спичечном коробке

     После войны Масалов вернулся в родной поселок. Мать вынесла из сарая мешочек с сухарями, заработанными сыном на трудодни еще в бытность трактористом: “Сыночек, я твой труд сберегла маленько...” Николай пробовал снова сесть на трактор. Но боевые ранения не позволили. Тогда он устроился... в детский садик завхозом.
     — Николая Ивановича отличали необыкновенная скромность и порядочность — до 1964 года тяжинцы и не подозревали о его подвиге, — рассказывает заместитель главы управы Тяжинского района Галина Соловьева. — Он работал в детском садике с удовольствием. Грядки копал, молоко возил, ремонт делал. Дядя Коля там был за электрика, сантехника, рабочего, на нем весь сад и держался. Когда он пришел в садик, там одни голые стены были, так он по собственной инициативе своими руками все обустроил. А еще он очень любил детей. Пока никто не видел, водил их в поле катать на лошадях.
     О памятнике в Трептов-парке Николай Иванович долгое время и сам ничего не знал. Однажды случайно купил спички, а на этикетке изображен памятник воину-освободителю работы Вучетича. Тут он вспомнил, как Евгений Викторович в землянке наброски с него делал. Пригляделся, а у бронзового воина все его, масаловское, даже награды. Вот только фигура вроде бы другая. Но и тогда он ничего не рассказал землякам. Постеснялся.
     О его подвиге односельчане узнали спустя 19 лет после войны, из публикации дважды Героя Советского Союза маршала Василия Чуйкова в газете “Красная звезда”, а затем — из книги “Конец Третьего рейха”. Вот цитата из газетной статьи: “Знаменщик 220-го гвардейского Запорожского полка Николай Масалов спас в Берлине немецкую девочку... В 1949 году его подвиг был увековечен народным художником СССР Евгением Вучетичем в памятнике, воздвигнутом в Трептов-парке”.
     Однажды у Николая Ивановича спросили, почему он никогда не рассказывал об этом событии. “Многие спасали, что ж об этом говорить. На моем месте это сделал бы каждый”, — ответил он.
     Так в 1964-м на завхоза детского сада обрушилась слава. В тот же год из Берлина к воину-освободителю отправили немецкую делегацию. Николай Иванович вместе со своей женой Марией и дочерью Валентиной жил в покосившейся избушке. Жилье было настолько ветхим и убогим, что местная власть перед объявленным приездом выделила деньги на строительство дома для ветерана. Его построили очень быстро — незадолго до приезда гостей из Берлина семья героя въехала в выкрашенный белым дом с красной звездой и табличкой: “Здесь живет ветеран”.
     Отличились и по части внутреннего убранства. В дом было привезено несколько персидских ковров, заменивших домотканые половики. Подобной роскоши тогда не мог позволить себе и глава райкома. В Тяжине до сих пор вспоминают, как после отъезда гостей к белому дому подъехал грузовик, чтобы эти самые ковры забрать назад. Говорят, Николай Иванович слезно умолял тогда все ему оставить, обязуясь оплатить подарки в ближайшее время...
     После такой славы администрация города уже не могла оставить Масалова в детском саду. Его перевели в райком на должность коменданта, попросту — того же завхоза. Вскоре Николай Иванович стал почетным гражданином города Берлина, его приглашали в Москву для получения правительственной награды, потом — в “Останкино”, на съемки “Голубого огонька”. В 1967 году Масалов впервые посетил Германию. С тех пор канцлер города Берлина каждый год на День Победы присылал ему поздравительные телеграммы. А в 1970-м ему предложили перебраться на постоянное местожительство в немецкую столицу. Он отказался. Не мог оставить неблагополучную дочь...
     Жену Марию Николай Иванович похоронил пятнадцать лет назад. Все это время он прожил с единственной дочкой Валентиной.
     — В жизни ему не повезло, но он никогда никому не жаловался, от любой помощи отказывался, а славы своей даже стеснялся, — рассказывают соседи Николая Масалова. — В послевоенные годы женился на тяжело больной девушке, она страдала эпилепсией. В последние годы жизни ее даже хотели поместить в психиатрическую клинику. Но Николай Иванович не разрешил. Он стоически нес свой крест. Мария умерла, и с тех пор Масалов сник. Ведь единственная его опора, дочь Валентина, говорят, пропивала всю отцовскую пенсию, поэтому деньги он в конце концов начал прятать...
     Белый дом в самом центре поселка. Мемориальную табличку еще не успели сменить: “В этом доме живет ветеран Великой Отечественной войны Масалов Николай Иванович”. На крыльцо медленно выходит седая женщина в рваной юбке. После долгих уговоров соглашается поговорить...
     На столе огромная сковорода с заплесневевшими пельменями. На полу — несколько пустых бутылок из-под водки и окурки.
     — Присаживайтесь за стол, правда, у меня тут не убрано, с тех пор как умер отец, я еще не успела прибраться, — оправдывается Валентина Николаевна. — Отец пять лет практически не вставал с кровати. Я не уберегла его. Ко мне друзья часто приходили, — вдруг разоткровенничалась Валентина. — Все пьяные, а выгнать их я не могла. Так отцу приходилось ползком добираться до телефона и звонить “02”...
     Мы проговорили недолго. Расстались, так и не попрощавшись. Казалось, она даже не заметила моего ухода.
     Николай Иванович в пыльном мешочке хранил все свои награды — три ордена Отечества, орден Мужества и пятнадцать медалей, в том числе “За боевые заслуги” и “За освобождение Берлина”. Когда встал вопрос о присвоении ему звания Героя Советского Союза, чиновники засомневались. “Надо обсудить это”, — прокомментировали они. Впоследствии поставленный вопрос так и остался без ответа.
     Николая Масалова похоронили на единственном сельском кладбище. По обе стороны могилы лежат его земляки, которых он не забывал поминать каждое 9 Мая.
     Врачи говорят, что Николай Иванович умирал в муках. Перед смертью он прохрипел всего два слова. Те самые, которые выкрикивал в годы войны, когда его “сровняли с землей” во время Сталинградской битвы: “Комбат, откапывай!” Тогда его услышали. И спасли...
    

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру