Настойчивая агитация, доказывая необходимость переписи, мотивирует тем, что государству не хватает сведений о своих гражданах. Мол, чтобы принимать правильные решения, нужно знать не только их количество, но также обладать достоверными данными об их уровне жизни.
Но заранее можно сказать, что достоверность сведений, полученных в ходе переписи, все равно будет очень невысокой. Кто станет откровенно рассказывать какому-то переписчику о своих доходах, расходах и собственности? После всех денежных реформ и дефолтов дураков уже практически не осталось.
Нет, если бы действительно правители хотели составить объективное представление об уровне нашей жизни, им следовало бы проводить не перепись, а замеры граждан. Пускай бы переписчики ходили по квартирам и измеряли жителям рост и вес.
Рост, вес, место жительства, работа и год рождения — вот все, что нужно знать для объективной картины. Потом — компьютерная обработка данных, и в результате мы бы получили интереснейшие результаты.
К примеру, мы бы узнали, что мужчины, проживающие всего в ста километрах от Москвы, в большинстве своем ниже ростом и худее, чем москвичи, причем эта тенденция наблюдается во всех больших городах и удаленных от них населенных пунктах.
А если посмотреть на распределение веса и роста в соответствии с профессиональной деятельностью, то мы бы увидели, что самые тяжелые мужчины — это милиционеры, причем не все подряд, а те, кто отвечает за общественный порядок на улицах и безопасность на дорогах, а также занимает руководящие должности. И что интересно: в рамках профессии сохраняется та же тенденция, что и у прочего населения: городские милиционеры в среднем гораздо упитаннее сельских.
Впрочем, существуют и иные закономерности в распределении милиционеров по весовым категориям. Скажем, южные милиционеры, несущие службу в районе Пятигорска, в Кабарде и Карачаево-Черкесии, приближаются по габаритам к московской популяции, а местами даже опережают ее, несмотря на удаленность от больших индустриальных центров. О чем это говорит? Как раз об уровне жизни населения, о чем же еще.
Очевидно, южный уровень жизни достаточно высок для того, чтоб содержать своих милиционеров в хорошей форме. А в средней полосе милиционер более худосочен, поскольку граждане живут здесь, мягко говоря, небогато, и много с них не снимешь.
Физическая форма местных милиционеров — самый объективный показатель уровня жизни населения. В принципе переписчикам можно даже не замерять всех граждан — достаточно ограничиться одними милиционерами, и вся подноготная российского уровня жизни будет как на ладони. По результатам можно даже нарисовать карту страны с разноцветными ареалами. В красном ареале хороший милиционер водится, в розовом — послабее, а самый жалкий милиционер — в белом ареале: за Полярным кругом ягелем питается.
О чем свидетельствует эта приятная глазу упитанность? О том, что Владивосток не так плохо живет. Если у местного милиционера круглые щечки и заплывшие глазки — значит, и рыбаки, требующие зарплату за полгода, на самом деле не особо голодные. Видимо, имеют дополнительные источники доходов. Может, выловленную рыбу налево продают, не знаю, но правду не скроешь: красивый и гладкий милиционер выдает истинное положение дел. В частности, тот начальник ГИБДД, что пострадал за стукнутую им женщину, — он тоже достаточно упитан, чтоб свидетельствовать о высоком уровне жизни.
А с женщиной, конечно, неудачно вышло. Хотя надо сказать, мужчины частенько бьют женщин, это обычное дело. Они и более обидные вещи с ними делают, и никто не удивляется. Но против начальника сработали два фактора. Во-первых, он ударил не в запале страсти, а полностью владея собой — метким, отработанным ударом. Не было той схватки, какая обычно случается на демонстрациях. Вон в Берлине в честь Буша полицейские тоже демонстрантов побили, и женщинам, кстати, конкретно досталось. Но впечатление совсем другое, потому что там была схватка: полиция, защищаясь от нарушителей, тащила их в автобус. А здесь начальник просто аккуратно двинул кулаком — в смысле: “Молчи, сука!” Привычный заученный жест, как будто он через день жену свою так бьет. Или не жену, а просто любого раздражившего его человека. Именно заученность, привычность удара произвела столь шокирующий эффект.
Второй фактор — телекамера. Женщин, как уже было сказано, вообще-то бьют часто, гораздо чаще, чем принято думать, но эти победные моменты не показывают по телевизору. Все происходит скрытно, поэтому не пойман — не вор. А здесь так сложилось, что вся страна увидела, сто раз показали по телевизору, и уже деваться некуда, теперь даже если все милицейские генералы (оч. уважаемые люди, заслуживающие полного доверия) скажут, что женщина с ребенком сама напала и зверски избила хорошего дяденьку, все равно им уже никто не поверит. Но если бы камера не оказалась в нужном месте в нужное время, то, конечно, поверили бы им, а не женщине. Да она и вопрос не стала бы поднимать...
Отличный пример — футбол. Все на виду. Вся страна видит, как играет сборная, вся страна знает цену каждому футболисту. Поэтому обмануть уже никого нельзя. Если идут стабильные проигрыши — никуда не денешься, надо снимать тренера, даже если он друг, надо менять игроков...
А представьте, если бы мы не видели своими глазами, как играют наши футболисты? Если бы не знали, проиграли они или выиграли и с каким счетом, — тогда бы что было? Да то же самое, что везде. Главный тренер на пресс-конференциях вешал бы лапшу на уши, рассказывая о наших победах, а сам набирал бы в команду блатных — детей своих родственников и тех, за кого ему заплатили. Вместе с друзьями-помощниками они химичили бы с фондами, сдавали в аренду спортивные базы, запускали туда вьетнамцев-челночников, торговали инвентарем, заключали сделки на закупки с пятидесятипроцентным откатом, ну и так далее... А перед чемпионатом мира к ним бы приезжал президент и с чистым сердцем напутствовал, а они бы на это время прятали вьетнамцев в погреб, водили президента по своей “потемкинской деревне”, льстиво заглядывали в глаза, накрывали в честь гостя стол с ананасами-рябчиками и врали, врали, врали...
...Перед майскими праздниками я писала о том, как в московской больнице врачи неправильно лечили беременную женщину, и в результате она умерла, а врачи скрыли свои ошибки, записали в истории болезни, что смерть была неизбежной. После статьи в больнице прошло заседание экспертной комиссии — как бы для того, чтоб “проверить обоснованность газетной публикации”.
Надо сказать, я очень просила представителя Московского комитета здравоохранения, чтоб меня пустили на это заседание: “Ведь из-за моей статьи оно проводится, по всем правилам журналистской этики я просто обязана там присутствовать”. Однако мне было категорически отказано.
Почему? Что за военные тайны у акушеров-гинекологов? Что они говорят между собой такого, чего не должно знать общество — люди, которых они лечат?
На заседание не пригласили ни одного независимого эксперта. Все участники — главврачи или заведующие московских больниц. Все подчиненные, все зависят от Московского комитета здравоохранения.
Вывод, к которому пришла комиссия, можно было предсказать заранее: “Лечили правильно, а женщина все равно бы умерла, потому что такое тяжелое заболевание”. На следующий день об этом мне сообщила представитель комитета. Я сказала, что полностью доверять решению комиссии не могу, поскольку я там не присутствовала, и попросила выдать мне историю болезни женщины. Есть знакомые среди врачей-иностранцев, с их помощью я попробую найти за границей компетентных специалистов и узнать их независимое мнение.
Мне снова было категорически отказано — причем с возмущением и на повышенных тонах. Мол, чего ты лезешь, кто ты такая, тебе сказано, вот специалисты, тридцать лет стажа, она бы все равно умерла...
Это называется — круговая порука. Если нельзя присутствовать на заседании экспертной комиссии, если всякое лечение происходит за высокими стенами и невозможно получить по спорному случаю заключение независимого эксперта, — значит, здесь работает круговая порука. Значит, в больнице можно уморить кого угодно и что угодно наврать. И ничего не узнаешь и не докажешь, все будет шито-крыто.
Единственный путь — снять на камеру, как больная истекает кровью, а врачи чешут репу и идут ужинать. Но вряд ли это возможно осуществить технически.
Ведь дело не в том, что футбол мы видим по телевизору, а работу врачей и милиционеров не видим. Дело в том, что в случае с футболом спортивные чиновники вынуждены считаться с мнением общественности, они не могут на него плевать.
Точно так же должно быть во всех сферах, существующих на бюджетные деньги. Оценка общественности — важнейший показатель качества работы, с ним нельзя не считаться.
Например, можно раз в год среди москвичей проводить опрос: вы довольны тем, как работают в Москве медицинские учреждения? Вы довольны тем, как работает милиция? Если недовольны — председатель комитета здравоохранения, замы, главврачи уходят в отставку. Начальник столичного ГУВД, замы, начальники отделений — то же самое. Вот увидите: через несколько лет чиновники станут совсем иначе относиться к работе. Они поймут, что их преуспевание зависит от граждан, а не от того, какой стол они накроют начальству и насколько умело оближут ему попу.
...Это все к тому, что средства, выделенные на перепись населения, можно было бы использовать гораздо эффективнее. Для прояснения ситуации с уровнями жизни измерить милиционеров, а на оставшиеся средства провести вот такие опросы граждан. Уровень жизни от этого сильно выиграл бы.
