За последние 10 лет реформирования российской экономики лозунг о привлечении масштабных инвестиций
в отечественную нефтегазовую отрасль стал набившим оскомину «общим местом», повторяемым без устали, как заклинание, представителями компаний и чиновниками разного ранга.
Поскольку нефтегазовый комплекс (НГК) давно является локомотивом народного хозяйства (хорошо это или плохо – вопрос отдельный, и не об этом сегодня речь), наиболее привлекательным для иностранных инвесторов сегментом, то и инвестиционный потенциал российской экономики зачастую рассматривался, так сказать, через «углеводородную» призму, оценивался по показателям и состоянию находящихся в авангарде отечественных вертикально-интегрированных нефтяных компаний (ВИНК).
К сожалению, значительных успехов в привлечении инвесторов нефтегазовому комплексу РФ добиться не удалось. В итоге российские компании, разрабатывая и реализуя инвестиционные программы, до сих пор рассчитывают в основном на собственные силы и надеются на благоприятную конъюнктуру цен на энергоносители на мировом рынке. И хотя энергетическая стратегия РФ рассчитывает на привлечение в ТЭК в течение 20 ближайших лет $650–700 млрд., около 70% этих средств, по прогнозам, составят капиталовложения все тех же отечественных компаний.
Ситуация напоминает бой с собственной тенью. Располагая огромным сырьевым потенциалом, достаточно развитой отраслевой инфраструктурой, отлично подготовленными профессиональными кадрами, НГК тем не менее продолжает зависеть в первую очередь от экспортных доходов, не слишком уповая на появление стратегических инвесторов. Дело здесь, на мой взгляд, вовсе не в низкой культуре корпоративного управления, переделе собственности или ущемлении прав миноритарных акционеров. В последние два-три года подход крупнейших российских нефтяных компаний к этим вопросам изменился радикально. И хотя, как говорится, нет предела совершенству, рост капитализации отечественных ВИНК за последние полгода весьма убедительно доказывает, что усилия менеджеров портфельные инвесторы начинают оценивать по достоинству. Однако масштабы оборотов российского фондового рынка все еще недостаточно велики, чтобы можно было говорить о нем, как о действенном механизме привлечения значительных инвестиций.
Еще одна застарелая проблема, на которую принято показывать пальцем, – недостаточно проработанное законодательство по соглашениям о разделе продукции. Сторонники СРП уверены, что доработка ныне действующего закона позволила бы привлечь к реализации весьма затратных проектов нефте- и газодобычи зарубежных нефтяных «мэйджоров». Противники production sharing считают, что от применения режима СРП Россия больше потеряет, чем приобретет. Словесные баталии продолжаются почти 10 лет, однако баланс интересов государства и инвесторов, который бы превратил соглашения о разделе продукции в четко отлаженную и работающую систему, до сих пор не достигнут. С одной стороны, трудно не согласиться с тем, что СРП – довольно эффективный способ привлечения инвестиций, с другой – вряд ли стоит надеяться, что в случае создания даже самых идеальных условий в рамках СРП в Россию широкой рекой хлынут деньги западных компаний.
Так о чем же речь? О том, что инвестиционный климат – слишком многоуровневая и хрупкая материя, находящаяся под влиянием огромного количества объективных и субъективных факторов. Поэтому когда мы говорим о недостатках и проблемах, тормозящих приток инвестиций в какую-либо конкретную отрасль – будь то нефтегазовый комплекс или металлургия, – мы становимся похожими на заблудившихся путников, которые за деревьями не увидели леса. Подобные вопросы по сути своей вторичны. На мой взгляд, декларации иностранных компаний о готовности осуществлять в российскую экономику долгосрочные капиталовложения могут перерасти в реальные инвестиции только тогда, когда экономические условия станут максимально выгодными для работы прежде всего отечественных компаний. Развивая потенциал российских ВИНК, государство в итоге работает на максимальное повышение инвестиционной привлекательности нефтегазового комплекса. Ведь грехи, в которых часто упрекают нефтяников и которые в конечном счете играют на повышение отраслевых рисков (занижение прибыли, отсутствие прозрачности, неясная структура акционерного капитала, трансфертное ценообразование и т.д.), по большей части являются следствием существующей сегодня экономической среды.
В подобных условиях отечественные компании развиваются за счет собственных ресурсов. Ведущие российские ВИНК в последние 2–3 года проводили довольно активную инвестиционную политику, приступив не только к реализации масштабных проектов и увеличению объемов добычи, но и существенным образом прирастили свои активы как в России, так и за ее пределами. Конечно, подобная экспансия стала возможной прежде всего за счет благоприятной ценовой конъюнктуры на мировом рынке. Однако нельзя не заметить, что российские нефтяные компании вышли на новый уровень развития: вопрос стабилизации добываемых объемов нефти сегодня уже не актуален, тенденция увеличения добычи приобрела устойчивый характер (в 2001 году в РФ добыто свыше 348 млн. тонн, рост по сравнению с 2000 годом составил 7,6%), и, по прогнозам, в текущем году компании могут добыть от 350 до 370 млн. тонн. На первый план выходит новая проблема – развитие рынков сбыта российских энергоносителей, – которая самым тесным образом увязана с разработкой и реализацией государственной политики протекционизма, которая может оказать существенную помощь российским нефтяным компаниям в конкурентной борьбе за «новые территории».
