Длинная череда встреч в верхах, заполнившая график российского президента в мае и начале июня, подводит своеобразную черту
под этапом неопределенности и быстрых подвижек в положении России в мире.
Этот этап стартовал 11 сентября и завершается сейчас; произошедшие за восемь чрезвычайно напряженных и изобиловавших крупными событиями месяцев изменения в мировом балансе в отношениях основных геополитических игроков и в их внешнеполитических стратегиях настоятельно требуют своего оформления. Такое оформление и наблюдаем мы сегодня в виде Договора о сокращении стратегических наступательных потенциалов между Россией и США, хартии Шанхайской организации сотрудничества, формировании «двадцатки» Россия–НАТО, признании Евросоюзом рыночного статуса российской экономики, создании на пространстве СНГ Организации договора о коллективной безопасности.
Важнейшая характеристика новой ситуации заключается в том, что целый ряд крупных застарелых проблем, беспокоивших российскую элиту, получает внятные механизмы разрешения. Центральная среди них – проблема сокращения нашего ядерного потенциала. Прежняя позиция России по этим вопросам носила страусиный характер: при дефиците способов противодействия наша страна не видела возможности повлиять на позицию США и поэтому предпочитала выступать в роли «мистера Нет», закрывая глаза на то, что вес слова России в мире несопоставим с весом слова СССР. Договорившись по вопросу о стратегических вооружениях, мы не только сохранили за собой высокий статус единственной страны мира, которую связывают с США подобные обязательства, но и получили возможность без потери престижа сократить непосильные с экономической точки зрения расходы на модернизацию стратегических ядерных сил.
Нам предстоит еще доказать, что мы в силах нести на себе бремя партнерства с сильнейшей страной мира и можем быть взаимно полезны друг другу. Здесь расчеты России связываются, во-первых, с нашей помощью Штатам в локализации ряда кризисов в Азии, где наше влияние, опыт и потенциал несопоставимо выше, чем в Европе. Во-вторых – и это несравнимо более амбициозная задача, – нужно создать прочную экономическую основу для российско-американских отношений. И здесь речь идет не столько о прекращении торговых войн, признании Америкой рыночного статуса российской экономики, смягчении американских требований к вступлению России в ВТО.
Магистральный проект, способный надолго связать наши страны экономически, – это проект экспорта российской нефти в США. Растущая добыча «черного золота» в России на фоне усугубления политических проблем на Ближнем Востоке и явно выраженного желания США диверсифицировать источники поступления энергоносителей создают уникальную возможность сформировать на несколько ближайших десятилетий прочный базис для стратегического партнерства двух стран.
Вместе с тем придание российско-американским контактам доверительного и даже привилегированного характера сразу же сказалось на отношениях Россия–НАТО и внутренней ситуации в Североатлантическом блоке. Падение интереса Америки к Европе в целом, потеря прежней сверхценности НАТО для Вашингтона и рационализация отношений Россия–НАТО идут рука об руку. Создание «двадцатки» – это второй (после Совета Россия–НАТО) и решительный шаг к нормализации отношений России и Запада в военно-политической области. Ориентир российской политики на этом направлении очевиден: содействовать расширению сферы компетенции «двадцатки», интенсифицировать контакты российских и натовских военных, способствовать преобразованию НАТО из замкнутой оборонительной организации западно-европейских стран в континентальную систему коллективной безопасности. То, что не удалось Михаилу Горбачеву в 1990 году, вполне под силу Владимиру Путину в 2004-м или 2005-м. Возможно, сближение России именно с прежним антагонистом – НАТО – пройдет быстрее и безболезненнее, чем с другими организациями и членами западного сообщества.
Аутсайдером на этом фоне выступает Евросоюз. Решение проблем экономического плана, а также российского транзита в Калининград проходит чрезвычайно медленно, что осложняется общей инерционностью и иммобильностью знаменитой «евробюрократии». Сегодня, когда Евросоюз в целом переживает серьезный внутренний кризис, а переговоры со странами-кандидатами на вступление в ЕС наталкиваются на экономический эгоизм стран-основателей, рассчитывать на быстрый прогресс в интеграционном процессе с Россией было бы неразумно. Не ослабевает и противодействие допуску на внутренний рынок ЕС компаний из России со стороны местных производителей аналогичной продукции – от химических удобрений до авиатехники. Евробизнесмены пока не готовы рассматривать россиян как равноправных партнеров, настаивая на их включении на маловыгодных условиях в собственные производственные цепочки.
Тем не менее существует ряд факторов, при опоре на которые России по плечу поднять сотрудничество в ЕС на новую высоту уже в ближайшие год-два. Прежде всего это растущая зависимость Европы от российских энергоносителей, прочные связи России сразу с тремя сильнейшими странами ЕС (Германией, Великобританией и Италией), а также общая боязнь европейцев остаться в хвосте поезда российско-западного сближения. О том, что такая боязнь нарастает, говорит данное евросоюзовцами на саммите в Москве обещание признать российскую экономику рыночной раньше, чем это сделают США.
Другой хороший признак – интенсификация работы в рамках Шанхайской организации сотрудничества. Москва и Пекин имеют особые стратегические интересы в Центральной Азии, и появление здесь военных баз США и НАТО только усилило взаимную заинтересованность наших стран друг в друге. Коренной же проблемой российско-китайских отношений является переход от гипертрофированной военно-технической ориентации нашей торговли к более диверсифицированным и в то же время более развитым формам связей между нашими экономиками. Если политическая основа для партнерства России и Китая не претерпит особых изменений в связи со сближением России и Запада, то их экономическое соперничество (прежде всего за западные инвестиции) будет нарастать.
Важно, что Москва не намерена ставить свои связи с Китаем в зависимость от того, насколько хорошо или плохо развиваются ее отношения с США и Европой. А значит, не сбудутся мрачные прогнозы о том, что партнерство с Америкой в скором времени превратит Россию в «пушечное мясо» в грядущем американо-китайском конфликте. Эти и другие документы и договоренности формируют принципиально новый международный ландшафт, в котором предстоит действовать России. Этот ландшафт достаточно сложен и многопланов, в нем немало внутренних противоречий, он ставит перед нашей страной и ее руководством серьезные вопросы; но в целом система международных отношений России в результате произошедших перемен претерпела существенные перемены к лучшему. В новом международном порядке у Москвы существенно больше возможностей влиять на своих основных партнеров, обеспечивать благоприятный внешний климат для экономического развития страны, наращивать роль и вес России на мировой арене.
