по Европе рыскал,
уходил и вновь
маячил в отдаленьи...
В.Маяковский, “Владимир Ильич Ленин”
Но, с другой стороны, было бы просто необъяснимо, если бы зарубежные разведки не пытались вести работу в СССР. Если всего этого не было бы, то какие же это были разведки?
Самое поразительное в том, что органы НКВД, обнаруживая тысячи и десятки тысяч “шпионов”, никаких действительно серьезных врагов и тем более шпионских сетей выявить не смогли.
О двух подобного рода “успехах” хочу сказать подробнее.
Об этой версии говорил Н.С.Хрущев. О ней писал в мемуарах и В.Шелленберг. Но что было на самом деле?
Прежде всего о том, что Сталин “поверил”, В.М.Молотов в беседе с Ф.Чуевым справедливо заметил: “Не мог Сталин поверить буржуазному лидеру — он и своим не всегда доверял”.
Действительно, Сталин — и это был его стиль — многократно перепроверял любую попадавшую к нему информацию и перепроверял по разным каналам. Поэтому “поверить” Сталин мог только в то, во что хотел. Как говорится, я этим слухам верю, так как сам их распространяю.
В свете нынешних исследований не немецкая разведка, а именно Сталин был автором дела о шпионаже генералов.
Сталин, по словам одного из руководителей советской разведки В.Кривицкого, с искренним восхищением узнал о быстрой и сокрушительной резне, учиненной Гитлером в отношении оппозиции в своей партии — группы Рема.
Сталин предположил, что следующим шагом Гитлера должна стать чистка армии. И он предложил сделку. Оба — и Сталин, и Гитлер — раскрывают в своих армиях “заговоры”, участники которых координировали усилия. И “чистят” свои армии.
Материалы были переданы в Германию через белого генерала Скоблина и его жену, певицу Плевицкую.
Сегодня, спустя семьдесят лет, надо сказать, что догадка Сталина была верной. В книге Г.Гизевиуса “До горького конца. Записки заговорщика” подтверждается, что доставшийся национал-социалистам в наследство от буржуазного строя вермахт был их головной болью: они помнили, как было подавлено армией их первое выступление. Рем предлагал разогнать его, создав народную армию. Гиммлер предлагал создать параллельную армию, вооруженную до зубов, включая авиацию и танки, армию СС. Гитлер принял план Гиммлера.
Гитлер трогать “своих” генералов не захотел. Сказалось, видимо, страстное желание Гитлера поскорее начать войну — поэтому он решил не бередить свою армию. А вот Сталину он решил пойти навстречу. Как пишет Шелленберг, Гитлер считал, что репрессии Сталина по адресу “советского военного командования на определенное время обеспечат его тыл в борьбе с Западом”.
Думаю, что про себя Сталин удивился Гитлеру, но свою часть плана он реализовал. Немцам за “компромат” на наших генералов было заплачено три миллиона золотых рублей. Правда, за нежелание сотрудничать по-настоящему заплатили крупными купюрами с узнаваемыми номерами, и немецкие агенты, пытавшиеся их использовать, по словам Шелленберга, попадались.
Кстати — и об этом пишет Суворов — Гитлер за свое нежелание последовать примеру Сталина и своевременно “почистить” армию заплатил потом очень дорого: и поражениями на полях сражений, и заговором генералов в 1944 году.
Услышав во время допросов по делу “Красной Капеллы” от гестаповца Геринга о провокации Сталина—Гитлера, наш выдающийся разведчик Леопольд Треппер так прокомментировал итог: “Произошло разделение ролей между Сталиным и Гитлером. Первый, по сути дела, задумал всю эту махинацию, второй выполнил ее”.
Во многих городах нашей страны и за рубежом на постаментах стоит танк “Т-34” — лучший в мире танк Второй мировой войны.
Генерал Г.Гудериан писал, что “не отвращение к подражанию”, а невозможность выпуска “алюминиевого танкового дизельного мотора” помешала немецким конструкторам выполнить просьбы офицеров-фронтовиков о выпуске в Германии точно такого же танка, как “Т-34”. Мэтры германской техники отступили прежде всего перед конструкцией мотора, созданного под руководством Константина Федоровича Челпана.
Грек из приазовского села на Мариупольщине, сын раскулаченного, высланного и в конце концов расстрелянного крестьянина-кулака, Челпан все же сумел закончить Харьковский технологический институт. Затем работал на ХТЗ. К.Ф.Челпана направили на учебу в Германию, затем в Швейцарию, затем в Англию. Вернувшись, он возглавил конструкторское бюро. В докладе на партсобрании заверил: “Сконструируем свой двигатель, ни в чем не похожий на заграничный”. И вот страница из постановления ЦИК СССР: “За создание мощных современных конструкций машин наградить высшей наградой — орденом Ленина с присвоением звания Главного конструктора Челпана Константина Федоровича”. Этот орден имел номер 980.
Но жить Челпану оставалось недолго. Органы НКВД, чтобы иметь повод для массовых арестов приазовских греков, решили найти “греческий заговор”. А “возглавить” заговор должны были известные греки — поэт Константин Костоправ, главный конструктор Константин Челпан и другие. Правда, на прославившуюся на всю страну женщину-трактористку гречанку Пашу Ангелину, подругу Сталина, замахнуться не решились. Постановление об аресте К.Ф.Челпана подписал военюрист первого ранга Блауберг.
Но было как-то непонятно, как же Челпан, занимаясь делами Мариупольщины, ничего не делал в Харькове. И начались аресты его конструкторов.
Дело Челпана вел следователь Бурксер. В бумагах везде слово “грек” подчеркнуто красным. Челпан К.Ф. стал участником “греческой националистической шпионской диверсионной антисоветской вредительской организации”.
Какие же материалы нашел Бурксер? Писательница Галина Захарова, тщательно листавшая дело Челпана, нашла в нем все, включая его письма родным из-за границы. А вот материалов о заговоре, о шпионаже — в деле нет никаких.
Но есть... признания. И протокол: “Челпана Константина Федоровича — расстрелять. Нарком внутренних дел Ежов, прокурор СССР Вышинский”. Правда, их подписей в протоколе нет, а есть подпись... младшего лейтенанта госбезопасности по Харьковской области, некоего Янкиловича. Есть и клочок бумаги размером в пятнадцать сантиметров о том, что на основании приказа зам. начальника Харьковского управления НКВД майора Рейхмана приговор приведен в исполнение 11 марта 1938 года комендантом Зеленым, военпрокурором Завьяловым и начальником тюрьмы Кулишовым.
Конструкторы, сотрудники отдела Челпана мужественно отказались на суде от данных под пытками показаний, но это не спасло от расстрела ни Г.И.Аптекмана, ни М.Б.Левитана, ни З.Б.Гуртового, ни их коллег.
Остается добавить, что усердие майора Рейхмана, хотя он и просил Ежова увеличить по Харькову лимит арестов еще на 8 тысяч человек и лимит на расстрел еще на 5 тысяч, — не спасло. Майор Рейхман вместе с другими ежовцами был арестован и расстрелян 26 января 1940 года “за измену Родине в отягчающих обстоятельствах”. И хотя он в Харькове только в 1937 году арестовал 9850 человек и из них расстрелял 3450, — никто не был ни освобожден, ни хотя бы реабилитирован. И “греческая диверсионно-повстанческая организация”, разоблаченная “изменником Родины”, тоже осталась.
Челпан был арестован 15 декабря 1937 года и всего через три месяца — уже 10 марта 1938 года — расстрелян. Зато комиссия по проверке его дела в 50-е годы работала полтора года. Явно боялись ошибиться с реабилитацией. Все же реабилитировали, но продолжали лгать: в свидетельстве записали, что он умер от порока сердца в 1942 году. Такими вот были героические усилия КПСС по исправлению своих ошибок, густо замешанные на новом гнусном вранье.
А из интервью члена Политбюро ЦК КПСС М.С.Соломенцева газете “Правда” страна узнала, что К.Ф.Челпан восстановлен и в партии... только в 1988 году.
Но если дело о вредительстве было закончено (какое уж тут вредительство, если “Т-34” чуть ли не в сотне городов как символ победы), то с делом о “греческой диверсионно-повстанческой организации” расставаться явно не хотели. Помощник главного военного прокурора Т.Кобулов теребил архивы: “имеются ли данные о принадлежности Челпана к агентуре разведорганов буржуазных государств” (так в тексте — даже без имени и отчества). Более “корректным” был начальник Управления КГБ по Харьковской области полковник Решетов: “Совершенно секретно. Начальнику Главного архивного управления МВД... прошу срочно проверить и сообщить, не располагаете ли Вы данными о принадлежности к агентуре буржуазных государств: Греции, Англии, Германии — Челпана Константина Федоровича...”
Отголоски этой активности. В Донецк вызвали одну из моих родственниц, старую учительницу. Оказалось, что в местном КГБ никто не владеет греческим языком и не может даже прочитать “уличающие” материалы. У тети осталось впечатление, что эти “материалы” вообще не читали и в 1937/38 году. Да и зачем, если обвиняемые во всем сознались? Другого родственника, тоже учителя, тоже вызвали. Он был арестован в 37-м, подвергнут пыткам, все выдержал, обвинение не признал. Ждал расстрела. Но... арестовали Ягоду, и его, как ничего не подписавшего, отпустили с наказом: никогда, нигде, никому ни слова об аресте. Он и молчал. А тут вызвали и задали вопрос: была ли все-таки греческая организация? Сам вопрос говорил о “ходе мыслей” проверяющих...
Думаю, что и все прочие “националистические заговоры” эпохи Большого террора — поляков, немцев, евреев, корейцев, финнов и других представителей нацменьшинств СССР — ничем существенным от “греческого заговора” не отличались.
После “греческого заговора” на Мариупольщине прекратили изучение в школах греческого языка, закрыли школы и техникумы на греческом языке, прекратили печатать газеты и книги на греческом.
Это был общий для СССР процесс. В 30-е годы закрылось 670 польских школ, 2 польских вуза, 22 газеты. В Москве закрыли латышский театр, клуб и школу. В Ленинградской области — все финские школы, техникумы, дома культуры, газеты, издательства, даже финские церкви. В Армении — курдские театр, школы, газеты.
Заговоры иностранных разведок оказывались, говоря словами М.А.Булгакова из его главного комментария к Большому террору, — “осетриной второй свежести”. Советская бюрократия вела себя по рецептам Никанора Ивановича Босого из “Мастера и Маргариты: “В руках никогда не держал и не подозревал, какая такая валюта... — брал! Брал, но брал нашими, советскими! Прописывал за деньги, не скрою, бывало... Но валюту не брал!”
Так что можно сказать, что и “заговорами иностранных разведок” Большой террор никак не объяснить.
И Сталин выдвинул свою версию. Она должна была объяснить две главные черты Большого террора: и его неотложность, и его массовость.
Сталинское объяснение террора хорошо выражено в словах одной из песен тех лет — “Огненном трактористе”: “Кулаки на тебя разобижены за счастливую долю твою”. Поэтому они решили тракториста сжечь вместе с его трактором.
Идея Сталина была четкая и, главное, понятная простому человеку. По мере успехов дела сопротивление врагов усиливается, ожесточается. Даже те, кто в дело не верит и ждет его естественной смерти, видя прямо противоположное, переходит от пассивного ожидания неуспеха к активному содействию неуспеху. Перспектива успеха одних противников заставляет признаваться в своей неправоте, зато других ожесточает и толкает на все более крайние формы сопротивления.
Я думаю, что Сталин во многом был прав. Человек, у которого отняли дом и землю, посадили на голодные трудодни и “трудоночи не полней”, — о чем мог думать в свете усиливающейся перспективы вечно жить в этом колхозе?
О чем могли думать те, у кого отняли лавки, магазины, мельницы, заводы, — при мыслях о растущей прочности нового строя?
Троцкий, убежденный в своей правоте, — как мог рассуждать? Да так, как говорил расстрелянный 13 июля 1938 года директор машиностроительного завода в Красноярске А.П.Субботин (близкий друг Орджоникидзе): “Я не разделял политики партии в отношении взятых темпов индустриализации страны, которая проводилась, по-моему, за счет ухудшения материального положения рабочих”.
Так что Сталин выдвигал в качестве объяснения террора не что-то “липовое”, а то, что многие в стране могли себе и представить, и даже как-то объяснить.
И все же, как не раз бывало у Сталина, его правда — правда, но далеко не полная и, что очень важно, — далеко не самая главная.
Главным было другое. Большой террор вытекал из решения Сталина объявить о материализации наконец в СССР призрака коммунизма. Из его решения заявить, что “социализм в отдельно взятой стране” не только может быть построен, не только строится, но и уже построен.
Именно в этом — главное объяснение Большого террора. Об этом — в следующей статье.
