Оформление документов заняло полгода. Когда все уже было на руках, вплоть до билетов во Франкфурт-на-Майне, скоропостижно скончался муж. Так все и говорили на его похоронах: не умер, а скончался. Пожаловался как-то на боль в ноге, а в город к нормальным врачам ехать не захотел. Местный фельдшер-казах прописал какую-то прогревающую мазь, и к следующему осмотру нога уже почернела. Ее срочно ампутировали в лучшей павлодарской больнице, но заражение крови остановить уже не смогли.
Их трехэтажный дом с роскошным садом и огородом удалось продать за гроши — на них московский таксист отвез ее из “Шереметьево-1” в “Шереметьево-2”.
Так, без копейки денег, в 60 лет, она оказалась на родине предков — в Германии.
Всю ночь на бигуди, шпильки — обязательно, маникюр — куда ж без него. И это в казахстанском селе, где жили ссыльные немцы, а местные жительницы, кроме валенок и резиновых калош, отродясь ничего не носили.
— О, Мартынна пошла! Как всегда, расфуфырилась, и не лень же ей с бигудями маяться, — осуждали ее сельчанки.
“Мартынна” лишь ухмылялась их бабской неграмотности. “Вот поэтому-то их мужики за чужими юбками и бегают, а мой после работы домой мчится”, — говорила она себе, прикидывая, где бы добыть новый лак для волос.
Впрочем, за собой она следила не только ради любимого мужа — положение обязывало. Все-таки ведущий специалист санэпидемстанции, ответственное лицо. Перебравшись в Германию, она не смогла сидеть на пособии и устроилась на работу — прачкой. И хотя теперь ее никто, кроме таких же, как она, эмигранток-турчанок, не видел, своих замашек Мартынна не оставила. Сейчас на нее дивятся немки, которые о том, что они женщины, вспоминают лишь ближе к пятидесяти, когда, как ни “укрепляй фасад”, лучше уже не будет.
...Выселяли их в один день. Собрали поволжских немцев, чьи прадеды осели в России еще при Петре I, и по приказу Сталина погрузили в теплушки. Ее мама — тоненькая 19-летняя девчонка — простудилась в дороге и умерла через пару дней после того, как их выбросили посреди поля, в казахстанских степях. Маше было всего полгодика. Отец вскоре женился снова, тоже на ссыльной, и у них появились еще два сына.
Детство она помнит плохо: голодные обмороки, ненависть мачехи, капризы братишек. “Поскорей бы вырасти и выйти замуж — за любого, лишь бы дома не жить”, — твердила она себе. Мишка учился в параллельном классе. После школы они встречались всего два месяца, и он сделал ей предложение. Для немцев — неслыханная дерзость, обычно в их селе парни за девушками по два-три года ухаживали.
Но, видимо, Бог не забыл ее детские слезы и обиды: Мишка оказался не абы кем, а тем самым, единственным. Сорок лет душа в душу прожили, троих детишек нарожали. Как немцам им была заказана дорога в институт. Мишка, умный парень, так и остался простым трактористом. А вот Маша, большая поклонница физики, химии и прочих точных дисциплин, грызла гранит науки самостоятельно — “интересно было”. Когда устроилась на работу, выяснилось, что подкована она лучше иных дипломированных специалистов.
— На “шпюрмюле” взяла, — охотно объясняет Мария Мартыновна. — А что, почти все наши эмигранты спят на чужих старых диванах, немцы же ничего не выбрасывают: выйдет мебель из моды, они в определенный день выносят ее на улицу, чтобы неимущие могли забрать. Это очень по-немецки: просто и разумно.
В свободное от прачечной время она убирается у пожилых обеспеченных немок или возится с внуками. Ее дочери и сын неплохо здесь устроились: работают, правда, не по специальности, но на жизнь хватает. Из двух миллионов русских, осевших во времена нашей перестройки в Германии, удачной карьерой могут похвастаться немногие. Но все равно: об отъезде они не жалеют и возвращаться домой не собираются.
Живут надеждой: следующее поколение русских эмигрантов — их дети и внуки, — повзрослев и выучившись в здешних вузах, совсем онемечится и достигнет на чужбине новых невиданных высот. Юлька, внучка тети Маши, тоже до недавнего времени отлично подходила под кальку: закончила школу на пятерки и, победив на конкурсе, прошла в очень серьезное учебное заведение с практикой в крупнейшем немецком концерне. Родители млели: сбылась мечта любого русского, теперь Юлька не пропадет.
— Все это, внучка, конечно, здорово — деньги, карьера, но только не это главное, — говорила ей на досуге бабушка. — Главное — это любовь. Без нее с любым достатком счастливой не будешь.
Юлька верила своей мудрой бабушке и очень хотела ее встретить — эту самую Любовь. Витька, как и она, был выходцем из эмигрантской семьи. “Наверное, это Он”, — думала она, когда они начали жить вместе. В Германии, прежде чем пожениться, молодые два-три года просто присматриваются друг к дружке на одной территории, а потом уже заговаривают о свадьбе.
Витька переехал к Юлькиным родителям. У них была своя комната и общий со старшим поколением стол. Все работали, в доме царил достаток. Юлька после учебы неслась на службу, к прилавку супермаркета: все-таки 600 ойро (так в Германии называют евро. — Е. М.) на дороге не валяются, а ей как раз на бензин.
Когда появилась возможность, родители сняли молодым хорошую квартиру. “Теперь у нас будет настоящая семья, а я стану хозяином в доме”, — обрадовался Витька.
— Настоящая русская немка должна всегда хорошо выглядеть и быть отличной хозяйкой — готовить для мужа, убирать за ним и только после этого заниматься своими делами.
— Что, и учиться? — иногда восставала Юлька, лепя очередные пельмени.
— Да! Вот засну, тогда и готовься к занятиям, — утвердительно кивал “муж”.
Юлька никому не жаловалась, даже любимой бабушке. Только таяла как свечка.
— Я у нее как-то спросила: “Вы хоть вечером видитесь?” А она мне: “Да он спит всегда”. Нет, ну ты представляешь: живет с 20-летней стройной симпатичной девчонкой и вместо того, чтобы всю ночь развлекаться, спит! — возмущалась Мария Мартыновна.
Но жизнь шла своим чередом, на осень запланировали свадьбу.
— Эй, вы только меня не забудьте вписать, — пошутил в тот вечер Витька, увидев список гостей.
— Да к этому времени мы тебя на другого жениха поменяем, — в шутку огрызнулась Юлькина мама.
Все рассмеялись.
Сашка прилетел в Германию из Сибири, за машиной. Мама черканула ему адресок своей старой знакомой, обещавшей в случае чего ему помочь. Вот он и позвонил. Вместе с Юлькиным братом они облазили весь Интернет и нашли подходящий вариант.
На следующий день у Юльки с Витькой была гулянка — они пригласили в гости друзей, заодно позвали и Сашку.
Юлька разрывалась между кухней и приятелями, стараясь угодить всем. Стол был на высшем уровне — это признали все. Когда ребята удалились на балкон, она с каким-то вопросом заглянула туда.
— Закрой дверь с обратной стороны, не видишь — мужчины разговаривают, — отшил ее “муж”.
Она покорно ушла.
— Господи, какая она красивая! И какая несчастная! Почему он с ней так обращается? — спрашивал Сашка у своих новых знакомых.
— Это их дела. Но там все серьезно, уже и свадьбу назначили, — услышал он в ответ и совсем расстроился.
В Кемерово прилетел чернее тучи. Несколько дней не ел, не пил. “Да что с тобой, сынок?” — наконец не выдержала его мать.
— Такую девушку встретил — и все безнадежно!.. Ну почему Юлька — и умница, и красавица, и хозяйка отличная — такому придурку досталась?
О Юльке он больше не говорил, но и с другими девчонками перестал встречаться.
— Свадьбы не будет, — ничего не объясняя, заперлась она в своей комнате.
Весть о том, что Юлька вернулась домой, долетела и до Сибири. “Да, а из-за чего ушла-то?” — болтала по телефону с подружкой Сашкина мама.
Он затормозил в коридоре.
— Кто?
— Да Юлька твоя.
Он выхватил трубку: “Это правда?” И, не поверив своему счастью, от неожиданности сел на пол.
— Дайте мне ее телефон!
Через пять минут он уже набирал ее номер.
Он звонил ей каждый день. Первый раз они разговаривали минут пять, потом счет шел на часы. Сашка летал, Юлька снова научилась улыбаться и смеяться. “Неужели я влюбилась... по телефону!” — даже самой себе она боялась в этом признаться.
— Бабушка, он зовет меня к себе на Новый год, в гости, — рассказала бабушке Юлька и заметно скисла. — Родители никуда меня не пускают, говорят, что я сошла с ума. Велели к тебе идти, разрешения спрашивать. Ты, конечно, тоже против... — ни секунды не сомневаясь в ответе, оттарабанила она и с надеждой взглянула на бабулю.
— Нет, я “за”! Сто раз “за”!!! — огорошила внучку Мария Мартыновна. — Ты его видела один раз и все остальное время только по телефону разговаривала, а уже счастлива! Тут и думать нечего — родителей я беру на себя.
— Бабушка, ты только ничего такого не подумай. У меня с ним ничего не будет, — запнулась Юлька. — Ну, ты же понимаешь, о чем я...
— И чтоб я этого даже не слышала! Любовь не может быть без секса. А секс не должен быть без любви! — остановила ее излияния бабка.
...Провожали Юльку всем семейством. Как на фронт. Со слезами и иконками за пазухой.
— Декабристка наша, — перекрестила на прощание Мария Мартыновна.
Юлька сдала багаж, прошла паспортный контроль и оглянулась. Все семейство достало из карманов носовые платочки. Еще чуть-чуть — и она сама заплачет.
“Что говорить? А вдруг я его не узнаю? А может, он такой хороший только по телефону?” — вопросы, вопросы, вопросы. Наскакивают друг на дружку, путаются в голове. И каждый опаснее другого.
Очнулась уже в России, за окном — минус сорок. Закуталась поплотнее в шарф, натянула варежки. Вышла в зал прилета и среди огромной толпы сразу же увидела его. Подошла на негнущихся ногах и уткнулась носом в задубевшую от мороза дубленку.
— Все-таки прилетела, — еще не веря, выдохнул Сашка. Взял ее вместе с чемоданами в охапку и отнес к машине.
Пять часов по ледяной трассе — и они в Кемерове, дома.
— Ой, декабристочка наша приехала, — точно так же, как ее немецкая бабушка, заохала Сашкина мама, гостеприимно распахнув входную дверь их маленькой “двушки”.
Юлька смутилась.
— Ничего, дочка. Не бойся, — успокоила ее “вторая мама”. — У нас в Сибири тебя никто не обидит.
— Я никогда не думала, что такое вообще может быть! — восторженно говорила она потом бабуле. Через месяц ее дома еле узнали: улыбка до ушей, того и гляди от счастья лопнет. — Такие ночи, такие дни! Неужели вообще такое бывает... — мечтательно закрыла она глаза. — Не хочу я никакую Германию, не хочу никакое сытое будущее. Сашка работает на алюминиевом заводе, хорошо зарабатывает — не пропадем мы с голода. Уговори родителей — пусть меня отпустят в Сибирь. Или я сама сбегу.
Мария Мартыновна слушала ее молча, не перебивая. Научила на свою голову, рассказала сказку про любовь, а она взяла да и сбылась. Старшая дочь проклянет ее теперь навсегда — ведь ради Юльки рванули они на Запад, ради нее перекроили свою жизнь и приняли немецкое гражданство. Хотя, положа руку на сердце, — разве только ради нее?
Тысячи, если не миллионы русских девушек мечтают выйти замуж за иностранцев. Старый, нелюбимый, бедный — потом разберемся, сейчас неважно, лишь бы женился и увез. Я говорю об этом Юльке, а она лишь смеется в ответ: “Ну и дурочки же они!”
Она взяла академку в институте (хотела совсем уйти, да родители с трудом уговорили пока остаться), уволилась с работы и купила билет в один конец. К Сашке летит, в Сибирь, куда же еще.
— Я раньше пыталась представить себе Юлькино будущее здесь, в Германии. И почему-то не получалось у меня ничего, — качает головой Мария Мартыновна. — И все вроде есть, а не складывается картинка. Наверное, на роду у нас так написано — начинать все с нуля. Я в Казахстане, в степи — но с любимым. Теперь вот Юлька, в Сибири.
Триста лет назад из продвинутой Германии в лапотную Россию приехал их далекий предок — инженер-строитель Генрих. Пожил годик и остался навсегда. Потому что влюбился в простую крестьянскую девчонку — их прапра...бабку.
