Грудь в Крестах

  Как-то давно, еще на заре своей довольно-таки безбашенной юности, я вздумала поменять себе нос. То есть вместо родного, вздернутого и отнюдь не миниатюрного, заполучить классический, точеный, благородно заостренный к кончику. Собравшись с духом и со средствами, я отправилась в Институт красоты на тогда еще Калининском проспекте, где врач-консультант, пожилая красивая женщина, немедленно обломала мои мечты:
     — Показаний к пластической операции нет.
     — Хочу! — упиралась я. — В конце концов, я плачу деньги!
     — Будет хуже... — терпеливо объясняла врач и перечисляла возможные последствия, которые, на мой непросвещенный взгляд, выглядели совсем незначительными. Долгие препирательства ни к чему не привели. Я так и осталась с носом — своим собственным, который, как выяснилось впоследствии, ничуть не мешал мне жить. Не помню имени-фамилии того врача, но я очень благодарна ей за ее настойчивость. Особенно теперь, после того как столкнулась с тем, что врачи далеко не всегда поступают подобным образом.

     Женщины, прибегающие к услугам пластической хирургии, идущие на страдания, боль, кровь ради красоты, вызывают у меня искреннее восхищение. Стремление к совершенству вообще достойно уважения, касается ли оно профессионализма или относится к собственной внешности. У Ольги Фоминых, о которой пойдет речь ниже, два этих фактора совпали: для нее, профессиональной фотомодели, внешность — главный рабочий инструмент. А, как известно, плох тот генерал, который не мечтает вооружить свою армию по последнему слову техники. Предполагаю, что Оля — хороший генерал, поскольку, имея в этой жизни немало, на достигнутом она не останавливается. А имеет она эффектную от природы внешность, любящего и заботливого мужа, престижную работу в модельном агентстве, фотосессии в журналах “XXL” и “Playboy”. А еще — характер. Но об этом чуть позже.
     Все началось с того, что три года назад Ольга решилась на операцию по увеличению груди — ей установили силиконовые имплантанты. Результат получился отменный: девушка превратилась в настоящую секс-бомбу. Но ничто не вечно под луной, а уж в мире привередливой моды — тем более. Ее капризам подчиняются не только длина юбок и высота каблуков, но и формы человеческого тела. Так вот, мода продиктовала новые каноны красоты — совершенные груди не должны женственно колыхаться при ходьбе, а должны быть жестко наведены на цель, как ракеты с ядерными боеголовками. Оле Фоминых пришлось снова обращаться за помощью к пластической хирургии — заменить установленный имплантант на другой, меньшего размера. Те, кто считает работу фотомодели сплошным праздником и неоправданной халявой, знайте: это еще и постоянная работа над собственным телом. Подчас мучительная, подчас рискованная, всегда — нелегкая.

* * *      Сейчас она больше всего жалеет о том, что не воспользовалась услугами знакомой, однажды уже успешно опробованной клиники. Забыв народную мудрость “лучшее — враг хорошего”, Оля пошла на поводу у всесильной рекламы. Глянцевые журналы вокруг пестрели броскими объявлениями клиники, щедро обещающей все лучшее, новейшее, принадлежащее исключительно XXI веку.
     — Деточка, — скажет ей позже известный московский хирург-пластик, — неужто вы не знаете, что лучшая реклама — так называемое сарафанное радио? Та, что передается из уст в уста, от знакомых к знакомым?.. Хорошей клинике нет надобности заваливать средства массовой информации своей рекламой — у нее и так нет отбоя от клиентов...
     Но это потом, а тогда руководитель клиники Александр Тепляшин, к которому Оля пришла на консультацию, бойко расхваливал ей преимущества своих методик и своих имплантантов, предсказывал прекрасный результат, красоту, здоровье и вообще сбычу всех мечт.
     Обещания доктора Тепляшина были настолько заманчивыми, что, посоветовавшись с мужем Сергеем, Ольга согласилась выложить за операцию огромную сумму — 14200 долларов.
     — Да за такие деньги можно обвешаться сиськами с ног до головы!.. — скажет ей позже другой пластический хирург, Елена Кочнева. Но это опять-таки потом. А тогда Оля решила не экономить на здоровье. Тем более что красота требует жертв — уж она-то это прекрасно знала. Не знала только, что жертвам этим отныне не будет конца-краю.
     Первая операция в клинике состоялась в июле 2001 года. Когда сняли повязки и Оля смогла взглянуть на себя, она пришла в ужас. Имплантанты существовали как бы отдельно от ее груди, нависая над нею вторым этажом. “Это нормально, — успокоил ее Александр Сергеевич, — потом все совместится, надо подождать пару месяцев”.
     — Делать эту операцию не следовало, — скажет ей позже еще один специалист в области пластической хирургии, Евгений Лапутин. Но тогда Оля этого не знала...
     Вдохновленная оптимизмом врача, она тщательно выполняла все его назначения. Превозмогая боль, ходила на физиотерапевтические процедуры, носила компрессионный бюстгальтер. Однако никаких изменений в лучшую сторону не последовало. И тогда доктор Тепляшин предложил ей прооперироваться вторично — разумеется, небесплатно.
     — И ты решилась снова ложиться к нему?! — спрашиваю я Ольгу.
     — Он обладает редким даром убеждения. Я поверила, что лучше него эти недостатки не исправит никто...
     Повторная операция, проведенная в октябре прошлого года, обошлась ей в две тысячи долларов. После нее положение стало еще хуже. Один из сосков теперь находится у нее выше верхнего края любого лифчика. Один имплантант по-прежнему расположен над грудью. Что это значит для Ольги, нетрудно догадаться: слезы и бессонные ночи, отказ от съемок и показов белья, переживания и снова слезы... * * *      Что делать дальше? Увы, выход теперь остается только один: снова ложиться под нож. Причем каждая последующая операция дает все меньше шансов на благополучный исход. Начались бесконечные хождения по врачам. Специалисты едины в том мнении, что для начала надо удалить неправильно установленные имплантанты. В дальнейшем они предлагают разные методики, но гарантированного результата не обещает ей никто. Кроме... доктора Тепляшина. За его услуги снова надо платить. Для начала — ни много ни мало — пять тысяч долларов.
     — Но ведь вы будете удалять вами же установленные имплантанты, так за что деньги?! — спрашивает Ольга.
     — Удаление имплантанта — те же затраты, что и при их постановке, то же время, — парирует врач. — Еще раз подтверждаю: вы имеете дело с людьми порядочными, но имеющими определенные моменты для того, чтобы отстаивать свои позиции...
     Другие же специалисты, к которым обратилась Оля, придерживаются несколько иных позиций.
     Е.А.Кочнева: — Переделать такую грудь — архисложно. Что-либо изменить можно, только растягивая кожу с помощью специальных эспандеров. Это долгая и мучительная процедура. Потом можно будет “подкроить” как следует. Также необходимо облучение мягкими рентгеновскими лучами, останавливающими рост рубцов. Да, неудачи с протезами случаются, но такие рубцы, как у вас, — это исключительный случай. Я понимаю, что теперь вы вынуждены прятать свою грудь. Если бы такая история случилась в моей практике, я бы вернула все деньги без разговоров.
     Е.Б.Лапутин: — Как можно было брать деньги за повторную операцию?! Я, например, свои осложнения всегда исправляю бесплатно.
     Ольга Фоминых подала на доктора Тепляшина в суд. Сыграл роль ее отчаянный характер: она решилась предать свое дело огласке — пожалуй, первая из женщин, пострадавших в результате пластической операции. Ведь большинство скрывает от окружающих сам факт даже успешного хирургического вмешательства в свою внешность — что уж говорить о тех, кого изуродовал скальпель врача!..
     — Зачем вам это? — удивился Александр Сергеевич. — Моей репутации вы все равно не испортите. А вот свою карьеру — запросто, так что подумайте лучше о ней!
     — Мне нечего стыдиться, — считает Оля. — Да, мне трудно, больно говорить об этом, но я буду. Если хоть одну женщину уберегу от подобной участи — значит, все не напрасно!
     ...Проведенная судебно-медицинская экспертиза показала, что в ходе операции были допущены ошибки, приведшие к столь плачевному результату. * * *      В этом тонком, как Восток, деле есть два аспекта. Один — юридический, определяемый законами и судебными решениями. Другой — морально-этический. Рискну предположить, что в работе любого медика именно этот аспект является основополагающим. Врач по определению априори находится в более выгодном положении, нежели пациент: он, что называется, владеет вопросом, он в теме, он определяет стратегию и тактику лечения, тогда как пациенту остается лишь подчиняться и выполнять все его предписания. Такое изначальное превосходство накладывает на врача колоссальную ответственность — такую, которую нельзя предусмотреть законодательно. В конце концов не имеющую юридической силы клятву Гиппократа и поныне произносят те, кто вступает на этот путь, те, кому предстоит отвечать за здоровье и жизнь других людей. Конечно, от неудач не застрахован никто, но уважающий себя врач сделает все возможное, чтобы помочь в таком случае пациенту — пусть даже в ущерб своему времени и кошельку.
     — Я все сделал так, как надо, — сказал мне доктор Тепляшин. — Все результаты — вполне ожидаемые. Я предупреждал ее о них — тогда она согласилась, но потом требования у нее изменились...
     Я видела Олину грудь. Трудно представить себе, чтобы женщина, будучи в здравом уме и трезвой памяти, согласилась на операцию, сулящую ТАКИЕ результаты.
     — Да если б я знала, — плачет она, — что есть хоть малейшая вероятность того, что так получится, ни за что бы не стала делать...
     — Но ведь она подписала информированное согласие, в котором прописаны возможные последствия, — с точки зрения Тепляшина все законно.
     Она действительно подписала его — за пять минут до операции, когда от страха дрожат коленки и темнеет в глазах. Когда все “за” и “против” уже взвешены, когда все решено, когда подписание подобной бумаги любым нормальным человеком воспринимается как обычная формальность. К тому же формулировки в этом документе весьма расплывчатые. Например: “Возникновение малозаметных тонких бледных рубцов...” Может быть, Александру Сергеевичу рубцы на Олиной груди и впрямь кажутся тонкими и бледными, а по-моему, так они очень даже заметны. Или: “Сохранение незначительной естественной асимметрии груди”. Какую асимметрию можно считать естественной и незначительной? Вряд ли ту, которая сейчас имеется у Оли...
     Так что стоит семь раз подумать, прежде чем что-либо отрезать или перекроить в своей внешности. В сфере пластической хирургии все не так просто и безоблачно, как беспечно сообщает нам реклама. Ведь Оля — единственная из многочисленной армии пострадавших от скальпеля врача, решившаяся заговорить о своей беде вслух. Но если все-таки вы готовы рисковать ради совершенства собственного тела, еще семь раз подумайте — кому доверить его. Специалисты бывают разные...
     Я с тоской вспоминаю врача из Института красоты, в свое время оставившую меня с носом.