C маленького человека Акакия Акакиевича сняли суконную шинельку. Бедняжка писарь тронулся с горя, и вся Россия умылась слезами, сострадая беззащитности слабого. “Все мы вышли из гоголевской шинели”, — написал прогрессивный критик два века назад. Но вот гляжу я на тезку нашего классика — 68-летнего москвича Николая Васильевича Шушляпина — и думаю: “Выйти-то мы вышли, а вот куда пришли?” Гоголевская фантасмагория тускнеет на фоне нынешних московских реалий и кажется сентиментальной сказкой. В роли бандита с большой дороги выступило государство. У бывшего летчика Шушляпина оно украло все — крышу над головой, силы, здоровье, даже рассудок.
Судьба бывшего пилота I класса Внуковского аэродрома, капитана в отставке Николая Шушляпина — страшнее литературного сюжета. В Москве он проживает с 1967 года. Отлетав восемнадцать лет, скопил деньжат на кооперативную квартиру. А потом настали смутные времена, пенсия не кормила, и бывший летчик вспомнил деревенские корни.
— В 1992 году я был вынужден продать квартиру, чтобы на часть денег от продажи жить, а на остальные собирался построить домик в какой-нибудь деревушке. — Свою историю Николай Васильевич рассказывает, иногда срываясь на крик. — Но чтобы инфляция “не съела” сбережения, я на три месяца положил их в АОЗТ “ННК” (Независимый нефтяной концерн), полагая, что раз государство разрешило этому концерну собирать деньги с народа, то существует и какой-то контроль. Но...
Последствия “подвигов” аферистов, подобных незабвенному Мавроди, еще помнят москвичи. Осколками рухнувших финансовых пирамид зацепило немало доверчивых душ. Душевная же рана летчика Шушляпина, в одночасье оказавшегося без крыши над головой и средств к существованию, оказалась слишком глубокой. Образованный, начитанный человек сам превратился в персонажа жутких гоголевских фантазий. Получив приют у сестры, в доме №13 по улице Гарибальди, Николай Васильевич принялся тащить в квартиру все, что находил на окрестных помойках: тряпье, продукты, всевозможные банки-склянки. Наверное, больному и ограбленному старику хотелось самому себе создать иллюзию хоть какого-то достатка, имущества, личных вещей.
Но кто будет терпеть соседство с Плюшкиным? Изгнанный родственниками из квартиры, Николай Васильевич обосновался в общей прихожей. Визг подняли соседи, и старик со своим скарбом переехал в подвал. Туда тотчас же нагрянула комиссия из местного РЭП-38. Вердикт был тверд: выметайся!
— Я бы рад уйти и сам, — голос Шушляпина дрожит. — Кому понравится, когда по тебе ночью ползают крысы? Только идти мне некуда. С бомжами я не выживу. Я совсем не пью, никогда не курил, пытаюсь сохранить остатки человеческого достоинства. Я никогда не был себя бродягой. Вещи мои выкинули вместе с паспортом и деньгами. Ночую я под открытым небом, кашляю, как туберкулезник, лекарств не купить, врача не позвать. Я — хуже собаки.
И милиция, и работники муниципальных служб продемонстрировали нам, настырным газетчикам, чудеса терпимости и человеколюбия. Никто, как выяснилось, старика Шушляпина не обижал. А что помочь даже не пытались — так это не по их ведомству.
— Уже и газету подключили? — удивилась техник РЭП-38 Галина Булаева. — Ну конечно, и мне по-человечески жаль этого Шушляпина. Но вы поймите и меня — ведь антисанитарию он в подвале развел. Я распорядилась подогнать машину и вывезла все его манатки на свалку. Да, очень жаль, но позволить Шушляпину остаться в подвале я не могу.
— Никто не мог запугивать его милицией! — вторит радетельнице за чистоту и политически грамотный участковый 114-го отделения Александр Чупрынин. — Пока Шушляпин не нарушил закон — он вне нашей досягаемости. А ваш Николай Васильевич вообще к моему участку отношения не имеет. Он здесь не прописан. Что человек нездоров психически — очевидно, мы даже хотели пригласить к нему врачей, да это сейчас не так просто — пойти к психиатру по закону больной должен добровольно.
Впрочем, Шушляпин не так безобиден, как кажется. В последнее время он начал угрожать людям.
— Я первоклассный летчик, я угоню самолет, пролечу над этим городом и разбросаю листовки. Пусть весь мир узнает о беспределе и бесправии, которые здесь царят. Я могу спикировать на Кремль, как камикадзе. Я найду тротил и взорву дом, где я никому не нужен!..
Мы уже уходили, когда в спину полетела пронзительная реплика, заставившая вздрогнуть и обернуться. Бывший офицер Николай Васильевич Шушляпин грозил кулаком кому-то неведомому и кричал:
— Я оболью себя бензином и подожгу! Мне нечего терять!
