Сегодня в тиши кабинетов в Охотном Ряду расписывают бюджет страны на следующий год. Как показывает практика, осенью, когда депутаты начнут обсуждать предложенную им “смету”, силовые структуры, как обычно, останутся с носом. Снова не будет денег на новую технику — и она будет падать. Снова не будет денег на достойное содержание армии — и солдаты побегут из нее.
Собираясь в командировку на российско-эстонскую границу, которая по нынешним меркам считается вполне благополучной, я попросила только об одном: о моем приезде никто не должен знать.
— Вы, наверное, приехали снимать пограничника с собачкой? — устало говорит начальник одной из застав Псковского погранотряда. — Подождите немного: сейчас найдем бойца поприличнее, оденем его получше, и пожалуйста — щелкайте.
“Личниково”, “Паниковичи”, “Лазарево”, “Печора” и еще пять застав, раскиданных на 237 километрах, — это и есть российско-эстонская граница, наша сторона.
За десять лет, прошедших с тех пор, как сюда вывели пограничников из Прибалтики и провели демаркацию границы, бывшие “братья-прибалты” уже одной ногой в прогрессивном Евросоюзе, а мы — по-прежнему в девятнадцатом веке.
На той стороне — даже без бинокля видно — ходят “горячие эстонские парни” в новеньких натовских камуфляжах, берцах из натуральной “свинины” и с маленькими рациями-моторолками.
У наших — на всю заставу несколько “ранцев”. Тоже рации, Р-392, с такими еще наши деды в войну фашистов били. Форма — тряпка, лишь бы год проносилась, и то спасибо. Обувь... Да и сколько продержатся самые крепкие башмаки, если в них каждый день наматывать по 50 километров? А меньше на большинстве застав не получается — машины есть, бензина нет.
Удобства во дворе, колодец — тоже. “Кудах-тах-тах”, — деловито бормочут куры, прогуливаясь по пыльной дорожке. “Хрю... хрю...” — в такт “поддакивает” пара упитанных “братцев” — Сашка и Лешка, названные так в честь двух близнецов-срочников, ушедших недавно на гражданку. Некогда скучать и красавице Майке — надо за жаркие летние деньки успеть нагулять бока, чтобы поить потом молоком всю заставу.
Трогательный сельский пейзаж совсем не вяжется с грозной надписью, увиденной нами несколько километров назад: “Внимание! Впереди — граница Российской Федерации”.
“На ту сторону? Без проблем!”
На заставе “Паниковичи” забыли, что такое электричество. В древнем бревенчатом доме-сарае, где с 30-х годов находился интернат для брошенных детишек, привыкли топить печь. Но дрова, сколько ни подкладывай, не всегда согревают помещение и тогда в тридцатиградусный мороз стены внутри белеют от инея.
Столовая. Она же КИД (комната информации и досуга). Она же комната пограничника (вроде “красной”). На нормальных заставах это три разных помещения.
Из всех застав — нормальная на всю границу одна. Впрочем, о ней чуть позже. Здесь же, в “Паниковичах”, весь потолок в заплатках. Недавно солдат полез на чердак, да чуть не рухнул, его сапог “завис” прямо в канцелярии.
Напротив — сарай. Или дровник. За лето надо нарубить 180 кубометров деревянных чурок, иначе не проживешь. На втором этаже болтаются веники для бани. Двести штук на зиму припасли, осталось еще столько же заготовить. Баня, как и положено по уставу, раз в неделю. Можно, конечно, и почаще париться, но тогда придется не границу охранять, а открывать лесопилку.
— В жару, конечно, проще — облился колодезной водой, и нормально. А как тут зимой выживают?! — Павел Карпеченков — москвич, курсант-пограничник, в “Паниковичах” на стажировке. — Меня, конечно, предупреждали, что здесь все не оборудовано, но даже в самых кошмарных снах не могло привидеться ТАКОЕ...
Из тридцати километров охраняемой приграничной зоны контрольно-следовая полоса (КСП) есть только на семи участках. По идее, приехавшие курсанты должны на практике осваивать оперативно-розыскные мероприятия, они учатся на этом факультете.
— Не смешите людей... — ухмыляется Пашка. — Как бы застава ни старалась, пройти границу проще простого. Посидел в кустах, дождался, пока удалится наряд — и вперед. Я бы, во всяком случае, именно так и сделал.
На завалинке старлей примус починяет, в смысле — радиостанцию. Перепаял микросхему, да неудачно, надо что-то другое придумывать. На втором “ранце” полетела полутораметровая антенна. Запасных на складах давно нет. Поэтому вместо огромного штыря старлей поставит обычную проволоку.
— А что, я так уже делал. Фурычит вроде, — говорит он. — Вот только эстонцы, увидев эту конструкцию, почему-то громко хохочут.
Ельцину — привет
Большинство застав укомплектовано солдатами-срочниками и контрактниками на пятьдесят процентов, некоторые и того меньше — на одну треть.
— Я, когда в первый день попал на заставу, чуть от шока не умер — наряда на месте не было. Пошел на поиски. Смотрю — сидят, расслабляются. Вот с таким контингентом приходится охранять “священные и неприкосновенные рубежи”, — рассказывает один из офицеров. — Ну ладно, солдат сейчас не выбирают, так ведь даже контрактника нормального не найдешь — за две тысячи рублей согласны служить только конченые забулдыги.
“Личниково” укомплектовано на треть. А ведь она как раз та самая единственная нормальная застава и есть. До этого пять лет погранцы обитали в развалинах дома престарелых, согревались буржуйками. Батареи взрывались от старости, фундамент осыпался прямо на глазах.
— Идешь по комнате, голову задерешь, а там потолок шевелится! Или ветер подует, и такой свист стоит, что того и гляди стены рухнут, — вспоминает Андрей Зуев, начальник заставы “Личниково”.
Теперь “Личниково” — вполне приличный дом, с казармой и сопутствующими помещениями. По бытовым условиям — лучшая застава на прибалтийской границе. На ее открытие приезжал даже президент Ельцин. И за это — в смысле за заставу — Борису Николаевичу от пограничников огромное человеческое спасибо. Со времен распада Союза это событие — единственное светлое пятно в их жизни. Не будь “Личниково”, и журналистам нечего было бы показывать...
Есть у образцовой заставы и свое стрельбище. Правда, до полигона, даже если и есть чем палить, уже давно никто добраться не может — топлива-то все равно нет. А отправлять солдат пешком за 25 километров — и это после 40—50-километрового ежедневного “моциона” — способен только законченный садист.
Командир Зуев в штаб, расположенный в Пскове, добирается на попутках. Машину заправляют, только когда ловят нарушителей. И — чтобы отвезти ребенка за пять километров в детский садик.
— Каюсь, но иначе мои туда просто не доберутся, — говорит Андрей. — Чтобы застава функционировала в нормальном режиме, в месяц нужно 3—4 тонны бензина.
Зуеву дали тонну. Одну. На весь год.
“Узи”: налетай, подешевело
В “Лазарево” другая напасть — мухи. Взбесившись, они носятся тучами и, увидев человека, сразу идут на таран. И хотя их убивают пачками, а весь пол усыпан крохотными трупиками, назойливых насекомых меньше не становится. В бывшем колхозном детском саду, где живут погранцы Лазаревской заставы — кстати, ближайшей к границе, — уже много лет находится отстойник. Вода из кранов скатывается вниз, в подвал. И тухнет там до приезда ассенизаторской машины.
— Наши основные “клиенты” — обычные грибники, которые, увлекшись поиском боровиков, не замечают, что оказались уже в другом государстве, — говорит Андрей Трофимов, врио начальника заставы. — Граница оборудована лишь частично, местами даже демаркацию не провели.
В трех километрах от “Лазарево” — эстонский хутор Китце. Раньше туда запросто бегали друг к другу в гости, теперь без визы не пускают. Последний нарушитель, задержанный недавно пограничниками, несколько месяцев пытался ее получить, а потом плюнул и решил пробираться нелегально. Для храбрости накатил с приятелем самогонки — и вперед, в Эстонию, к маме. Он лет десять ее не видел, потому что сидел по “тяжелой” статье на Урале. Взяли его на обратном пути — хоть и жалко бедолагу, а не положено.
Местные жители с трудом привыкали к тому, что живут теперь в особой зоне. И людям в форме желательно помогать. И чужих “брать на заметку”. И паспорт нужно все время носить с собой. Иначе — задержат на 48 часов, “до выяснения”. Дальше оформляется административное правонарушение и накладывается штраф — до 500 рублей.
Коренных жителей, правда, пограничники обычно знают в лицо. К тому же их данные записаны в специальной заставской книге.
— Забыла, милок, бумаги-то, — канючит сгорбленная старушка. — Неужели не вспомнишь и оштрафуешь?
Бабка волнуется напрасно — куда ей с такой-то пенсией еще и штрафы платить? А вот браконьерам приходится несладко: гоняются они за кабанами и косулями, а сами попадают в пограничные “ловушки”. Прощай тогда лицензия (если она была). Ну и штраф, естественно.
Другое дело, когда тащат через границу контрабанду — тут уже “светят” серьезные сроки. Основной товар — спирт и сигареты. На той стороне они в несколько раз дороже, чем на Псковщине. Из Прибалтики на нашу территорию везут груз посерьезнее — оружие.
— Когда Эстония переходила на израильское вооружение, весь поток хлынул через границу. Сейчас у них грядет новое перевооружение — под натовские стандарты. Теперь через нас потащат “Узи” (любимый автомат террористов. — Е.М.), — пророчат погранцы.
Как закрывать “дыры” и “щели” в прозрачной границе, если при этом нет людей?
Вопрос, конечно, интересный. А в наших условиях и вовсе риторический.
Мысли о Родине
Деньги решают не все. Особенно когда их нет. В личных отношениях в этом случае принято “давить” на жалость. В государственном масштабе — напирать на гражданский долг.
Но как ни педалируй и то, и другое, нужно признать очевидное — такого на границе не было никогда. Как бы плохо ни жилось офицерам, уж у начальника заставы квартира была всегда.
На российско-эстонской границе ВСЕ командиры бездомные.
— Теперь уже и не верится, что, когда мы стояли в Прибалтике, не то что бездомных не было — всегда резерв оставался. Женится офицер — въезжает в “двушку”, появился ребенок — в “трешку”. Благословенные времена! — мечтательно говорит полковник Владимир Ефтодий, зам. командира соединения.
Нынешние отцы-командиры не умеют мечтать. Пожив, как они, даже последний романтик станет законченным циником.
...До ближайшей остановки — восемь километров. Столько же до единственного магазина. На всю округу — две старые бабки. В съемной хате с проваливающимися половицами и удобствами во дворе день и ночь пилит жена.
— Пускай пилит — лишь бы не сбежала, — отмахиваются офицеры. — “Семейной” такую жизнь все равно не назовешь.
Муж целыми днями пропадает на заставе, жена — борется с жизненными трудностями. Иногда они встречаются... И тогда начинаются скандалы — капитанской получки, даже при строжайшей экономии, все равно ни на что не хватает.
Последнее “путинское” повышение оказалось троянским конем. Практически все, что прибавили, сразу же отняли “по мелочам” — ту же льготную квартплату сделали стопроцентной. Да и местные жители тоже не дураки, телевизор смотрят. Услышав об армейском “подъеме”, тут же взвинтили цены на жилье — в среднем в 2—2,5 раза. Путин дал — народ взял. В итоге долгожданной прибавки не заметил никто...
Молодые старлеи и капитаны остаются на границе по одной причине — ждут квартир.
Ждать им придется долго. В этом году город “расщедрился” аж на семь квартир. Их задолжали пограничникам с 1993 года.
— Как только решу жилищный вопрос, с радостью забуду про гражданский долг, — не скрывают они. — Ведь хочется не только о Родине думать, но и хоть немножко о себе.
От суда и до суда
Сергей Никифоров — майор, отец-одиночка. Пока был в командировке в Таджикистане, его жена поехала в больницу на обследование. Оттуда она не вернулась — рак, четвертая стадия. Сергей остался с 9-месячной дочкой на руках. Служил Никифоров стране своей долго и честно. Не скандалил никогда, ничего не требовал. Пока жизнь совсем не прижала. Вот тогда-то он и решил законным способом вернуть “положенное”. Подал на родной ФПС в суд, чтобы ему наконец выплатили многолетнюю компенсацию за продпаек.
Полгода прошло. Год. Уже второй заканчивался. Суды чего только не придумывали, лишь бы настырный офицер от них отстал. Наконец признали: “Правда ваша, но на счету части многомиллионные долги, а военных мы не описываем. Идите в казначейство”. Оттуда затребованный исполнительный лист попал в Минфин, где благополучно сгинул.
Майор терпел долго и наконец проявил смекалку. Скинул свою “историю с продпайком” на только что открывшийся президентский сайт. Как ни странно, ответили ему очень быстро, правда, весьма странно.
“ФПС не заказала в Минфине денег на эту компенсацию, поэтому претендовать на нее вы не можете”, — гласила долгожданная запись. На самом же деле, именно Минфин и казначейство отказались гасить долги ФПС за 1996-1998 годы.
Что делать? Куда бежать? В законе сказано четко: “продпаек положен”. Вот только получить его ни натурой, ни деньгами все равно нельзя.
— Вы знаете, какие у нас долги? Вы пишите, пишите, — заглядывает в блокнот Юрий Руцкий, старший офицер тыла Псковского погранотряда. — По нашему направлению 12 миллионов 646 тысяч рублей! Мы должны всем: за коммуналку, аренду помещений (большинство застав на границе арендуется у волости. — Е.М.) и т.д. Эти деньги висят на нас уже десять лет. Нашим офицерам нечем платить за Таджикистан и Чечню, не на что отправлять их в отпуск, я уж не говорю про компенсации за продпаек и форму... Смешно сказать: офицеры увольняются из армии, а рассчитать мы их не можем. Так они и ходят — для галочки — на службу, и зарплату при этом получают нормальную — такую же, как на заставах.
Юрий Руцкий лучше любого юриста изучил все законы и положения. Даже стенды разъясняющие сделал — чтобы каждый знал, как правильно бороться с родным государством, пославшим их на рубежи Отечества, — красиво, черт возьми, звучит! А на самом деле — далеко и надолго.
Бороться, правда, получается пока только у него. Руцкий единственный, кто смог получить командировочные за Таджикистан, где вместе еще с двадцатью псковскими пограничниками просидел в землянке девять месяцев. Три суда в Пскове, один в Питере. Самый настойчивый из всех оказался, взял судей измором.
Последняя надежда
— Если мы стране не нужны, если наверху считают, что охранять границу — пустая трата денег, так гоните нас в шею. Все честнее, чем делать вид, что “граница на замке” и показывать 28 мая (День пограничника. — Е.М.) пасторальные сюжеты про наших собачек, — кипятятся погранцы. — Сколько еще можно ждать? Год, два, десять?
А чего им, собственно, ждать? На кого или на что надеяться? Хоть кто-нибудь им — обычным защитникам самой обычной российской границы — может на этот простой вопрос ответить?
— А мне здесь нравится, — ошарашивает нас курсант Дмитрий Никитин из Нальчика. Он удовлетворен произведенным эффектом и довольно щурится на солнце. — Такая глушь, романтика. Люди хорошие. И вообще — интересно...
Димка еще не жил с семьей на офицерскую зарплату.
Не получал взбучку за своих солдат.
Не...
Он хлопает буренку Майку по бокам и смеется, когда видит, как возятся в грязи хрюшки Лешка и Сашка.
Когда не останется таких, как он, защищать наши рубежи будет просто некому.
