Это тонкий психолог, великолепный актер и режиссер одновременно. От него зависят ваши впечатления, эмоции, настроение. А иногда — даже жизнь...
Наш огромный корабль пришвартовался в порту Оча Риос еще до рассвета. Я вышел на палубу. Со стороны сказочного острова задул легкий ветерок, и судно немедленно погрузилось в сладковатый аромат марихуаны.
По пирсу, пританцовывая, прохаживался смуглый человек с массой косичек на голове. Приметив меня снизу, он издал радостный клич: “Яга-ё!” и знаками показал, чтобы я спускался. “А черт с ним, с завтраком, — подумал я, — когда-то еще доведется побывать на Ямайке?”
Ступив на пирс, я тут же очутился в поле зрения туземца. “Яга-ё!” — снова воскликнул он и приблизился ко мне в ритме какого-то загадочного танца, также загадочно напевая: “Курить будешь? Курить будешь? Курить...”
— Курить? — попытался я изобразить непонимание.
Яга-ё (как я называл его впоследствии) сделал из ладони козырек и, глядя сверху вниз, строго спросил:
— Кто ты и откуда, пассажир?
Надо сказать, что еще заранее я приобрел билет на одну из самых дорогих экскурсий, рассчитанных на VIP-клиентов. В проспекте сообщалось, что мы посетим реку водопадов с последующим восхождением вверх сквозь потоки воды, потом увидим бухту и грот, где снимался Джеймс Бонд (то есть Шон Коннери в фильме “Доктор Но”), и получим еще массу удовольствий от всевозможных сюрпризов. Например, перемещаться от одного удовольствия к другому мы будем на шикарной яхте, сплошь груженой фруктами и прохладительными напитками...
Так вот, я гордо посмотрел на нового знакомого и вызывающе произнес название экскурсии. Реакция была неожиданной. Он снова затанцевал вокруг меня, улыбаясь во весь рот жемчужной улыбкой:
— Ты должен меня слушаться, потому что я — твой гид. Так уж совпало.
Я обреченно направился за причальную тумбу. Гид, словно фокусник, достал из разноцветных косичек две мастерски скрученные сигаретки.
— Экскурсия начнется через час, — сообщил он, протягивая зажигалку. — Нужно подождать остальных.
Время в анекдотах и разговорах пролетело быстро. Потом я с удивлением ощупывал одежду. Он покосился в мою сторону и объяснил:
— Ты промок, прошел сильный дождик. Ты просто не заметил. Кстати, нам пора — экскурсанты ждут.
Группа состояла из техасца, это я понял по сапогам и шляпе, и дамы с маленькой дочкой по имени Фанни.
Все суденышки для экскурсий подешевле пришвартовались прямо к пирсу рядом с кораблем. Нам же надо было выйти в город и пройти к специальному причалу. Так объяснил Яга-ё. “Уровень”, — подумал я.
Не успели мы миновать таможню, как толпа местных курильщиков окружила нас, шумно рекламируя свой товар.
— Стоп! — зычно крикнул Яга-ё, заслоняя нас длинными руками. — У них уже все есть.
Местные неохотно разошлись. Техасец признался, что для него лучше хорошей выпивки ничего не существует. Наш “ангел-хранитель” успокаивающе похлопал его по плечу.
Специальным причалом оказался заваленный мусором берег, возле которого болталась на волнах утлая шаланда. “Фак!” — только и успел произнести техасец. Его тут же оборвал Яга-ё:
— На этой лодке нужно лишь добраться до яхты, а уж там... — он сделал жест, сулящий райские кущи.
Мы немного успокоились и с трудом разместились внутри тесной посудины.
Как выяснилось чуть позже, яхта мало чем отличалась от шаланды. Она выглядела посолидней благодаря размерам, была оснащена мачтой и штурвалом. За штурвал держался капитан, удивительно смахивающий на Боба Марли. Что окончательно располагало в пользу яхты, так это подвесной мотор, булькающий и фыркающий в ожидании старта.
Когда мы вышли в открытое море... Нормальными словами это не описать. Даже сейчас, при одном воспоминании, мысли мои путаются в кучу.
Мимо яхты, параллельно берегу, легко проносились крытые катера, где, судя по музыке и возгласам, народ зажигал вовсю. Теперь эти катера не казались такими уж дешевыми и маленькими, как с утра на пирсе...
Наша VIP-экспедиция держала курс в открытое море. Я сосредоточенно считал волны, пытаясь угадать, какая из них проглотит нас с потрохами.
— Мы не можем идти вдоль берега, — кричал мне на ухо Яга-ё, — море сегодня штормит, есть опасность перевернуться. Поэтому мы будем двигаться вперед километра три, резко развернемся и наискось пойдем к водопадам. Там мы опять покурим...
Я оглянулся на капитана. Он был невозмутим. Американская девочка Фанни, надышавшись островными миазмами, хохотала без удержу. Ее маму тошнило через борт. Техасец поглощал одну порцию рома за другой. Других прохладительных напитков на судне не обнаружилось.
Каким-то чудом мы все-таки добрались до знаменитой реки водопадов. Теперь предстояло взойти по ней вверх. Произошла небольшая заминка с техасцем — он ни в какую не хотел менять свои сапоги на специальные резиновые тапки, которые не скользят на мокрых камнях.
— Знаю я этот народ, — заявил он, — умыкнут обувку, и лети потом в Даллас в этих сраных тапках...
Тут я заметил, что он вдрызг пьян. Наш гид уладил вопрос с контролерами, и сапоги разрешили не снимать. Мне на руки, словно куклу Барби, сдали веселую девочку Фанни. Ее мамаша зеленого цвета, по-моему, вообще не понимала, что происходит вокруг. Ее взял на себя Яга-ё. Мы вошли в воду.
Подъем оказался трудным, но освежающим. Фанни все время ерзала у меня на плечах, приходилось быть предельно осторожным. Где-то на середине водопада она засмеялась особенно заразительно. Это после того как сзади прозвучало знакомое “Фак!” и раздался громкий всплеск.
— Осторожно. Не оглядывайся, — сказал мне Яга-ё, идущий следом. — Это наш ковбой с валуна упал со своими сапогами. Сейчас его выловят...
После восхождения по реке наша компания развалилась. Маму с дочкой мы высадили возле корабля. А лихой техасец, весь в ушибах и ссадинах, решил непременно осмотреть город.
Короче, единственным пассажиром яхты остался я. Мы снова держали курс в открытое море. Яга-ё извлек откуда-то огромную сумку с фруктами. Невозмутимый капитан одобрил его жест улыбкой — призы достаются настоящим героям.
Искупавшись в бухте Джеймса Бонда, мы вернулись в Оча Риос.
— Хочешь, я покажу тебе дом Мика Джаггера? — поинтересовался Яга-ё. Загребая сандалиями песок, мы шли по городскому пляжу. Не успел я ответить, как он неожиданно вытянул руку.
— Смотри, вот так погибают техасские рейнджеры.
В указанном направлении лежал человек, голый по пояс. Солнце слепило глаза, и только по сапогам я определил, кто он. Техасец мирно спал, подложив под голову футболку. Кожа на его плече обгорела до пузырей.
— Вот видишь, к чему приводит самодеятельность, — поучал меня Яга-ё, когда пострадавшего транспортировали на корабль. — Ты единственный правильный клиент. Делаешь все, что я рекомендую, и прекрасно себя чувствуешь. Курить будешь?
По улочкам, утопающим в зелени, мы добрались наконец до цели.
— Встань напротив дома, я буду тебя фотографировать. Потом сможешь сказать своим друзьям в Москве, что был в гостях у мистера Джаггера.
Через некоторое время он попросил меня встать у следующего дома.
— Зачем? — удивился я.
— Не помню, какой из этих домов принадлежит Джаггеру. Но один из двух — точно.
Мы сделали еще серию снимков и отправились в бар, из которого как на ладони видна была вся бухта Оча Риос.
Очнувшись, уже вечером, я с ужасом обнаружил, что мой корабль отчаливает в море. На какой-то дребезжащей попутке мы домчались до пирса. Пограничный катер, взявший нас на борт, включил сирену, прожектора и, рассекая волны, полетел за кораблем.
— Не переживай, — сказал мне один из смуглых пограничников. — Это же Ямайка. Всегда кто-нибудь отстает.
Затем он деловито обратился к моему гиду:
— Может, ему покурить?
Я отрицательно помотал головой.
Из недр корабля выполз трап, на который меня бережно подсадили. Пограничный катер тут же отвалил в сторону, и уже издалека я услышал прощальный крик: “Яга-ё-ё-ё!”
С группой русскоязычных американцев (дело было на Гавайях) мы полетели на остров Мауи. В самолете мой друг гид Войтек Джарнот увлеченно рассказывал пожилой паре о том, что капитана Кука вовсе не съели.
— Просто один вождь приревновал его к своей жене и ударил веслом по голове. Кук долго болел и потом умер.
Я незаметно толкнул его локтем:
— Ты же только вчера рассказывал мне, какие блюда гавайцы готовили из мозгов капитана.
— Понимаешь, есть много версий о гибели Кука. Никто точно не знает, какая правильная. Они люди в возрасте, и я не стал их пугать.
— Ты их разочаровал. Посмотри на их скучные лица. Что они будут рассказывать внукам?
Войтек почесал затылок и задумался.
— Я думаю, дело поправимо, — обнадежил он.
По дороге, уже на острове, мы остановились подкрепиться фруктами у живописного бунгало. Посреди трапезы из-за бунгало вышел здоровенный черный пес. Его разморило от жары — он сонно моргал глазами и вилял хвостом, безвольно вывалив язык наружу.
— О-о! — замычал Войтек, проглатывая сочный кусок папайи. — Это великолепный пес.
— Чем же он замечателен? — поинтересовался кто-то из группы.
— Все черные собаки на архипелаге замечательны одним — они самые вкусные. Их готовят наподобие барана или большого поросенка: нанизывают на специальный вертел.
Он рассказывал про собак как бы между делом, не спеша откусывая кусочки папайи.
— Если вам интересно, то дальше по вкусовым качествам следуют рыжие собаки, потом — пятнистые и самые последние, очень жесткие, белые. Из них делают, — он произнес какое-то гавайское слово и пояснил, — что-то типа бургеров...
После минутного молчания пожилая дама робко спросила:
— Господин Джарнот, а людей местные до сих пор... того...
Войтек пожал плечами и отвернулся. В это время из-за бунгало показался упитанный абориген шоколадного цвета. Он внимательно оглядел группы и плотоядно улыбнулся. Через три секунды все сидели в микроавтобусе.
— Уже лучше, — подбодрил я Войтека.
— Ты тоже можешь рассказать что-нибудь, — прошептал он в ответ. — Я представлю тебя знатоком полинезийской культуры. Ты ведь журналист. Вот и придумай какую-нибудь историю.
Он сдержал обещание в долине Аяо. Все сгрудились вокруг меня, ожидая фантастических откровений. Я не мог подвести своего друга и особенно пожилую даму, приготовившуюся слушать, открыв рот.
— Вы видите этот желоб? — неуверенно начал я, указав на ближайшую гору. Каменная канава длиной метров 400, отполированная дождями, прорезала склон почти вертикально.
Вокруг закивали, и я продолжал окрепшим голосом:
— Так вот, гавайцы изобрели не только серфинг. Сейчас это мало известно, но был еще один популярный вид спорта. Состязания проводились раз в год во время ливней. Гавайцы вязали небольшие плотики в виде корыт и вместе с дождевой водой устремлялись вниз по желобу.
Вокруг пронесся вздох то ли ужаса, то ли восхищения. Я еще раз глянул на гору. Даже ящерица в сухую погоду не смогла бы безболезненно спуститься вниз по этой трассе. Но я вдохновенно продолжал:
— Понятно, не каждый проходил дистанцию до конца, многие разбивались об острые камни прямо на финише. Нужно было обладать изумительной ловкостью, дабы избежать травм и стать победителем. Зато весь год чемпион пользовался почти такими же почестями, как и верховный вождь.
— Простите, — неожиданно раздалось из толпы, — а как все-таки определялся чемпион, по наименьшему количеству ушибов?
— Не знаю точно, это определял совет старейшин племени, — я чувствовал, что не хватает завершающего штриха, и, виновато посмотрев на Войтека, уверенно добавил: — Между прочим, все лучшие останки соперников тоже доставались победителю и его семье.
Я осторожно оглянулся на группу. Туристы, словно завороженные, вперились в желоб. А пожилая дама, заметно побледнев, вовсю щелкала “мыльницей”.
Когда мы залезали в автобус, Войтек улыбался.
— Как там у вас говорят... Ты прошел боевое испытание.
— Крещение, — поправил я.
Рядом с водителем сидел наш гид по имени Мигель Пепе Хулио Джуниорс. Аккуратная прическа, безукоризненная экипировка. Только оттенок кожи да характерный разрез глаз выдавали в нем местного уроженца.
Где-то в середине пути, в деревеньке, вросшей в самые джунгли, мы остановились размяться и осмотреть крохотный рынок народных промыслов.
Мигель Пепе Хулио Джуниорс подошел ко мне и деликатно попросил:
— Не нужно гулять по деревне. Здесь это не принято. И потом, у вас фотоаппарат, камера... В общем, будьте осторожны.
Бегло осмотрев пончо, гипсовых идолов и другие поделки местных умельцев, я отошел чуть в сторону и заметил странное жилище. По всем параметрам оно походило на собачью конуру. Однако рядом красовалась спутниковая тарелка метров двух в диаметре. Видимо, хозяин свинтил ее с крыши одного из прибрежных отелей. Сам хозяин внутри будки яростно крутил ручку маленького телевизора. Наверное, переключал программы...
Мое внимание привлекла еще одна хибара, похожая на копну соломы. Так, сам того не замечая, я передвигался вглубь джунглей. В какой-то момент я понял, что заблудился. Вокруг — ветхие строеньица, а дальше — непроходимая сельва.
Тут я заметил троих индейцев. Низкорослые, с приплюснутыми головами и змеиными глазками, они преграждали мне путь.
Сразу вспомнились жуткие рассказы о том, сколько людей пропадает в сельве. Я оглянулся. Сзади стояла такая же троица. Сбоку — тоже. Как они появились, я не заметил. Они молча сжимали кольцо. Намерения их явно не предвещали ничего хорошего.
Я оцепенел и приготовился тихо, но с достоинством отдать свою жизнь. И все-таки смутная надежда на спасение теплилась где-то в подсознании.
...Мигель Пепе Хулио Джуниорс. Как он разыскал меня — непонятно. Он сразу бросился к индейцу, который выглядел самым старшим, и стал горячо что-то доказывать ему. Индеец презрительно выслушал и, в свою очередь, оживленно зажестикулировал. В конце тирады он смачно плюнул под ноги моему гиду.
Наблюдая за этой беседой, я не заметил, как остальные индейцы исчезли.
Мы шли обратно к автобусу, и я вовсю костерил потомков майя. Потом спросил у гида, с кем он разговаривал — с главарем банды?..
Мигель Пепе Хулио Джуниорс на секунду задумался и потом грустно ответил:
— Это был мой отец... Я ведь наполовину майя. Он проклял меня, сказал, что я продал душу белым. И велел мне никогда здесь больше не появляться...
