Серебряные Пруды — глухоманный район губернии. На карте области он выглядит эдаким некрасивым аппендиксом. Осенью прошлого года поселок прозвучал на всю страну: “дело Валерия Русакова”, погром на царицынском рынке, скинхеды... Один из обвиняемых на громком процессе, который идет сейчас в Мосгорсуде, родом из этих мест.
В Егорьевской школе-интернате, где Русаков проучился всего полгода, те несчастные шесть месяцев вспоминают до сих пор с содроганием.
— Это был какой-то кошмар, — признается директор Константин Черенков. — Русаков пришел учиться к нам в седьмой класс и начал с того, что крепко побил мальчишек-девятиклассников. Про малышню и говорить не приходится. Мелюзгу лупцевал как хотел. Здоровый не по возрасту лось. Жалко, мозгов маловато.
Трепетали перед крепко сбитым подростком и педагогический коллектив, состоящий, как обычно бывает, из пожилых женщин и выпускниц педучилищ. “На замечания воспитателей реагировал неадекватно”, — сухо записано в официальной характеристике Русакова. Что это значит? Мог “послать” куда подальше, оскорбить, мог кое-что и похуже... Молоденькие учительницы от него бились в истерике. И в январе 2000 года интернат вздохнул с облегчением. Русакова отчислили. “За злоупотребление алкоголем и нецензурную брань в адрес персонала”, — говорится в приказе.
Поддать любил. И еще он любил дихлофос из полиэтиленового пакета — токсикоманить начал с десяти лет. Ему очень нравились шумные политические митинги. Русаков уважал Жириновского.
— Не знаю, как насчет наци, но в то время он был сторонником ЛДПР, — вспоминает Константин Черенков. — У меня с ним постоянно происходили конфликты из-за того, что он без спроса отлучался в столицу.
Какие люди клюют на идеологию главного либерала страны, объяснять не приходится. Нет ничего удивительного, что на его примитивную логику “запал” такой вывихнутый мальчишка. Педагоги отмечали: у парня формируется комплекс неполноценности. Но не только. Поступки и реакции подрастающего Русакова заставляли сомневаться в его психическом состоянии. Проводили обследование. Ярко выраженной патологии не нашли. Это решило судьбу Валерия: в интернат для умственно-отсталых его направлять нельзя. Так кто же такой Русаков? Подросток с изломанной трудной судьбой или законченный отморозок? Пускай ответ дает его короткая биография.
Сначала он рос вполне нормальным мальчишкой из пролетарской семьи, потом стал не нужен родителям (они разошлись). Пытался жить на два дома: у отца, переехавшего на Украину, и у матери в Серебряных Прудах. Та быстро создала новую семью. Приучился бродяжничать, узнал, что такое приемники-распределители. Учиться не мог, да и не хотел. В 1997 году его поставили на учет в Серебряно-Прудской инспекции по делам несовершеннолетних. В 1998—1999 годах привлекали к административной ответственности за пьяные выходки. Затем Русаков попадает в Узуновский центр реабилитации трудных подростков. Здесь он запоминается тем, что избивает и обворовывает младших воспитанников. Здесь же у него пробуждается вкус к политической жизни. Он приобщает к шумным сборищам четырнадцатилетнего Алешку Дворцова. Поездки на сходки в Москву заканчиваются печально: два года условного наказания за участие в беспорядках.
— Дворцова все-таки удалось наставить на правильный путь, выправился парнишка, школу закончил, будет учиться на повара. А вот с Валеркой мы просто измучились, — признается зам. директора Узуновского приюта Ирина Макарова.
Из приюта он убегает. По просьбе матери его отправляют в Егорьевский интернат: “Так как отчим Валерия не работает, мне трудно одной содержать семью”. Но и там он не приживается.
— Если бы Русаков был сиротой, я бы его не отчислил, — говорит Константин Черенков. — Но у него живы мать и отец. Я его по-хорошему попросил: берись-ка за ум, возвращайся к родителям.
Директор не удивился, увидев через два с половиной года бывшего воспитанника в зале суда. Среди запертых в клетке он самый наглый, самый циничный.
Домой в Серебряные Пруды из Егорьевского интерната Русаков не возвратился — растворился в каменных лабиринтах столицы. Семьей для него стали тусовки скинхедов. Там его и употребили по назначению. Сегодня педагоги двух подмосковных районов, причастных к “социальной адаптации” Русакова, твердят в один голос: если бы в России существовали специальные учреждения для таких Русаковых, что-то типа республики ШКИД! Они бы не становились преступниками. Кстати, в этом году губернские власти решили перепрофилировать Егорьевский интернат в школу подготовки футбольного резерва на базе раменского “Сатурна”. Решит ли это проблему подрастающих маргиналов, пока не известно. Но хочется верить.
