Общественное сознание определяют выпуски теленовостей. Выпуски с утра до ночи забиты Тайванчиком. Вот он и стал национальным достоянием.
По его вызову в Париж летели крупнейшие звезды эстрады (семьями), крупнейшие модельеры (группами), знаменитые певцы, третьесортные поэтессы, чемпионы разного спорта, жили в роскошных отелях, получали роскошные подарки... И все они доверчиво льнули к Тайванчику. Как Красная Шапочка доверчиво залезла в постель к Волку. Но наивная дурочка хоть догадалась спросить:
— Бабушка, почему у тебя такие большие зубы?
А эти — матерые, циничные — и никто ни разу не спросил:
— Зайчик, откуда у тебя такие большие деньги?
...Но если отвернуться от телевизора, очнуться от наваждения — вдруг вспоминаешь, что у нас есть настоящее национальное достояние.
Полтора года назад, в феврале 2001-го, из Москвы в Америку улетела на выставку картину Рембрандта “Портрет пожилой женщины”. По дороге портрет порвали. И — ничего. Обществу даже неизвестно об этой потере. Общественное сознание занято другим. Телевизору Рембрандт не интересен.
Портрет старухи был застрахован на 12 миллионов долларов. По правилам за порчу заплатить следовало в течение месяца. Страховка не выплачена до сих пор.
Страховала российская фирма. Поскольку она недостаточно богата для таких выплат, картину перестраховали за границей. Как всегда, Министерство культуры обратилось к посреднику — страховым брокерам “Марш” (“Marsh Ltd”, Лондон). Посредник, как всегда, обратился к “Ллойду” (“Lloyds”, Англия).
Когда порвали — очень испугались. В цивилизованном мире не было случая, чтобы Рембрандта рвали при перевозке. Попытались тихо заштопать на месте. Немецкий эксперт, специалист по Рембрандту, определил, что компенсация должна составить 15 процентов — 1 миллион 800 тысяч долларов. “Марш” предложил Музею им. Пушкина 40 тысяч долларов. В 45 раз меньше.
Музей не согласился. Тогда “Марш” и “Ллойд” нашли другого эксперта — ван Ветеринга. Он оценил ущерб в 5 процентов (600 тысяч) — втрое меньше. Музей не согласился. Теперь вместе ищут независимого эксперта, который, вероятно, скажет что-то среднее.
Руководство музея, рассказывая об этом, называет всех участников конфликта безупречными. Это очень странно.
Если вы продаете какую-нибудь вещь и просите за нее 100 рублей, а вам предлагают 70 — это значит, что с вами торгуются. Но если вам за нее предлагают 2 рубля — это значит, что вас презирают и над вами издеваются.
Почему “Марш”, предложивший в 45 раз меньше, считается безупречным? “Марш” и “Ллойд” предложили в эксперты Ветеринга, который действительно искусствовед, но он не эксперт, у него нет лицензии.
Понятно, почему иностранцы так себя ведут. Платить огромные деньги никто не любит. Но непонятно, почему молчим мы. Порвали бы в Америке чего-нибудь из Лувра — французы дошли бы до объявления войны. А мы...
Общество и СМИ могли бы задавать важные вопросы:
— почему именно некая дама из Минкульта определяет: где и как страховать наши сокровища?
— почему “решает вопросы” ее подруга, перешедшая из российской страховой компании на службу в “Марш”?
— почему никто не обращается в суд — ни музей, ни Министерство культуры? Ведь речь идет о Рембрандте и миллионах.
Впрочем, в суд обращаться опасно. Вдруг упомянутые дамы и упомянутые иностранные компании найдут неотразимые аргументы и убедят судью, что дыра на старухе ничего не стоит. Даже если старуха — наше национальное достояние.
