Подчиненного мутузили офицеры одной из частей города Омска. На одного из них заведено уголовное дело.
В субботу, 29 июня, в воинской части был парково-хозяйственный день. Солдаты наводили порядок в казармах, мели двор и ремонтировали технику. За рядовыми Сашей Плесовских и Костей Чунихиным закрепили их кубрик — комнату на тридцать солдат на третьем этаже казарменно-штабной четырехэтажки. Подъем и зарядка в роте в 6 утра, развод — когда солдаты выстраиваются перед командирами на плацу — в 8.30. В промежутке и нужно было придать казенному жилью достойный вид. По неписаным армейским законам, прослужившим по полтора года “дедам” Саньке и Косте мыть полы не пристало. Возить тряпкой должны были “молодые”, которые года не прослужили. А “деды” им за это помогали ремонтировать технику.
Поэтому уборщики лишь поправили кровати и смахнули пыль. Однако подученный солдатом-дагестанцем дневальный птицей слетал в умывальник, принес ведро воды и разлил по полу. О непорядке тут же доложили командиру роты капитану Роману Грицишину, и сразу после развода он пригласил Плесовских и Чунихина в расположенный напротив солдатского кубрика кабинет. Типа побеседовать...
Рассказывает Константин Чунихин:
— Ротный обозвал нас козлами и спросил, почему на полу вода. Но ответ не дослушал: открыл шкаф, достал дубинку и нанес каждому по нескольку ударов. Пока бил, мы успели объяснить, кто пролил воду. Грицишин выглянул за дверь и позвал дневального. Велел ему вытереть пол и идти по своим делам. Потом мы с Грицишиным прошли в кубрик. Оказалось, что дневальный вытер полкомнаты, а остальное оставил нам. Мы отказались это делать. Тогда ротный снова набросился на нас: бил дубинкой, кулаками и ногами, а когда уставал, то устраивал себе перекур. Мимо носили грязную воду солдаты из других кубриков — он выхватил у двоих ведра и окатил нас. Дверь кубрика была открыта, и “разборку” все видели. Продолжалось это примерно два часа.
* * *
Утомившись, комроты Грицишин велел избитым подчиненным спуститься на первый этаж, в кабинет комбата подполковника Игоря Ломова.
То, что произошло там, рядовой Плесовских забудет еще не скоро:
— Кроме Ломова, в кабинете был начштаба, капитан Дмитрий Богатырев, а через несколько минут подошел Грицишин. Богатырев выругался по поводу того, что мы не вытерли пол, и два раза заехал Косте по лицу. Но комбат напомнил ему, что Чунихину в солдатской драке ломали челюсть, поэтому бить его не стоит. До 12.30 Богатырев доказывал ему на словах, что только последние му...ки не моют пол. Меня в это время били Ломов и Грицишин — сначала кулаками и дубинками, а когда я упал — стали пинать по полу из одного конца кабинета в другой. Я попытался встать, и Ломов ухватил меня за гениталии, стал сжимать и крутить. Спрашивал, больно ли мне, и смеялся. К часу дня Костю отпустили в роту, а мне приказали бегать по плацу.
На глазах солдат и штабных офицеров рядовой Плесовских, спотыкаясь, как последняя кляча, почти час волочился по плацу в противогазе, с мешком песка за спиной. Затем Грицишин приказал ему раздеться у штабного крыльца до трусов и пройти в комнату дежурного по части. Там приковал наручниками к батарее и оставил стоять без обеда и ужина на всю ночь — до утра.
Дежурка — комната оживленная. Туда постоянно заглядывали офицеры, но ни один из них и пальцем не пошевелил, чтобы помочь Саньке.
* * *
Родители солдата Плесовских живут в поселке Казанское, в 300 километрах от Омска. Когда в субботу утром им позвонили городские знакомые и сказали, что у сына неприятности, не слишком-то взволновались: “Нечего перед трудностями пасовать — пусть жизни поучится!” Тем более что отношения с ротным у них были нормальные: в октябре 2000-го даже привозили ему ящик пива и копченой рыбы. Санька тогда на работах по погрузке шпал сломал руку, и его положили почему-то не в военный госпиталь, а в травматологию городской больницы, оформив как бомжа. Родные это узнали, и перепуганный Грицишин дал Плесовских увольнение на 40 дней.
Рассказывает Сашина мама, Людмила Плесовских:
— После второго звонка из города я на всякий случай позвонила в часть. Трубку снял Ломов и заявил, что не собирается звать Сашу к телефону. Мол, у него 200 солдат — за каждым не набегаешься. Тут у меня первый раз сердце и кольнуло: неспроста, думаю. Весь день была сама не своя. Около 11 вечера набираю номер дежурного, и солдатик отвечает: “Ваш Саша стоит прикованный наручниками, его избили офицеры. Больше говорить не могу, сюда идут”. Мы с мужем — в шоке! За полчаса собрались и поехали, благо машина под боком... Ночью, пока “пилили” до города, я не сомкнула глаз, хотя наглоталась элениума и валерьянки. Колотила дрожь, и прихватывало сердце. И отец рулил сам не свой — хорошо хоть в аварию не попали.
У КПП мы были в 5.30 утра, однако дежурному приказали не пропускать нас до восьми. После подъема к нам за ворота стали выходить солдатики и описывать, как замученный Сашка стоит в наручниках. Один рассказал, что Ломов отдал приказ и близко нас к сыну не подпускать и направил на КПП несколько курсантов — охранять его от нас!
* * *
Родители поехали в военную прокуратуру и уговорили помощника прокурора гарнизона Александра Скобелева провести их в часть. В результате попали туда в 11 утра.
Любимый сын Санька с красным распухшим лицом сидел в дежурке в каком-то тряпье. Когда он скинул его с себя, мать заплакала: на спине, ногах и руках — багровые следы от дубинки и кулаков. Потом в больнице врачи обнаружат у солдата Плесовских и кровоподтек на гениталиях.
А пока помощник прокурора Скобелев начал опрос. Родители Плесовских при этом присутствовали. С десяток солдат подтвердили издевательства над сослуживцем в кубрике, на плацу и в дежурке. Офицеры не все, но признавали, что избиение было. “Разборку” с участием Ломова не видел якобы никто — двери его кабинета были закрыты. Именно поэтому “батяня комбат” проходит по уголовному делу, возбужденному против Грицишина по статье 286 часть 3 “Превышение должностных полномочий с применением насилия” как свидетель. Судя по всему, козлом отпущения в этой истории станет ротный. В военной прокуратуре корреспонденту “МК” сообщили, что он временно отстранен от должности и до окончания следствия находится под подпиской о невыезде.
Ломов, поговаривают, нанял дорогого адвоката. Свидетели теперь меняют показания так, что комбат может выйти сухим из воды, как и начштаба Богатырев.
Впрочем, семейство Плесовских и не жаждет упечь их на нары. Отец Саньки, Владимир Плесовских, говорит:
— Главное — чтобы об этом случае узнало как можно больше людей, а садистам запретили работать с солдатами. Сына, оказывается, “учили” кулаком не реже, чем пару раз в неделю. Он нам об этом не говорил — просто такое вытворяли не с ним одним. Причем солдат в роте не только били: пока шел опрос, они рассказали, как опоздавшему из отпуска товарищу Грицишин покрасил зеленкой уши, и парень три недели “светофорил”. Я не против армии — сами отправили сына служить, за 1000 рублей купили ему новенькую форму, снимали на видео присягу. Думали, сын научится жизни. Но для этого в армии должны быть достойные офицеры.
