За эти два года следствие установило немногое. Что сработало безоболочное взрывное устройство мощностью 800 г в тротиловом эквиваленте, которое содержало тротил и гексоген. В конструкцию устройства входили также мотоциклетный аккумулятор, шурупы, винты и другие металлические предметы для усиления поражающего эффекта. Было возбуждено уголовное дело по ст. 105 (убийство) и 205 (терроризм) УК РФ.
По данным следствия, за 10 минут до взрыва к расположенному в переходе торговому павильону №52 подошли двое неизвестных. Они выбрали товар, а потом отошли якобы поменять валюту. У палатки остался портфель-дипломат и полиэтиленовый пакет. Через минуту прогремел взрыв.
Задержания начались сразу. Но одного задержанного отпустили сразу после допроса, а второй провел в ИВС чуть больше суток.
Рассматривались три основные версии: экономическая, теракт, хулиганские действия. На причастность к теракту были проверены свыше 30 тысяч человек, попутно возбуждено 14 уголовных дел. Постепенно основной осталась экономическая версия — борьба за торговые места в переходе (каждый киоск приносил не менее 10 тыс. долл. дохода в месяц). В результате в Москве были задержаны три кемеровских “братка”, которых осудили за незаконное хранение оружия и наркотиков.
Задержана также группа студентов за изготовление и применение самодельных взрывных устройств.
ТРИ ВЕРСИИ И НИ ОДНОГО ОБВИНЯЕМОГО
В феврале этого года начальник московского УФСБ Виктор Захаров заявил, что спецслужбам известны практически все причастные к террористическим актам в столице: взрывам жилых домов в сентябре 1999 г. и взрыву в подземном переходе под Пушкинской площадью. Но их имен так и не назвал.
Год назад генпрокурор Владимир Устинов сообщил, что в деле замешана группа Ачимеза Гочияева. “Есть немало подтверждений тому, что эта группа причастна к взрыву в переходе на Пушкинской площади”, — сказал он.
В ноябре прошлого года в “МК” появилась статья о причастности банды Арби Бараева к этому взрыву. Упоминались в ней и многие высокопоставленные чиновники. Официального комментария не последовало.
Затем возникла версия торговцев оружием в Польше, связанных с чеченцами. Но и от нее пришлось отказаться.
Последний раз о взрыве на Пушкинской вспоминали в мае этого года, когда в Москве задержали 37-летнего боксера, чеченца Альберта Гучигова. У него в портсигаре нашли 160 г пластита. Но Генпрокуратура тогда заявила, что Гучигов не проходит по материалам дела о теракте ни в каком качестве.
И вот вчера прокуратура Москвы подвела печальный итог: “Задержанных и обвиняемых по делу в настоящее время нет”. Это значит, что дерзкий теракт, унесший человеческие жизни в самом центре столицы, так и остался нераскрытым. Хотя срок следствия в очередной раз продлен.
МУЧИТЬСЯ ПРИДЕТСЯ ДО КОНЦА ЖИЗНИ
“В Институт Склифосовского в тяжелейшем состоянии доставлена жительница Долгопрудного Валентина Ивановна Шмелева”, — писал “МК” сразу после взрыва на Пушке.
“Комбинированная травма, 30% ожогов пламенем. Больше всего пострадали ноги, лицо, шея, кисти и т.д.” — цитировать диагноз Шмелевой можно долго. Врачи еще два месяца, пока она находилась в Склифе, не делали положительных прогнозов по поводу состояния этой женщины.
Два года, что прошли после того страшного взрыва, Валентина Ивановна практически не покидает больничных стен.
— Больше всего пострадали ноги, — рассказывает она. — Очень тяжело ходить. Мне уже сделали несколько операций, но пока легче не становится. Врачи говорят, что еще без одной не обойтись.
До ранения 51-летней Валентине Ивановне много приходилось по работе ходить и ездить. В тот день она тоже торопилась на встречу, на Страстной бульвар. Всего лишь миг — и вспышка, осколки в глаза, полный мрак. Месяц после случившегося с ней работали московские психологи, снимали последствия стресса. Но даже и теперь страх у нее не прошел.
— Я боюсь заходить в метро, боюсь садиться в автобус. В четверг на Пушке будут открывать новый памятник погибшим, надо бы поехать... А я уже несколько дней нормально спать не могу, все настраиваю себя на эту поездку...
На бывшей работе вроде бы все понимали. Но составлять акт о несчастном случае, в котором говорилось бы о том, что она пострадала, находясь на работе, категорически отказались. Только после того как, слегка придя в себя, Валентина Ивановна подала на бывших работодателей жалобу в трудовую инспекцию и ее удовлетворили, необходимая бумага все-таки была составлена. С ней-то она и отправилась в химкинскую ВТЭК оформлять инвалидность.
— У вас такое сложное заболевание, — запричитали там. — Поезжайте лучше в областную ВТЭК.
Там тоже посочувствовали, но в связи с тем, что злосчастный акт о несчастном случае на работе был составлен слишком поздно, дали третью рабочую группу инвалидности по причине... общего заболевания. А значит, как записано в документах, Валентина Ивановна может работать, правда, ей стоит “избегать длительной ходьбы и значительных физических нагрузок”.
Но врачи считают, что до устройства на работу у Шмелевой дойдет еще не скоро — слишком сложное предстоит лечение. А пока ей положили пенсию в 600 рублей. Этих денег не хватает даже на лекарство для сосудов, которое ей нужно принимать каждый день.
На лекарство нужно в месяц 800 рублей. Еще нужны компрессионные колготки — без них Валентина Ивановна вообще не может ходить. А они недешевые — 1,5—3 тысячи рублей и носятся не больше трех месяцев.
— Вы только не подумайте, что я жалуюсь, — вдруг забеспокоилась пострадавшая женщина. — Конечно, иногда бывает действительно страшно. Как вспомню...
В СЕРДЦАХ МОСКВИЧЕЙ ПОСЕЛИЛСЯ СТРАХ
Вчера в переходе под Пушкинской площадью была открыта мемориальная стена. Бронзовый тюльпан и строчка на мраморе напоминают москвичам и приезжим о том страшном дне.
Прохожие нет-нет да и остановятся возле страшного места. Кто-то перекрестится, кто-то просто постоит несколько секунд и пойдет дальше. Мы решили поговорить с этими людьми и узнать, что они сейчас думают о трагедии.
— С тех пор, как это произошло, в Москве стало страшнее. Заходишь в метро и оглядываешься: есть ли бесхозные сумки, свертки, — говорит девушка Оля.
— Страшно еще и от того, что подобное может повториться везде — потому что милиция бессильна найти преступников, — вторит ей подруга Настя.
“Страх” — это слово мы слышали вчера чаще всего. Москвичи боятся внезапно погибнуть из-за каких-то отморозков.
— У меня здесь знакомый погиб, — говорит мужчина средних лет. — Вот я и пришел сюда сегодня его помянуть.
Беспокойно живут и охранники в этом подземном переходе.
— Нет-нет да и оставит кто-нибудь сумку или пакет. Вот два дня назад кто-то забыл сумку, проверили — ничего страшного. А что касается памятника, то каждый день подходят люди, чаще всего приезжие, которые просят нас показать место взрыва. Покупают тут же цветы и оставляют их.
Девушка Наташа, работающая здесь продавцом и ставшая свидетельницей трагедии, отказалась даже вспоминать о случившемся. Постояла возле памятника и быстро пошла по переходу.
