Однако приготовьтесь к тому, что добраться до пляжа будет нелегко.
Если вы приедете на своей машине, придется оставить ее черт знает где, за две троллейбусные остановки, причем даже не от пляжа, а всего лишь от КПП, регулирующего проезд автотранспорта. Личные автомобили в Сербор не пускают без специального пропуска, общественный транспорт здесь представлен одним-единственным троллейбусом, который ходит раз в полчаса, а частные транспортные средства в виде “маршруток” по 8 рублей в один конец ходят только на самый престижный “третий” пляж, вход 15 руб. Поэтому получается, что проще всего добираться до берега Москвы-реки на своих двоих. Километра полтора прямиком — по проезжей части между дачными заборами — и вы у цели.
Только будьте осторожны, идите по самой обочине, потому что тротуаров здесь нет, но зато прекрасных машин с заветными спецпропусками — в избытке, и они носятся взад-вперед на бешеной скорости, откровенно презирая весь этот сброд, плетущийся на пляж со своими котомками, детьми и собаками...
Вот и пускай они носятся, а вы не обращайте внимания, не портите себе настроения, а чапайте вперед потихонечку и спустя каких-нибудь двадцать—тридцать минут окажетесь возле причала и троллейбусного круга, который, разумеется, будет плотно заставлен все теми же машинами со спецпропусками.
Справа от круга — вход на “второй” пляж. Раньше он был открыт для всех, но в нынешнем году рынок одержал очередную победу, и здесь появился высокий забор, сборщик денег на входе и объявление про те же 15 руб. Но не все еще потеряно, слева пока остался неоприходованный кусок берега, довольно длинный, с километр, и завсегдатаи размещаются, конечно, именно там.
* * *
Завсегдатаи — это те, кто круглый год ездит в Сербор загорать. Начинают раздеваться они уже в апреле, когда только-только появляется первое солнышко. Сначала сидят на раскладных табуреточках, боясь простудиться, потом постепенно укладываются на землю, и к концу лета на них уже страшно смотреть, такие они прокопченные. Друг друга они узнают по цвету кожи — надо сказать, очень странный получается цвет, совсем непохожий на черноморский загар.
Эта порода фанатов-загоральщиков представлена в основном спортивными пенсионерами и дамами с собачками, помешанными на здоровом образе жизни. Некоторые не уходят домой даже на зиму, купаются до октября, а когда вода замерзает, подморжевывают в прорубях Бездонного озера.
Озеро тоже здесь, в Серебряном бору, в центральной его части. Летом там мало купаются, потому что берег травянистый и вода цветет. Но зато в озере ловится рыба, можно посидеть с удочкой.
Рыбаки стоят и на мостиках, перекинутых через узкие проливы, соединяющие озеро с Москвой-рекой. Но здесь им не так уютно, поскольку кроме них мостики еще очень любят стайки диких школьников, которых родители никуда не смогли спихнуть на каникулы.
Мостики нужны диким школьникам, чтоб прыгать с них в воду и демонстрировать молодецкую удаль. В Серебряном Бору они всегда оказываются спонтанно, повинуясь движению души, поэтому у них не бывает ни полотенец, ни плавок. Они купаются прямо в трусах и потом, мокрые и худые, дрожат на мостиках от холода, а вместе с ними непременно дрожит пестрая собачонка, увязавшаяся за веселой компанией.
...Вообще весь Серебряный Бор поделен на “зоны влияния” — своего рода сектора, где кучкуются граждане, объединенные общими интересами, причем далеко не всегда эти интересы связаны с воздушными и водяными ваннами.
Примечательно, что все эти “зоны влияния” возникали сами собой — путем живого творчества масс и без всякой организационной и направляющей роли городских властей — и существовали так годами, пока префектура наконец на взяла дело в свои руки и не учредила строгий контроль: направила финансовые потоки в нужные русла, разрешила одни зоны и запретила другие. С этих пор в Бору появились платные стоянки и охранники в штатском, началось активное строительство и освоение пространства, в одном конце вырос пятизвездочный отель, в другом — “элитный” коттеджный поселок. Цивилизация победила, по лесу теперь ездят на велосипедах продавцы мороженого, но зато прекратились собачьи бои и исчезли отчаянные байкеры, с безумным воем тренировавшиеся в сопках.
Все меняется на глазах. За то, что раньше было бесплатно, теперь надо платить. Но, к счастью, еще не за все. Остались в Сербору и бесплатные радости, а кое-где — даже халява.
* * *
Например, есть одно такое местечко — слева от троллейбусного круга, — обозначенное на плане Серебряного Бора как “зона отдыха ветеранов”. По субботам и воскресеньям часам к пяти-шести вечера туда съезжаются пенсионеры. Человек тридцать бывает всегда, а иногда и больше набирается, под пятьдесят.
Приходят они нарядные, наглаженные, в белых блузках, кто-то шляпу наденет плетеную, кто-то туфли с собой парадные принесет — здесь переодеться, чтоб в троллейбусе не оттоптали. В основном, конечно, женщины. Мужчин там можно сосчитать по пальцам одной руки, но зато есть среди них гармонист, приезжает на гулянье со своим инструментом.
И вот все рассядутся по лавочкам буквой “Г”, выйдут вперед три “певицы”, у кого голос посильней, повернутся лицом к хору, и заиграет гармонист душевное, довоенное. Певицы затянут: “И кто его знает, чего он моргает”, хор подхватит, а пенсионер-активист в голубой рубашке примется женщинами руководить и дирижировать.
Ветераны собираются в Серебряном Бору уже не один десяток лет, и никто их никогда не трогал. Но вот веяние времени — теперь им управа построила открытую сцену и за свой счет присылает военный духовой оркестр. Музыканты в белых рубашках играют до восьми вечера настоящие вальсы, пенсионерки танцуют друг с другом, и вся эта картина до боли напоминает старые фильмы про войну — как мужчины все были на фронте, а женщины в тылу все равно не сдавались и танцевали назло фашистам.
По воскресеньям управа делает еще дополнительный жест невиданной щедрости — угощает ветеранов бесплатным мороженым. Пару недель назад мне довелось посмотреть, как это происходит.
Ветераны пели-пели, да вдруг одна бабушка как закричит: “Вот он!”, и все, кто мог, повскакали и бросились к велосипедисту-мороженщику, сворачивавшему на танцплощадку. Его тут же окружили тесной гурьбой и принялись рвать у него из рук брикетики и самостоятельно лезть в ящик за мороженым, а он требовал, чтоб все встали в очередь, и хлопал крышкой ящика и отдавливал кому-то пальцы, потом отворачивался, и ему тут же снова приподнимали крышку, и крик стоял, как на базаре, где ловят вора.
Отвоевавшие себе мороженое ветераны вырывались из толпы, отступали к скамейкам, разворачивали бумажки и умиротворенно принимались лизать угощение, с интересом разглядывая продолжающуюся свару.
Разумеется, всем мороженого не хватило. Дама в шляпе возмущалась, тыкала пальцем в мороженщика: “Не умеете обслуживать, тогда не приезжайте!” Тетка с испитым лицом, наоборот, била себя в грудь: “Мы сами сволочи, хапаем по три штуки!”
Молоденький мороженщик молча наводил порядок у себя в ящике, заправлял майку в джинсы. Потом вытащил откуда-то тетрадку и громко объявил: “А теперь, товарищи ветераны, кто желает, может написать благодарность людям, которые вас угощают! Только, пожалуйста, по очереди”.
Ради благодарности людям ветераны толчею уже не стали устраивать. Одна только тетка с испитым лицом проявила инициативу, и мороженщик протянул ей листочек, на котором были написаны от руки две фамилии: одна, как мне объяснили, руководителя управы, вторая — его заместителя.
“Мы, ветераны, сердечно благодарим, — вслух диктовала себе тетка, выводя в тетрадке буквы, — руководителей управы и очаровательного молодого человека, который всех нас прекрасно обслужил...”. “Ну это уже, наверно, лишнее”, — краснея, пробурчал мороженщик.
Пенсионерки довольно загоготали. Бесплатное мороженое, по-видимому, настроило их на лирический лад.
* * *
В ста метрах от ветеранов — на территории “второго” пляжа — дважды в неделю проходит мероприятие совсем иного рода. Кажется, по вторникам и пятницам (впрочем, я могу ошибаться) здесь собираются строители пирамид и обмениваются трудовым опытом. Руководители учат сидящих на траве новичков завлекать в свою пирамиду все, что движется. Пляжное собрание так и называется — занятия.
В минувший вторник и я там посидела, послушала. Вели занятие женщины средних лет, обильно увешанные золотыми украшениями — напористые, громогласные и нахальные. В их пирамиде полагалось сдавать при вступлении “по две семьсот”, а потом принимать деловой вид и “начинать строить свою систему”, то есть соблазнять всех знакомых и незнакомых людей, чтоб те тоже сдавали “по две семьсот”.
Золотые женщины разыгрывали друг с другом обучающие сценки: “Вот вы с работы звоните “партнеру” и спрашиваете, пришел ли ваш конвертик, сколько там? “Девятьсот зеленых? Слушай, обменяй мне одну соточку на рубли, хорошо? Дочери надо путевку выкупать”. А сослуживцы в комнате это слышат, что они думают? Вот увидите, они сразу к вам подскочат: а как это, а откуда конвертик? И вы их не уговаривайте к нам вступать, они сами бегом прибегут. Это ж психология, понимать надо...”
На траве сидела уйма людей — уйма! — и все они слушали эту чушь, открыв рты. Учились обманывать себе подобных и верили, что деньги берутся ниоткуда, из воздуха. Откуда у нас столько дураков? А преподавательницы ходили перед ними, распушив хвосты, как Лиса Алиса, и кокетливо распевали песенку про “заройте ваши денежки”.
Иногда к собранию подходили охранники с рациями — мол, здесь все-таки пляж, что это вы устроили за мероприятие, тогда платите за аренду. К ним навстречу немедленно выдвигалась Алиса в очках внушительного вида, что-то объясняла, дымя сигареткой, и охранники тут же отваливали. По всей видимости, Алисы имели крышу из местного начальства и были в своем праве, обеспеченном высокими покровителями.
* * *
Если пойти налево вдоль бесплатного берега, то минут через десять уткнешься в очередную железную ограду — здесь начинается знаменитый “третий” пляж. К слову сказать, в Серборе широкой публике известны только два пляжа — второй и третий, по идее, где-то еще есть первый, но где он — никто не знает.
Но третий пляж — действительно замечательное место, там настоящий песчаный берег, хорошее дно и множество волейбольных площадок. Здесь тренируются спортсмены — правда, в основном только женские команды, — так что можно не только самому попрыгать, но и полюбоваться на профессиональную игру в настоящий пляжный волейбол.
Единственное, что плохо, — много народу. Любители приезжают сюда со всей Москвы, это понятно, место действительно классное, не знаю, есть ли в черте города что-то подобное. Но все-таки сюда лучше ходить не в выходные, а хотя бы в будни. А самое милое дело — ранней весной или в начале осени. Тогда ничто не помешает вам ощутить невероятное очарование этого места, в котором есть еще что-то помимо природных достоинств. Каким-то загадочным образом оно хранит следы грустной истории москвичей последнего столетия. Это ведь очень старый пляж...
Если бы не “бычки”, которыми здесь плотно все усеяно (за что, спрашивается, берут деньги за вход, если никто не убирает мусор?), этот берег стоило бы зачислить в официальные заповедники нашей памяти. И ни в коем случае не прокладывать под ним туннелей — ни для Третьего транспортного кольца, ни для всех последующих.
* * *
Третий пляж заканчивается спасательной станцией. Станция живет обособленно, за забором — свой причал, свое хозяйство, свои собаки и свои порядки.
Начальник со мной разговаривать не стал. Оказывается, им теперь категорически запрещено общаться с журналистами и рассказывать, сколько народу и как утонуло. “Государственная тайна, — сказал начальник. — Поговорите вон с водолазами, а я не могу”. И уехал.
Водолазы тоже меня боялись, отворачивались, прятались по кустам, а я их искала и ловила. Довольно глупое занятие для взрослых людей, но что поделаешь, если тебе велено хранить государственную тайну. В конце концов водолаз Миша сдался и раскололся. С его слов могу доложить, что нынешний сезон в Серебряном Бору — образцово-показательный. За лето утонул всего один нудист, еще двоих откачала “Скорая помощь”.
...А много лет назад прямо при мне на третьем пляже утонул мальчик лет десяти. Это было в начале мая, народу мало, никто ничего не понял. По пляжу мимо лежащих тел бежал мальчишка и плакал и что-то кричал. Люди медленно поднимали головы, садились... Мальчишка показывал рукой в воду и плакал в голос, объясняя, что его приятель полез купаться, а плавать не умеет, и вот нету его... Вода была еще очень холодная, люди переминались на берегу, никто не торопился нырять, потом один парень все-таки полез, окунулся там, куда показывал мальчишка. Все было так медленно, так неспешно...
Минут через десять примчался катерок с водолазом. Тот нырнул и буквально через две минуты поднял мальчика. Не там, куда нырял парень, а метров на десять дальше. Там было уже по-настоящему глубоко.
Катер тут же умчался, с борта свисала тоненькая рука, мальчика уже было не спасти, он пробыл под водой минут пятнадцать. Его приятель, рыдая, собирал одежду. Говорил, что отца у друга нет, только мать.
Меня тогда поразило, как медленно соображают люди. Как медленно до них все доходит. Ведь был на берегу народ, был. Если бы сразу бросились искать — наверно, спасли бы...
* * *
На бетонном заборе возле спасательной станции написано огромными буквами: “Пляж натуристов”. Стрелка указывает влево. Но здесь уже и без предупреждения ясно, куда попал, потому что рядом — в очереди в киоск за пивом и сигаретами — стоят абсолютно голые мужчины, повернувшись к лесу загорелыми пушистыми попами.
Про нудистский пляж в Серебряном Бору у нас стали писать лет пять назад. Сначала это было всем интересно, потом интерес начал угасать, и сейчас это странное местечко уже воспринимается как данность. Ну бывают чудаки, ну хочется им голыми походить... Однако, надо сказать, что на сегодняшний день нудистский пляж сильно изменился, и сейчас это уже не совсем то, что было вначале.
Если раньше туда ходили в основном бьющиеся за свою красоту женщины, то сейчас их осталось процентов десять—двадцать, не больше. Нынче там мужское царство. Страсть ко всему естественному, приводившая сюда людей, теперь сменилась на страсть к не вполне естественному. “Пляж с душком” — вот самое подходящее название этому участку Серебряного Бора.
Не буду вдаваться в подробности, но, сами понимаете, там можно увидеть много нового и интересного. Понаблюдать, так сказать, жизнь. Однако если у вас нет специальной подготовки, имейте в виду: вы получите сильную эмоциональную встряску. Возможно, вам потом даже будут сниться страшные сны.
Примечательно, что нудистский пляж в отличие от второго и третьего пляжей заборами не огорожен и денег за вход здесь не берут. Жестких границ нет, поэтому нудисты вольно растекаются в пространстве, и даже если вы идете вдалеке от пляжа по дороге общего пользования, у вас всегда есть шанс наткнуться на голого человека, выскакивающего из кустов, где он, по всей видимости, справлял нужду.
Вообще, по кустам там кто только не бродит — наверно, все “исты”, какие только есть на белом месте, — онанисты, эксгибиционисты, вуайеристы... Но если ты знаешь, куда идешь, — ничего страшного, даже весело. Однако для неподготовленного человека — особенно если это одинокий странник, — десятиминутный проход мимо нудистского пляжа может обернуться сильным эмоциональным переживанием, поэтому — проявляйте осмотрительность. Как пишут на дорожных знаках, выбирайте маршруты объезда.
* * *
Там много чего еще есть интересного, в Серебряном Бору, обо всем в одной статье не расскажешь. По-хорошему здесь нужно писать полноценный путеводитель с разделами типа: “прогулка по историческим местам”, “спортивные развлечения”, “романтический вояж”, “обзор объектов культуры и бескультурья”, “флора и фауна в экстремальных условиях”, “в поход за пустыми бутылками”, “знакомство с шедеврами новорусской архитектуры”, “меньшинства на воле”, “бизнес на траве” и так далее, и тому подобное.
Самое удивительное, что все это изобилие размещается на крошечном по московским масштабам кусочке воды и суши. Весь Серебряный Бор можно обойти пешком часа за полтора — если не торопиться.
