Зачем журналист едет на войну? Чтобы написать правду о ней? Чтобы проверить себя и сполна получить нужную порцию адреналина? Или заработать?
Журналистов, телеоператоров берут в заложники, убивают. Но они едут в Чечню как на работу. Выгодную работу. Хотя от такой поездки можно умереть. И эта смерть тоже будет иметь свою цену.
Максимальная ставка суточных на войне на федеральных каналах — 100 долларов. В первую чеченскую так получали только на НТВ. Сейчас эквивалентную сумму в рублях гарантированно платят еще и на РТР. На ОРТ ставка варьируется от 30 долларов до тех же ста в зависимости от степени риска. Причем если на РТР и НТВ все деньги выплачиваются до поездки на войну (естественно, с последующим вычетом налогов), то на Первом первым делом требуют отчет о проделанной работе, и только потом следует занимать очередь к банкомату. То есть утром стулья, вечером деньги. В канальных аутсайдерах по премированию военных репортеров ходит по сути региональный ТВЦ. Лишь совсем недавно здесь подняли ставки до 60 долларов.
— На любой войне люди делятся на халявщиков и работяг, — говорит экс-ведущий программы “Вести” Александр Гурнов. — Одни в поисках сюжета пашут с утра до ночи, а от других я слышал: вот перекантуемся две недели, да и на машину заработаем. А сами сидят в Ханкале и пользуются тем, что пресс-служба Минобороны подкинет.
Немало таких халявщиков среди западных телекомпаний. И в первую чеченскую, и сейчас многие инокорреспонденты пользовались исключительно услугами местных стрингеров. Давали им задание, потом покупали отснятую кассету по договорной цене. Так, по словам бывшего стрингера, сделавшего затем неплохую ТВ-карьеру, кадры со штурмом Грозного в 94-м японская компания TBS купила у него за 300 долларов, а потом толкнула конкурентам в десять раз дороже.
Про взятую в заложники группу Елены Масюк и репортеров “Взгляда” известно всем. Но у каждого журналиста есть своя неповторимая военная история. Рассказывает Александр Абраменко, ныне зампред ВГТРК, в прошлом военкор НТВ.
— В 96-м нас с оператором чуть не расстреляли. Спецназ устроил на дороге засаду и уничтожил несколько машин с боевиками. Собралась толпа, кричат: русские — убийцы! Мы тут же подъехали, снимаем. На наших глазах пленного офицера расстреляли. И тут же к нам: поставили на колени и пистолет ТТ в рот. Спас нас знакомый чеченский стрингер Асламбек.
За такую убийственную работу нашим журналистам полагается страховка. На разных телеканалах она разная. На РТР летальный исход стоит 20 тысяч долларов. А за тяжелое ранение сумма может быть и выше. Другие российские телекомпании свято хранят тайну страховых вкладов. Да и не принято у репортеров дознаваться, сколько стоит смерть. “Если что случится, можно не беспокоиться, похоронят с почестями за счет конторы”.
Не то у иностранцев. Страховка на западных телеканалах измеряется цифрой с пятью нулями. Однако специальных суточных за войну не существует. Там нет никакой разницы — был ли ты под пулями в Афгане или сопровождал Папу Римского: все это две стороны одной журналистской медали. К примеру, CNN выплачивает своим репортерам на территории США суточные по 35 долларов, а за пределами звездно-полосатой родины — по 55 долларов. Единственное преимущество: за каждым углом родная телекомпания обеспечит тебе и стол, и дом, то есть даже в самых диких местах обует, оденет и накормит. Негде жить — снимут хату, нечем питаться — соберут безразмерный доппаек, одежда износилась и порвалась — сразу новую пришлют. А если храброго служителя пера и ноутбука все-таки поранят или побьют, дома его ждет гарантированное бесплатное лечение. Во время бомбежек в Югославии немецкая телекомпания ZDF платила своим журналистам суточные из расчета 100 марок (50 долларов). На саммите же в Веймаре им выдавали по 24 евро на брата. То-то швабы обзавидовались нашему НТВ, журналистам которого обломилось аж по 45 долларов. Хотя бы в этой “войне” мы их победили.
