Развлекался он следующим образом: садился в открытый джип и с разгона врезался в толпу тайцев. Крики, стоны, боль. Водитель, улыбаясь, поднимался во весь рост, как маршал на параде, и кидал на землю “котлету” зеленых. Потом ехал дальше искать новое скопление местных. Нищие тайцы безропотно поднимали купюры,
а тяжелораненых несли на себе в госпиталь...
Нашего качка тоже носили на руках. К вечеру, надев тяжелые ботинки, он выходил на ринг.
Эти ринги выставлялись на улицах Патайи, чтобы местные могли продемонстрировать искусство тайского бокса отдыхающим. Но настоящий профессионализм показывал только наш земляк. Пудовыми кулаками и ботинками он дробил кости тщедушным соперникам. Толпа соотечественников с радостным улюлюканьем несла победителя в ближайший бар.
Деньги у него быстро кончались. Но братва присылала еще...
Слава о русских туристах гремит по всему миру. Конечно, признание навалилось не сразу. Пришлось доказать кое-кому, что выше наших только звезды. Доказали.
И вот на фоне завоеванных вершин я с ностальгией и даже умилением вспоминаю о первых робких вылазках нашего брата за рубеж. Как только железный занавес треснул...
Перед поездкой в Бельгию в середине 80-х я консультировался у наших мэтров. В основном у футбольных обозревателей, поездивших по миру со сборной.
— Валюты у тебя будет с гулькин этот... нос, — наставлял меня один. — Возьми с собой хохломы, платков павловопосадских. Впаришь там каким-нибудь олухам...
— Фотоаппарат не забудь, “Зенит”, — советовал другой.
— Достопримечательности снимать? — наивно спрашивал я.
— Какие, к черту, снимки?! Оптика у “Зенита” хорошая. Буржуи ценят...
— И самовар. Его в первую очередь, — настоятельно рекомендовал третий. — Здесь копейки на него истратишь, а там самовар — экзотика. В накладе не останешься...
Что за экзотика, где впаривать? Мэтры смотрели на меня как на дебила, потом вспоминали: “Ах да, ты же в первый раз. Ну ничего, сообразишь на месте...”
Соображал я слабо и в “Шереметьеве” явно походил на вьючного верблюда. Чемоданы, пакеты, самовар, отвратительно гремевший в сумке. Коллеги ехидничали: “В тайгу собрался?” Я молча обливался потом.
Это был один из первых массовых вылетов передовой советской молодежи в капстрану. У всех с собой было, и в самолете мы, естественно, “зажгли” на полную катушку. Тем не менее я отлично помню, как нас расселяли в уютном отельчике “Жак Брель” в центре Брюсселя. Почти весь свой багаж я решительно всучил энергичному, красноносому портье, объяснив ему популярно, что “экзотику я хотел бы впарить”. Он крайне уважительно отнесся к моему бизнесу.
Уже на следующее утро карманы мои раздулись от денег. Самовар купил сам портье, в подарок жене на именины, остальные сувениры охотно приобрели другие служащие славного отеля. Я был молод, богат (в общей сложности состояние мое оценивалось примерно в 300 долларов — неслыханные деньги!) и счастлив. Мужчины смотрели на меня с уважением, женщины — с обожанием. По крайней мере мне так казалось.
Я вышел на солнечную улицу и заглянул в первый же магазинчик. Миловидная старушка с улыбкой отпустила мне несколько бутылок пива. Кстати, я заходил к ней еще два раза. На третий день пиво стоило дешевле: “Ну как же, вы мой постоянный клиент. Вам положена скидка”. Скидка, клиент. Ну прямо киношный лексикон, да и только!
И вот наступил момент, когда нас должны были развезти жить по бельгийским семьям. Факт тот, что момент этот мы с соседом по номеру (молодым советским рок-идолом) проспали. Руководство делегации перепугалось не на шутку. Потерялись? Сбежали? За нами срочно выслали отдельный двухэтажный автобус. “Класс! — сказал музыкант. — Ты поедешь на одном этаже, я — на другом”.
Прямо за водительским сиденьем автобуса стояла упаковка пива “Стелла Артуа”. За ночь до отъезда мы здорово погуляли с бельгийскими друзьями, и теперь упаковка эта просто дымилась под нашими взглядами.
— Послушай, у тебя не осталось матрешек или поварешек? — спросил музыкант.
— Зачем? — поинтересовался я.
— Обменяли бы на пиво...
Тут водитель обернулся и на чистом русском языке сказал:
— Зачем мне матрешки? Я здесь в нашем посольстве работаю. Такой же, как и вы, гражданин Советов.
Нас словно обухом по голове огрели. Но водитель продолжил:
— А пиво берите, угощайтесь. Что я, не понимаю... — и он заговорщицки подмигнул нам в зеркало заднего обзора.
Радиоинтеллигент, прогуливаясь по булыжным улочкам и пуская слюни возле богато оформленных витрин, наткнулся на гору ананасов. Гора была аккуратно сложена в виде пирамиды около овощной лавки. На вершине красовался ценник, глядя на который, мой друг возрадовался. Фрукт был ему доступен.
Некоторая заминка произошла при выборе. Оказалось, что все ананасы стоят одинаково — и большие, и маленькие. Он указал продавцу тот, на котором держалась чуть ли не вся пирамида. Не ананас — ананасище! Продавец развел руками: желание клиента — закон. И пирамида просела.
Счастливый покупатель, озираясь, донес фрукт до берега мутной реки Рейн. Там, укрывшись в кустарнике, он принялся жестоко терзать добычу. Ножа не было: на швейцарский с крестиком денег он пожалел. Зубами и ногтями срывал кожуру, вгрызаясь по уши в спелую мякоть. Он уничтожил символ буржуев весь, без остатка. Один.
Что сказать, даже бывалый гурман, охочий до экзотики, почувствовал бы себя плохо. Очень плохо. Организм же приятеля, истощенный родными сублиматами, был просто не готов к мощной инъекции витаминов. Губы его распухли и покрылись коркой. Кожа пошла пятнами. Я уж не говорю о желудке, обожженном едким соком.
— Понимаешь, — откровенничал он по приезде, — за три дня, что шел семинар, я нагадил столько... Как будто съел не один ананас, а всю кучу.
Ничего не оставалось, как дипломатично ответить ему классической фразой:
— Да, ну и дерьма же в каждом из нас...
Когда стемнело, к отелю подрулил серебристый “Ситроен”, и все вздохнули. Поэтесса и мушкетер унеслись навстречу счастью.
Часа через три Лилечка вернулась вся в слезах. Оказывается, они были в модном ресторане. Начиналось все сказочно. Д’Артаньян щедро угощал даму. Изысканное вино, устрицы, что-то очень красивое и вкусное на горячее...
Сам француз пил минеральную воду и ковырял вилкой в простеньком салате.
По плану после ресторана они должны были прогуляться по Монмартру. Как говорится, вечер обещал быть томным...
Когда официант принес счет, Лиля даже не обратила на это внимания. Однако д’Артаньян галантно пододвинул счет к ней. Поэтесса удивленно воззрилась на мушкетера. “Свою воду и салат я уже оплатил”, — вежливо пояснил кавалер. Лилечка автоматически развернула тоненькую книжицу и увидела цифру, от которой потемнело в глазах. (К слову, весь капитал советского туриста составлял тогда что-то около 40 долларов.) “Вы знаете, — совсем растерялась Лиля, — я забыла деньги в отеле”. — “Ничего страшного, — утешил галантный поклонник. — Я, конечно, расплачусь, а потом отвезу вас в отель и подожду, пока вы вернетесь с деньгами”.
“Рыло бы ему начистить, этому лягушатнику”, — тихо заметил кто-то из слушавших Лилечкин рассказ. Никому из нас в голову не приходило, что можно пригласить даму в ресторан, а заплатить только за себя. (Хотя в джунглях загнивающего капитализма практика раздельных счетов была абсолютно нормальным явлением.)
Что поделать, разбитая любовь, трагедия... Собрали франков, кто сколько мог, и Лиля понесла их вниз к серебристому “Ситроену”. Несколько настоящих мужчин отправились вслед за ней. Мало ли что...
Какой разговор произошел между поэтессой и мушкетером возле авто, доподлинно неизвестно. Может, он пригласил ее еще куда-нибудь... Те, кто стоял ближе к оживленно жестикулирующей парочке, утверждают, что Лиля выражалась “витиевато”. Так витиевато, что француз бросился в машину, ударил по газам и с буксом растворился в ночи.
Вернулся. Достали стаканы, выпили “с возвращеньицем” и приготовились слушать. Но Витя все больше молчал, на вопросы отвечал вяло или вообще не отвечал — пожимал плечами.
— Вить, а ты в Токио был? Как город?
— Нормальный...
— А Фудзияму видел?
— Угу...
— Витя, а сакэ, гейши?
— Снимки сделаю, сами увидите...
Смотрел он преимущественно в стол. Постепенно компания разбрелась по делам, даже водку не допили. Остались мы вдвоем. Он слегка оживился, спиртное взыграло. Встал, нервно заходил по комнате.
— В Токио, знаешь, зашел в фотомагазин. Аппаратура, конечно... Фантастика... И батарейки любые! У нас их днем с огнем не сыщешь, а там... Горы, россыпи! Валяются чуть не на полу, смотреть тошно...
Витя снова замолчал.
— Ну и что? — подбодрил я его. — Дальше-то что?
— Что-что... Был у нас там один выпимши — сунул горсть в карман, все равно валяются, и пошел к дверям... А двери не открываются.
Витя взял стакан и быстро выпил. Потом подошел ко мне вплотную и прокричал в самое ухо:
— Не открываются двери, понимаешь!
Он опустился на стул, обхватил лицо ладонями и запричитал: “О господи, что теперь будет? Из партии, наверное, выгонят, а? Из газеты...”
Два функционера из самой далекой российской глубинки попали в гости к голландскому миллионеру. До этого буржуин побывал в нашей глухомани, и уж больно понравились ему славные ребята, лихо выпивавшие с ним водку и готовые услужить малейшему его желанию.
Вот и решил он в ответ принять их у себя дома. А дом скорее был похож на замок. Да и вокруг — волшебные газоны, парк, оранжерея. Но все это меркло в сравнении со столом, куда усадили гостей прямо с дороги. От яств, которыми он был уставлен, наши парни слегка оцепенели.
Там, далеко на родине, лютовала зима. Сосиски, консервы, подарок судьбы — апельсины. Очереди, притопывающие на морозе. А здесь...
Махнули по первой, второй, третьей. Напряжение спало. Достали презент — маленькие стеклянные баночки с черной икрой. Хозяин удивленно зацокал языком и распорядился убрать их в холодильник.
Рюмки наполнялись все чаще. Гости ослабили галстуки, расстегнули верхние пуговицы сорочек. Закусывали всем подряд — мясом, рыбой, фруктами. Пили водку, вино, пиво. Опять закусывали. Буржуин смеялся и потирал ладошки. Блюда с деликатесами сменились обильными десертами.
В какой-то момент один из гостей замолчал и, напряженно улыбаясь, произнес: “Туалет...” Радушный хозяин указал на длинный коридор. Гость стремительно исчез в заданном направлении. Второй, отщипнув несколько виноградин, с ужасом почувствовал нестерпимую тяжесть в желудке. Он тоже поднялся и молча проследовал в заветный коридор. Острая нужда безошибочно привела его к двери, за которой секунду назад скрылся приятель. Но кабинка в туалетной комнате была, понятно, уже закрыта. Бедняга заметался между умывальниками, как раненый кролик, и — о счастье! — заметил в углу... еще один унитаз.
Сделал дело — гуляй смело, весело подумал наш герой, нажимая на педальку внизу. Однако странный унитаз не заурчал утробно, а ударил фонтаном вверх...
Счастливый обитатель кабинки, выйдя наружу и увидев, как приятель носовым платком, со слезами на глазах, вытирает разбрызганные нечистоты, ехидно заметил:
— Да ты никак обосрался, мой друг?
Никто из них и слова такого не слышал: “биде”...
