Для моего собеседника 19 августа — повод вспомнить не только о ГКЧП. Этот день стал днем рождения и днем фактической ликвидации уникального элитного спецназа.
Их готовили для работы за рубежом. В их задачи входили нелегальная разведка, диверсии на стратегических объектах противника, захват самолетов и кораблей, смена правительств. Им практически не было равных в мире.
Ветераны спецподразделения КГБ—ФСБ “Вымпел” избегают давать интервью. Возможно, потому что детали проведенных ими операций до сих пор под грифом “совершенно секретно”. Но для “МК” бывшие “вымпеловцы” сделали исключение.
Невысокий чуть за сорок мужчина с обаятельной улыбкой сидит напротив. Его зовут Константин Ефимов, он — ветеран “Вымпела”. Для людей знающих дополнительной информации не требуется. Потому что в этих двух словах заключен огромный опыт оперативной работы, знание нескольких языков, навыки вербовки и, наконец, хладнокровие, выдержка и изобретательность. Константин предлагает поговорить об учениях “Вымпела”, я реагирую без энтузиазма: для меня единственная ассоциация с учениями — “команда “газы” дана для всех”.
— Ты не права, — мягко улыбаясь, говорит Ефимов. — Наши учения проводились в обстановке полной секретности, да и задания были соответствующими специфике “Вымпела”. В 1985-м мы должны были нелегально проникнуть в Ереван — естественно, без документов и без прикрытия — и провести учебную диверсию. Задача была такая: в течение двух недель выяснить, что производит секретный объект — скажем, завод “Фотон” — и “заминировать” его. Так проверялись, во-первых, уровень охраны завода, а во-вторых, готовность местных силовых структур к нештатным ситуациям.
“Бомба” для завода была муляжом, но никто, кроме “вымпеловцев”, об этом не знал. А вот об их появлении в час “Х” оповещали и органы внутренних дел, и местные структуры госбезопасности. Разумеется, ереванские силовики и не подозревали о том, что диверсанты “учебные”. Тогда, в 1985 году, армянская милиция получила даже приметы взрывников. Расселением группы из семи человек в Ереване руководил Константин Ефимов.
— Мне было легче, чем остальным, — вспоминает Константин. — Во-первых, у меня были в Ереване родственники, во-вторых, я знал язык. Так что часть своих ребят я поселил у знакомых, для остальных сняли довольно благоустроенный подвал. В этом не было ничего удивительного: представились туристами: мол, путешествуем “дикарями”, а за жилье платить дорого. Документов не было никаких, так что все — на личном обаянии.
Операция проходила с учетом советских особенностей. “Вымпеловцы” облюбовали ближайшую к заводу пивную и стали ее завсегдатаями. На ереванском закрытом предприятии работали в большинстве своем русские. Чтобы войти с ними в контакт, а потом и подружиться, хватило нескольких кружек пива.
— Что в Ереване действительно хорошо — это пиво, — говорит Ефимов, — кстати, прекрасное средство общения. С некоторыми рабочими сошлись до такой степени, что нас даже звали в заводское общежитие в гости. Но мы решили зря не светиться.
Пока местная контрразведка разрабатывала специальный план и прочесывала окрестности, “вымпеловцы” выяснили, что завод производит бортовые компьютеры, а в заборе есть щель — достаточно широкая, чтобы вынести с предприятия “нужные в хозяйстве” детали или занести на территорию псевдобомбу.
— Главное было — понять, что и как они выпускают, — говорит Константин. — Как-то все в той же пивной мой новый знакомый стал жаловаться на постоянный шум от компрессора. Я говорю: “Так отключи ты его к чертовой бабушке — мешать не будет”. А он: “Да как его отключишь! Если эту бандуру отключить — завод встанет”. Вот и все, что требовалось узнать.
По словам Ефимова, одного из “диверсионной бригады” даже пробовали “подставить”, чтобы облегчить работу местным силовикам. “Вымпеловец” Александр Рыжков попытался пройти на завод открыто, через проходную, объяснив охране, что он — секретарь комитета комсомола подобного завода в Воронеже и приехал налаживать дружеские связи. Объяснение было неубедительным, о появлении на предприятии странного паренька “из Воронежа” сразу же доложили контрразведке, а чекисты установили за Рыжковым наружное наблюдение.
— В тот же день органы госбезопасности Еревана могли задержать и меня, — говорит Ефимов. — По академической схеме они проверяли всех, с кем встречался Шура Рыжков. Ко мне подошли на улице и попросили предъявить документы. А я в ответ на армянском: “Да вы что, товарищи чекисты! Я тут живу недалеко, вышел вот до мебельного магазина дойти, откуда у меня паспорт?” Рядом действительно был мебельный магазин, и меня спокойно отпустили. Я почему-то везде схожу за своего: в Испании был испанцем, в Ереване — армянином, в Афганистане меня считали пуштуном. А Шуру довели до квартиры и упустили: он ушел через балкон. Когда мы вместе с руководителями ереванской контрразведки обсуждали результаты учений, чекисты развели руками: никто не мог предположить, что “диверсанты” будут говорить совсем как армяне.
Точно в назначенный срок, уложившись в две недели, “вымпеловцы” проникли на территорию завода и “заминировали” предприятие. Задача была выполнена.
— Уникальность “Вымпела” состояла прежде всего в том, — говорит Ефимов, — что боевая подготовка соединялась с оперативной. Этим наше спецподразделение отличалось от всех существующих тогда спецназов, будь то израильский “Моссад”, американская “Дельта” или наша “Альфа”. В первом наборе “Вымпела” были только офицеры.
Зимой 1980 года оперативный работник КГБ Грузии Константин Ефимов уехал на военные сборы в Краснодар. Во всяком случае, так думала его семья. Но на сборном пункте “резервистов”, подобных Константину, в которых действующий чекист угадывался за километр, было не меньше сотни. Так собирали первый “Каскад” — разведчиков-диверсантов, которым предстояло работать в Афганистане.
— Первые недели в Кабуле запомнились как сплошной кошмар: жара, песок, магниевая вода, — вспоминает Константин. — Потом привыкли. Натягивали на камни брезент, а потом заливали туда воду — и в таких “бассейнах” купались и охлаждали арбузы.
Основной задачей “Каскада” была вербовка местного населения. Причем информация одного афганского “источника” должна была подтверждаться как минимум двумя другими. Иногда осведомителей сажали в вертолет, и они указывали на карте базы моджахедов или местонахождение складов оружия.
— Доходило до смешного, — говорит Константин, — летим с моим афганцем, он увлеченно тычет в карту и что-то лопочет. А шум стоит такой, что его не понять. Уже собрались стрелять по указанной цели, и вдруг удается расслышать: “Здесь мой дом! Здесь я живу!” — радостно кричит мой осведомитель. А я ему в ответ: “Что ж ты, дурень, делаешь! Сейчас бы все разбомбили”.
За два года в Афганистане командир спецотряда Константин Ефимов не потерял ни одного из своих бойцов.
Моджахеды боялись советских спецназовцев больше, чем танков и вертолетов. “Каскад” наносил удары точно и безошибочно.
— Почему же в таком случае наша операция в Афганистане так затянулась? Американцам хватило нескольких месяцев...
— Потому что у нас не было задачи уничтожать мирных жителей. Перед тем как войти в село, мы предлагали старейшинам выдать бандитов и обещали в этом случае не применять оружия. Если же они заявляли “бандитов нет” — мы просили вывести из села женщин, детей и стариков. И потом американцы тоже ведь не добились основной цели. У них была задача уничтожить бен Ладена, и что получилось?
— А была бы выполнена такая задача, если бы в американской операции возмездия участвовал “Вымпел”?
— Тогда бен Ладен не был “террористом №1”, и задача устранить его не ставилась. Но “Каскад” еще в 1980-е годы нашел и уничтожил три базы бен Ладена.
Они всегда выходили победителями, невыполнимых задач для них не существовало. Я смотрю на людей, сидящих передо мной: каждый из них мог бы заменить целую организацию. Почему сейчас эти люди не занимают руководящие посты в Федеральной службе безопасности, в армии, в МВД? Как случилось, что сегодня они возглавляют ЧОПы, издают журналы, занимаются каким-то бизнесом, не имеющим отношения к их профессии? Я спрашиваю Ефимова:
— Вам не бывает обидно?
— Что значит “бывает”? — невесело усмехается Константин. — Все время обидно. Награды? Есть и награды, только кому они сейчас нужны? Не осталось ведь даже государства, которое давало мне медали и ордена. Я присягал на верность Советскому Союзу. Сейчас мне негде служить.
Несколько медалей “За боевые заслуги”, орден Красной Звезды, набор наград за Афганистан... И — уже после “Вымпела” — послужной список, прочитав который, испытываешь стыд за государство. Начальник службы безопасности геологоразведочной экспедиции, служба безопасности “Лукойла”, теперь — торговля продуктами питания.
В 1991 году политические деятели попытались использовать “Вымпел” для “разборок” с ГКЧП. Тогдашний руководитель подразделения отказался в этом участвовать. В 1993-м Ельцин попробовал отправить “вымпеловцев” на штурм Белого дома. И вновь наш спецназ не выполнил задания. “Мне такие не нужны!” — заявил тогдашний президент и подписал указ о передаче “Вымпела” в ведение МВД. Для чекистов-профессионалов это было равносильно пощечине. Сразу после этого больше 130 человек уволились из “Вымпела”.
Сегодня русские коммандос по-прежнему дислоцируются в Балашихе. Но, по словам ветеранов, “Вымпел” уже не тот: не хватает оперативной подготовки, нет универсальности, которая отличала первый набор. Подписи одного некомпетентного в этой области и не вполне адекватного руководителя оказалось достаточно, чтобы в 1993 году уничтожить это уникальное спецподразделение.
