— Твоему выходу в эфир предшествует барабанная дробь — не очень-то оригинально!
— Зато бодро. Я в эфире, так что — подъем!!! Когда я еще работал в Одессе, то выиграл конкурс “Король одесских репортеров” — нашел в городе за один день сто новостей. Тогда мне придумали джингл, в котором использовались слова “король новостей” и мелодия Элвиса Пресли, он же у нас типа “король рок-н-ролла”. Здесь, в Москве, не знали, что я король новостей, и придумали барабанную дробь.
— А еще чего не знают в Москве?
— Старые одесские друзья зовут меня просто Боб. А здесь на работе что-то все чаще именуют Борисом Сергеичем. Уж не знаю, к чему бы это...
— А к чему бы это — ты ведешь холостой образ жизни?
— В Москве мало девушек, близких к моему идеалу. К тому же и я, как выяснилось, тоже не соответствую их представлениям об идеальном мужчине... Все это довольно скучно. А можно со страниц газеты обратиться к девушке? Уважаемая Настя, с которой мы отдыхали в 94-м году на пароходе “Федор Шаляпин”, откликнитесь наконец! Есть серьезные предложения!
— Знакомым девушкам нравится твой голос по радио?
— Несмотря на то что голос на пульте я отстраиваю сам и современная техника позволяет сделать голос почти идеальным, он всегда звучит в эфире по-разному. Могу честно сказать, мне редко нравится, как звучит мой голос в эфире, думаю, и девушки любят меня за что-нибудь другое.
— Ты ведущий программы “За сценой”. Музыканты — народ несдержанный, матюгаются. Проблемы с цензурой у тебя были?
— Поверьте, многие музыканты весьма эрудированные люди. Даже не выпуская бутылки вискаря из руки, они могут говорить на самые серьезные темы и переспорить кого угодно. Не забуду, как Шнур у нас в эфире комментировал футбольный матч Бразилия — Китай. К примеру, бразильцы бьют штрафной, китайцы долго выставляют “стенку”, как будто это их спасет... Шнур: “О! Великая китайская стена!” Он всегда очень точно говорит, и отнюдь не всегда матом.
— Все радиоведущие любят рассказывать про свои ужасные ляпы в эфире. Что ужасного совершил ты?
— Перед тем как запустить “Наше радио”, мы все буквально жили на станции, это было еще в старом помещении, в “бункере” на Калужской. И вот утро первого выхода в эфир. Я сплю у микрофона. Ведущая Оля Максимова в соседней студии за стеклянным окном начинает эфир первого утреннего шоу: “А теперь — новости с Борисом Барабановым!”. Я просыпаюсь и с испугу без единой запинки отчитываю первый выпуск, выдаю все заготовленные фишки. Она говорит “спасибо, Борис” и выключает микрофон. Вернее, думает, что выключает... А потом по внутренней связи спрашивает: “Боря! Ты в клинче или где?” Ну мы с ней давно знакомы... Короче, я отвечаю вполне в рифму и вполне... в стиле группы “Ленинград”... точно называю адрес, где я... И вдруг вижу: Оля зеленеет и вылетает из студии... Короче, все прошло в эфир. В общем, от увольнения меня тогда отделяли миллиметры...
— Чьи новости по радио ты слушаешь, кто учителя?
— Какое-то время я работал под началом Саши Абрахимова (“Максимум”). Высокий профессионал, но... у него свой “путь в искусстве”, у меня свой... Про “Эхо Москвы” не говорю, это журналисты с большой буквы, но станция не музыкальная, сравнивать нас не стоит, а дружить с ними не получается по возрасту, они мне все в дедушки годятся...
