Не древнейшая

Почему власть любит оскорблять прессу

  ...У меня у самого душа в пятки уходит, как вспомню, что я журналист. Будучи еще порядочным человеком, я получал уж полицейские выговоры... Что же теперь со мной будет? Мордвинов будет на меня смотреть, как на Фаддея Булгарина, как на шпиона; черт догадал меня родиться в России с душою и с талантом!
     Пушкин. Письмо жене. 18 мая 1836 года

     “Вторая древнейшая профессия”, — любят обзывать прессу министры-ворюги, генералы-предатели и все те, кого Пушкин называл сволочью, — а сами себя они называют элитой. Скажут гадость про “вторую древнейшую” и довольны: ах, как мы уели этого писаку!
     Это они сдуру радуются.
     Хотят оскорбить и уверены, что удалось, уверены, что оскорбили.
     От обвинений пытаются отделаться бранью. Это, мол, вторая древнейшая написала, что я вор...
     А какая разница? Если министр вправду вор, то разве важно, кто это написал? Да хоть первая древнейшая.
     Откройте Библию — одну из древнейших книг. Там воины, пастухи, священники, судьи, проститутки, строители, врачи... Откройте Плутарха... Всюду прочтете о продажных сановниках, лживых судьях, полководцах-предателях — любой из них мог бы претендовать на титул “вторая древнейшая”.
     В древности было очень много профессий. А журналистики — не было. Не было никаких журналистов до изобретения печатного станка. А в России — до Петра I.

* * *

     В конце 1980-х, в начале 1990-х слово “журналист” было как орден. В престижную корпорацию рванули негодяи. И к концу 1990-х слово “журналист” стало звучать как “негодяй”.
     Так было с комиссарами. В 1918 году — верю, что идейные. В 1978 году — похоже, что рвачи.
     К внутренней гнили добавилась дискредитация сверху. Пойманная на грандиозной коррупции, на взятках размером в 20, 30, 40 миллионов долларов власть говорит прессе: “Ах, как стыдно подслушивать наши частные разговоры!” И лепит клеймо: “сливной бачок”.
     Граждане, уверяю вас: в сливном бачке чистейшая вода. Общество тратит ее, чтобы смывать... Такая уж у бачка работа. И если он ломается, вы тонете в дерьме.
     Заденешь высокопоставленного господина, а он с презрительной усмешкой изрекает: “Собака лает — караван идет!” Значит, журналист — собака, а ведомство господина — величавый караван.
     Но собака — хороший зверь, друг человека. Собака — сторож, спасатель. Собака ловит бандитов, диверсантов, наркоторговцев.
     А караван? Сплошь и рядом он везет наркотики. Или — оружие врагу. Хорошо, если этот караван везет нас в светлое будущее. А если — в темное?
     Жеманная сволочь (“элита”) презрительно цедит: “Фи! Публикации чужих бесед! Как стыдно, как неприлично!”
     “Беседы”?! Философские диспуты? Такого не найдете. Пресса публикует преступные разговоры чиновников с гангстерами.
     Письма Пушкина читаете не стыдясь. А ведь это интимные письма жене. Сами не испытываете стыда и не стыдите издателей. Почему же разговоры государственных преступников печатать стыдно?
     Кто подслушал? Уж точно не журналист. Как попала в прессу? А какая вам разница?
     “Слили спецслужбы!” — обычный упрек. Но даже если и так — задумайтесь о причине. Почему они это делают?
     Материалы по делу АНТа (кооператив продавал за границу танки под видом тягачей) мне принес следователь, который не мог смириться, что дело прекращено по приказу сверху.
     В статье я привел список высокопоставленных сотрудников АНТа — полтора десятка имен. Против каждого в графе “предыдущее место работы, должность” значилось: “КГБ СССР, генерал”.
     Спустя малое время следователя убили, тело сбросили с поезда.
     Раскрыто множество преступлений по приватизации гигантских заводов (один Кох с “Норильским никелем” — сотни миллионов долларов), а дела прекращены, замяты. И что делать следователю? Стерпеть?
     Общество должно бы кричать “спасибо”. Аплодировать, как врачу, идущему в холерный барак. Нет, ведут себя как манерная девица из старых стишков. Она упала в море с борта корвета, к ней устремилась акула, молодой мичман, выхватив кортик, бросился в воду спасать барышню, а она в ужасе воскликнула:
     — Рыбу ножом?! Фи!
     Акула по достоинству оценила изысканный вкус молодежи, только брошку и кортик выплюнула.
     К сведению демократических девиц (как в юбках, так и в штанах): первые “прослушки” раздавал прессе сподвижник Гайдара, член политсовета “Демократического выбора России”, адвокат Макаров. Раздавал открыто, направо и налево.
     Разговоры генерального прокурора Степанкова с беглым авантюристом Якубовским печатали “Известия”, “Комсомолка”, “Московская правда”, аудиозаписи, густо пересыпанные матом, крутили по Первому каналу (тогда “Останкино”). В ту пору демократической шантрапе публикация прослушек очень нравилась.
     Это было им выгодно: уничтожался Руцкой, который тогда исполнял должность врага демократии. Потом эта должность перешла к Коржакову, потом...
     И вот уже никто не помнит, что был вице-президент России Руцкой, что все трепетали при имени всесильного президентского охранника Коржакова.
     А теперь, когда в печати появляются разговоры Немцова, Коха и их наглого духовного отца — теперь демократические вожди отзываются о таких публикациях с негодованием и жалуются в прокуратуру.
     В “Известиях”, где трудятся известные демократические моралисты, недавно опубликовали матерные уголовные разговоры президента Украины Кучмы. Разговоры записаны абсолютно нелегально, незаконно. (Вы только вообразите, что этот офицер охраны захотел бы законно записать уголовные разговоры своего президента и пошел бы к прокурору за санкцией. Закатали бы в асфальт.)
     Итак, Кучму записали незаконно. Возмущает ли это редакцию “Известий”? Нет. Возмущает ли это читателей? Нет. Возмущают ли противные откровения Моники (США)?
     А что же они возмущаются, когда публикуются разговоры Собчака или Немцова?
     Кучма, Моника — чужие. А Немцов — свой. Вот и весь ответ.
     США гораздо менее коррумпированы, чем Россия. И права личности там защищены куда сильнее. Но Верховный суд США недавно признал, что нелегально записанный разговор печатать можно и должно, если он важен для общества. То есть нарушение прав личности — плохо, но... ради интересов общества и государства...
     Относительно чистое общество США согласно. А наше прогнившее — возмущено. Интересно, почему? Не потому ли, что наша “элита”, которой есть что скрывать, внушила простодушным, будто такие публикации — плохо.

* * *

     “Ирония судьбы”, “прихоть фортуны” — эти выражения возникли от невозможности найти разумное объяснение... Судьба развела двух нижегородских товарищей: Немцов попал в первые вице-премьеры, в лидеры правых, а его сподвижник Климентьев — в тюрьму. В точности как пел Высоцкий:
     Кого-то выбирают Римским Папою,
     Кого-то запирают в тесный бокс.

     Недавно Немцов поговорил по телефону с одним из белорусских оппозиционеров. Эту беседу опубликовала “Советская Россия”, заняв целую полосу, сохранив (для истории?) все “ага”, “угу”, меканье и беканье.
     Вот эта беседа после отжима воды.

25 августа 2002 г.

     НЕМЦОВ. Я вчера был в Кремле... И убеждал Кремль начать общаться с оппозицией в Беларуси... Я их убедил... С тебя бутылка... Надо позвонить по телефону 910-04-45... Это приемная Суркова. Сурков — самый влиятельный в Кремле человек... Его зовут Владислав Юрьевич... Надо ему позвонить сегодня и сказать в приемной, что Владислав Юрьевич договорился с Борисом Немцовым о том, чтобы делегацию ОГП приняли в Кремле... Он примет вас... Я считаю, что это прорывное решение...
     ОППОЗИЦИОНЕР. Да, Борис, действительно с нас бутылка.
     НЕМЦОВ. У тебя телефон, конечно, говенный, прослушивается?.. Они будут препятствовать. Но хотя там отношение к Луке сильно изменилось благодаря моим стараниям... Встреча будет в закрытом режиме... Этот вариант вам очень выгоден, и он нам позволит сильно давить на Луку, чтобы его свергать... Нам не нужен никакой президент. Даже если фамилия этого президента Ельцин Борис Николаевич. Он нам не нужен... Сейчас его, конечно, Путин сильно прижал. В России в общественном мнении Лука просто изгой уже, это важно. Я считаю, что задачу Путин для России выполнил важнейшую. Лука здесь стал изгоем и таким клоуном, да? Я считаю, что это замечательно. Но теперь вы его там должны дожать. Вы зря с ним объединяетесь, что вы с ним объединяетесь, с этим уродом... Эти, кремлевские, они ни хера не знают об оппозиции, вообще ничего, они про тебя услышали от меня первый раз. Они му...ки. Они все время были ориентированы на этого урода, и все... В парламенте хоть кто-нибудь есть, с кем можно говорить?
     ОППОЗИЦИОНЕР. Пара человек есть...
     НЕМЦОВ. Понятно. Тогда двигайся в этом направлении.
     ОППОЗИЦИОНЕР. Хорошо, Борис, большое спасибо.
     Публикация вызвала возмущение Немцова. Он обратился в Генеральную прокуратуру с требованием возбудить уголовное дело по факту незаконного прослушивания его частной беседы.
     Это с ним в четвертый раз.
     Пять лет назад, когда он был первым вице-премьером, носил гордый титул “молодой реформатор” и обещал пересадить всех чиновников на “Волги”, а Президент России принимал его в Кремле и, хлопая по плечу, говорил: “Мы взяток не берем” — вот тогда я и опубликовал телефонный разговор Немцова про 100 тысяч долларов в виде гонорара за книгу.
     Но прежде я обратился к Немцову. Дозвониться к высокопоставленному молодому реформатору было нелегко, однако, когда через секретарей и помощников ему стало известно, о чем речь, — он откликнулся сразу. И — надо отдать должное — сразу признал, что такой разговор был.
     Вот эта беседа в сокращенном виде.

14 мая 1997 года, 10.55

     НЕМЦОВ. Я прождал две недели, сейчас мне надо заполнять декларацию соответственно с указом президента. Я ее сейчас не заполню, допустим, потому что у меня нет денег на самом деле. Потом выяснится, что я эти деньги скрыл, будет скандал международный.
     ИЗДАТЕЛЬ-БИЗНЕСМЕН. Подожди. Мы же можем тебе дать сейчас все документы. Я готов тебе все платежки предоставить.
     НЕМЦОВ. Какие платежки?! Мне не нужны никакие платежки! Там будут живые деньги проверяться! (Похоже, обманывает. Где это видано, чтоб при заполнении деклараций, налоговики проверяли “живые деньги”? — А.М.)
     ИЗ.-БИЗ. Я понимаю. Эти деньги придут, мы ждем на днях все эти выплаты. Мы можем дать справку с тех денег, которые придут, но время прихода не от нас зависит. Деньги уже точно придут, я гарантирую стопроцентно.
     НЕМЦОВ. Так со мной себя вести — это глупость вы делаете. Это с вашей стороны глупость... Можно задать один вопрос? Когда будут деньги? Дату назовите!
     ИЗ.-БИЗ. Я готов ответить через два часа.
     НЕМЦОВ. Дело даже не в этом. Если бы не царский этот указ о подписании декларации... Это скандальное дело. Потому что они будут расценивать это как простой обман.
     ИЗ.-БИЗ. Постой. Я гарантирую. Ты можешь внести это в декларацию.
     НЕМЦОВ. Я не буду вносить, потому что там проверка начнется.
     ИЗ.-БИЗ. Деньги придут.
     НЕМЦОВ. Короче, слушай меня. Этот вопрос стал чисто политическим. Мне неприятно, что он таким стал. Из-за того, что вы не соблюдаете условия договора. Почему вы не соблюдаете — я сейчас не обсуждаю. Вопрос это политический! Меня интересует дата конкретная и твоя расписка, что в такой-то день будут перечислены такие-то суммы, — твоя личная. Ты пишешь: я, такой-то, обязуюсь, что к такому-то числу в соответствии с договором такая-то сумма Немцову будет перечислена на счет. И там есть еще Лариса Крылова, мой соавтор. Ей там 25 тысяч. Там общий платеж 100 тысяч, как ты знаешь, как договаривались. Правильно? (Речь идет о деньгах за книжку Немцова “Провинциал”. — А.М.)
     ИЗ.-БИЗ. Да.
     НЕМЦОВ. Иначе я не могу заполнять декларацию. Я — автор указа и не могу ее заполнить. Я сейчас прошу Бориса Николаевича, чтобы он попридержал указ из-за вас.
     ИЗ.-БИЗ. Когда должны прийти деньги, чтобы ничего не задерживать?
     НЕМЦОВ. Указ выйдет по моей просьбе послезавтра. Хотя он его подписал вчера... (Полный текст см. “Новая газета” №31. 1997.)
     Книжку, за которую были выплачены 100 тысяч долларов, Немцов не писал. Некая Лариса, держа магнитофон, задавала ему вопросы, он отвечал, потом эту анкету издали. Кому она была нужна — не знаю.
     А для кого огромными тиражами издавали Брежнева? На всех языках, по всей планете... Но Брежнев-то жил в коммунизме. А мы — на рынке. Большой гонорар — дело, конечно, частное. Но когда (в рыночной экономике) издатель выплачивает несусветный гонорар, который невозможно окупить продажей книги, когда издатель действует себе в убыток, — возникают вопросы.
     Один из вопросов примерно такой: если кто-то дает взятку вице-премьеру — то это плохо, потому что, делая покупки, трудно объяснить, откуда деньги. А вот если человек получил гонорар за книгу — он заполняет налоговую декларацию с чистой совестью. И покупает яхту не прячась.
     “Писатели” пытаются объяснить гигантские гонорары: мол, это не за русское издание, а за авторские права. Мол, по всему миру будут читать. Брежнева издавали и на зулусском, он, бедняга, верил, что первобытные аборигены читают его труды (сочиненные придворными). Но Немцов же не столь доверчив, он же не маразматик.
     Кох тоже гордился гонораром в сто тысяч долларов от “швейцарского издательства “Сервина” за обещание написать книгу. А потом выяснилось, что эта “Сервина” никогда не печатала ничего, кроме поздравительных открыток. Никаких книг. А когда ее спросили, с чего вдруг они заплатили такой аванс русскому чиновнику (Кох тогда был вице-премьером), “Сервина” ответила:
     — Когда тут недавно открывали филиал “ОНЭКСИМ-банка”, нас об этом очень попросили.
     В других странах за такие гонорары людей с работы выгоняют и под суд отдают. Германский министр обороны недавно тоже сто тысяч за книжку получил. Его убрали моментально. Кроме того, считается, что и канцлеру Шредеру из-за этого скандала не удержаться у власти. А у нас такие “писатели” Генеральную прокуратуру по стойке “смирно” ставят и в суд на журналистов подают. (Двое таких писучих министров судились со мной. Проиграли.)

* * *

     Книжка “Провинциал”, гонорар за которую обсуждали Немцов с издателем, начинается с предупреждения: “Воспроизведение всей книги или любой ее части запрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке”.
     Рискуя подвергнуться судебному преследованию, я тем не менее выписал все, что показалось мне интересным в “Провинциале”.
     “ИДЕАЛ — недостижимое совершенство.
     ВЫБОРЫ — атрибут народовластия.
     КАНАТОХОДЕЦ — смелый человек.
     ЧЕРНОМЫРДИН — хороший человек, по-моему.
     КИСЕЛЕВ (НТВ) — очень влиятельный человек. Его знания, образование, способность и манера излагать материал для России — уникальны.
     ЕГОР ТИМУРОВИЧ ГАЙДАР — образованный, интеллигентный, порядочный человек.
     СУДЬЯ — хороший человек!
     ПОЧТМЕЙСТЕР — мне кажется, тоже очень хороший человек.
     ЖИРИНОВСКИЙ — умный человек.
     ЛУЖКОВ — жизнерадостный, умный, непьющий человек.
     РОССЕЛЬ — очень незаурядный человек.
     ТЭТЧЕР — очень жесткий человек.
     КЛИНТОН — симпатичный человек.
     ПУГАЧЕВА — легендарный человек.
     КРАСИВО — когда грациозная женщина заходит в воду, в море, а еще лучше, если она в море вбегает.
     ПУБЛИКА — это народ.
     ДЕНЬГИ не являются для меня самодовлеющей ценностью.
     Я говорю по-английски свободно. Общался с английской королевой на ее родном языке.
     Я люблю, когда тарелки очень большие”. *

     И за это — сто тысяч долларов?
     Прокуратура по требованию Немцова возбудила уголовное дело. Меня вызвали на допрос. Следователь по особо важным делам показал страшные статьи Уголовного кодекса. Пришлось объяснять, что нелегальная запись и публикация — вещи абсолютно разные. Мы (журналисты) не подслушиваем. А за публикацию отвечать готовы. Да, взятку не докажешь, да, гонорар — частное дело. Но когда первый вице-премьер говорит, что на три дня задержал указ Президента России, то это дело государственное.
     И союз России с Белоруссией — государственное дело. Обсуждать союз на кухне с женой — дело частное. А устраивать союз, объяснять, к кому в Кремле пойти и что сказать, — дело государственное, хотя и закулисное. Россия не частная собственность “Союза правых сил”, и мы им не рабы, чтобы торговать нами без нашего ведома. А с Лукой или без Луки...
     Не испытываю верноподданнического почтения к власти. И все же неприятно, когда один из политических лидеров, будь он хоть шут гороховый, так пренебрежительно говорит о власти (частью которой он является). С женой на кухне — пожалуйста. В интервью на российском ТВ фрондерствуй сколько влезет. Но в переговорах — как в любой торговле — надо отстаивать свои интересы. В смысле — интересы своей страны. Немцов же своими “му...ми” ослабляет нашу позицию. Зачем? А ни зачем. Просто натура такая — не может не сказать про английскую королеву и про сорок тысяч одних курьеров.
     Почему именно Немцов взят для иллюстрации обсуждаемых здесь взаимоотношений общества и прессы? Потому, что он самый лучший. Остальные хуже. Так считает весь Союз правых сил. Если они его избрали лидером — значит, признали, что он самый лучший и самый достойный. Каковы же другие сопредседатели...
     И какой смысл писать о Жириновском или Шандыбине? Те, кто за них голосует, — у меня с ними не то что общего языка, даже общих жестов нет.

* * *

     Многократно пойманные на воровстве, уличенные в глупости...
     Хотя нет, это не глупость, это — особый ум. Все реформы проваливаются, люди разоряются, население сокращается, а реформаторы немыслимо богатеют, — это особый ум.
     И эти господа, умные особым умом, не имея возможности оправдаться по существу, внушают (и внушили!) стране: пресса — вторая древнейшая, “собака лает — караван идет”.
     Насчет собаки, повторю, спорить не буду. Мы всё лаем, а караван все вывозит и вывозит миллиарды долларов в год.
     А насчет второй древнейшей... В Библии, в египетских папирусах и китайских свитках — в самых древнейших наскальных надписях говорится о вороватых чиновниках, полководцах-изменниках, о судьях, выносящих приговор в пользу богатого и сильного, о растленных жрецах... Вот они пусть и спорят между собой: кто из них вторая древнейшая, а кто первая. Главные беды — войны, нищета, несправедливость — от них, а не от журналистов и проституток. Журналисты, при всем скотстве современной журналистики, не попадут даже в первую десятку.
     Целеустремленно уничтожали доверие людей к прессе. Да и в прессу пролезло дряни немерено. На некоторых без отвращения смотреть невозможно, публикуют врачебные тайны, адюльтерные подробности: кто с кем, на каком боку; уничтожают одну фирму по заказу другой, разжигают ненависть... Так ведь это же не пресса. Это под видом прессы... Неужели трудно отличить?
     К сожалению, многим — трудно. Пушкин недаром был в ужасе, что на него “будут смотреть, как на Булгарина”.
     И — приехали. Критикуешь кого-нибудь — а-а, это заказ. Хвалишь — а-а, это реклама.
     Начинаешь нервничать: ребята, постойте, это же действительно хороший человек. Начинаешь злиться... Начинаешь ругаться...
     А зачем?
     Владей собой среди толпы смятенной,
     Тебя клянущей за смятенье всех...

     ...и так далее. Это сто лет назад Киплинг написал, певец английского империализма, профессионал.
    
     * Поправка. В цитаты из “Провинциала” вкралась досадная ошибка. Отзывы о судье и почтмейстере принадлежат не Борису Ефимовичу Немцову, а Ивану Александровичу Хлестакову, чиновнику из Петербурга.
    

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру