Воздушная яма

Выбраться из нее не смогли ни академик Федоров, ни его личный пилот

  У них с самого начала были неравные шансы. С одной стороны — светило мировой медицины, научившийся возвращать людям зрение, академик и политик Святослав Федоров.
     С другой — обычный летчик Иван Антимонов. 30-летний парень из Подмосковья, без званий и наград. Казалось бы, ну что у них общего? Разные корни, воспитание, возраст, в конце концов. И все-таки у них была одна общая страсть, стоившая им обоим жизни, — небо.
     Одному, в силу известности, прощалось все. Другому — по обратной причине — приходилось доказывать очевидные вещи годами. Может быть, поэтому в российской авиационной практике это единственное летное происшествие, закончившееся гибелью людей, так и оставшееся не расследованным.
     Они познакомились в 1993 году, на аэродроме в Тушине. Ваня тогда работал пилотом-инструктором в Федерации любителей авиации. Академик Федоров подошел к нему сам. “А не хочешь ли ты стать моим личным пилотом?” Антимонов просто ошалел от счастья.
     — Мы будем летать? — не поверил он.
     — Еще как! — заверил Святослав Николаевич. — Ведь ты меня научишь?

       Летать!.. Хоть на ведре, хоть на табуретке, лишь бы снова подняться в небо — о большем Иван не мог и мечтать. После Сасовского летного училища он работал в Котласском авиаотряде, летал на “Ан-2” и “Ми-8”. Год проработал в Африке — на островах Зеленого Мыса спасателем. А потом началась чехарда — то нет денег на полеты, то топлива. Летчиков сокращали сотнями.
     — Вот Ванька и подался в любительскую авиацию, — рассказывает его брат Геннадий, тоже летчик. — Ведь по сути это был его единственный шанс по-прежнему заниматься любимым делом.
     В подмосковном Славине — поселке, официально принадлежавшем ГУ МНТК “Микрохирургия глаза”, а на самом деле — личной вотчине самого Федорова, — кроме огромных угодий с конюшнями (лошади еще одна известная страсть академика. — Е.М.) было большое поле. На нем-то и разместился личный аэродром знаменитого офтальмолога.
     Для домашних нужд в хозяйстве Федорова использовали “Авиатику” — сверхлегкий самолетик, созданный в 1989 году на волне конверсии ПО “МиГ”. Его купили давно, по дешевке. Стоит заметить, что в свое время эта “Авиатика” не была даже принята ОТК. Другую свою любимую “игрушку” сам Федоров за грацию ласково называл “француженкой”, она была женщиной-праздником и использовалась только для важных мероприятий. Сделали эту “Газель” в Югославии, там она, оборудованная пулеметами, летала во время войны. За “француженкой” Федоров специально командировал своего Ванечку в Лондон. Академик не поскупился и выложил за красотку, только по документам, полмиллиона фунтов стерлингов. Там же, в Лондоне,
     Ваня прошел и пилотские курсы.
     — Чтобы летать на “Авиатике” или “Газели”, нужно столько всего согласовывать: каждый раз оформлять разрешение на полеты, вовремя делать регламенты (вроде техобслуживания у автомобиля. — Е.М.), у нас же не было никаких проблем: все решалось по звонку Федорова, — рассказывал Иван. — Других бы и за меньшие нарушения давно бы в тюрьму упекли, а нам — ничего, летали! И сколько я ни пытался говорить шефу, что так нельзя, рано или поздно все закончится трагически, он лишь отмахивался. “Твое дело летать, я сам во всем разберусь”, — и ссылался на вечное отсутствие денег.
     В имении Федорова отдыхали многие VIP-персоны: знаменитые спортсмены, актеры, политики и высокие чины, в том числе из Межгосударственного авиационного комитета (МАК). Кроме прогулок на лошадях был и еще один пункт программы: катание на самолете. Иногда Святослав Николаевич, с детства мечтавший о небе, садился за штурвал сам. Чаще поручал это своему личному пилоту, “моему Ванечке”, как представлял он молодого летчика именитым друзьям.

ОДНАЖДЫ В СЛАВИНЕ

     4 июля 1997 года случилось то, что должно было случиться. На даче Федорова праздновали день рождения сына известного телемагната. Вечером Святослав Николаевич предложил ребятам полетать вместе с Ваней на “Авиатике”.
     19-летняя модель Аня Полежаева села в кабину последней. Они взмыли в небо, и через несколько минут сверхлегкая “этажерка” резко спикировала вниз. Аню увезли в больницу, где через три дня она умерла. Ваня выжил — его собрали в Склифе буквально по кусочкам, даже не надеясь, что с такими травмами вообще можно хоть на что-то рассчитывать.
     Никто не сомневался, что Федоров, так любивший своего молодого пилота, преданного ему как собачонка, поможет ему подняться на ноги. Четыре месяца Ваня был в коме, а потом чуть снова не умер — узнав о предательстве любимого шефа. “Ты угнал самолет, ничего я тебе не говорил, — огорошил его Федоров. — Если хочешь, оформляй бытовую инвалидность. Я тебе денег не дам”.
     Тогда же Антимонов узнал, что расследование этой трагедии практически замяли, потому что побоялись связываться с депутатом Государственной думы, советником президента Ельцина по медицине. Да и что, собственно, расследовать, если обломки самолета в Славине убрали через несколько минут после случившегося, даже не успев отправить парня и девушку в больницу.
     — Полеты нужно запретить, — доказывал тогда Ванька. — Ведь убьется человек, и хорошо, если только он один, разве это непонятно?
     11 февраля 1999 года в “МК” вышла статья “Высший пилотаж” Святослава Федорова”. В ней мы рассказали про Ваню и про то, как с ним обошелся известный академик, о продолжающихся несанкционированных полетах на несертифицированной технике, которая в любой момент может рухнуть нам на голову. А в конце сделали приписку: “Просим считать эту публикацию официальным обращением в Генеральную прокуратуру”.
     После этого материала следователь авиатранспортной прокуратуры наконец-то смог допросить всемогущего офтальмолога, а Ваня наконец-то доказал в суде, что падение с табуретки и с самолета — не одно и то же и поэтому к бытовой травме его случай не имеет никакого отношения. Так, через два года после катастрофы он получил свою первую пенсию по инвалидности. О том же, что полеты Федорова в соответствии с Воздушным кодексом — библией любого авиатора — нужно срочно прекратить, никто даже не заикнулся.
     А ведь для того чтобы предотвратить дальнейшую гибель людей, нужно было совсем немного: приехать в Славино и проверить — хотя бы! — документы на авиационную технику. Любой специалист сразу бы заметил, что они подделаны, а значит, гарантировать безопасность полетов в Славине не смог бы и сам Господь Бог. Но ни одна из организаций, контролирующих летную деятельность, не сделала даже этого.
     Законы пишутся для простых смертных. Если в деле замешано известное лицо, о них просто-напросто не вспоминают.

ЛЕТАТЬ ХОТЬ НА МЕТЛЕ

     2 июля 2000 года, суббота. Вечерние выпуски теленовостей: растерянные лица ведущих, репортажи из Тушина, где на глазах у десятков свидетелей произошла трагедия, заплаканные пациенты МНТК. И — не укладывающиеся в голове слова: “Тело 72-летнего Святослава Федорова опознала его вдова”.
     Красавица-“Газель” летела из Тамбова и совсем немного не дотянула до Славина — отказал двигатель, вертолетные лопасти сложились, и любимая игрушка академика рухнула, похоронив под обломками четырех человек. На пилотском кресле сидел 62-летний пилот Анатолий Лобов, слева от него сам Федоров, сзади штурман Алик Хусаинов и начальник сектора телерадиосвязи МНТК Александр Спиридонов. Спиридонов, кстати, вообще не должен был лететь — у него был билет на поезд. Но Святослав Николаевич в последний момент настоял на своем.
     Расследованием этой катастрофы, как и положено, занялся МАК.
     — Это полный беспредел. Нет, такого просто не может быть! — не верили эксперты МАКа, когда поближе изучили федоровское летное хозяйство. Если бы они сделали это раньше, когда рухнула “Авиатика”...
     Ни мотодельтаплан, ни американский гидросамолет, ни рухнувшая “Газель”, ни прочие дорогостоящие “игрушки” не только нормально не обслуживались, но и вообще по всем существующим законам не должны были подниматься в воздух. На ту же “Газель” настоящий сертификат летной годности закончился еще в октябре 1997 года (см. “МК” от 4.07.2000 “Любимая француженка изменила академику”; от 8.08.2000 “Тайна гибели Федорова”), и продлить его могли только в Югославии, где изготовили вертолет. Но к тому времени завода этого уже не существовало.
     О том же, что у “француженки” большие проблемы с подшипником вала трансмиссии — а именно по этой причине, как установило потом расследование, она и упала, — главный тренер сборной команды России по вертолетному спорту Георгий Георков, совершавший облет машины, проинформировал летное руководство еще в ноябре 1998 года и потребовал запретить его дальнейшую эксплуатацию. Но “Газель” лишь пару дней простояла на приколе, а потом снова взмыла в небо.
     Из официального расследования МАКа:
     Эксплуатация вертолета с поврежденными коррозией подшипниками могла явиться следствием следующих нарушений: хранение вертолета в ГУ МНТК “Микрохирургия глаза” осуществлялось без консервации и выполнения работ, предусмотренных руководством по технической эксплуатации разработчика и изготовителя вертолета; вертолет эксплуатировался по регламенту, не согласованному с разработчиком и изготовителем вертолета, и без руководства по технической эксплуатации, что привело, при недостаточном контроле со стороны руководства авиации, к невыполнению осенью 1998 года периодического обслуживания вертолета через 12 лет после его ремонта, предусматривающего разборку и дефектацию деталей втулки несущего винта и т.д., и т.п.

     Кроме того, выяснилось, что опытный пилот Анатолий Лобов, занявший после трагедии с Антимоновым его место, не имел права садиться за штурвал, потому что не прошел обязательного переучивания на данный тип вертолета. Это только на первый взгляд все “вертушки” похожи и, умея управлять одной из них, можно летать и на остальных. На самом деле особенности определенного типа машины выявляются как раз во время “отказов”, когда у летчика остается лишь пара секунд, чтобы принять единственно верное решение и не погибнуть.
     Знали ли пилот Лобов и штурман Хусаинов обо всем этом? Конечно, знали. Предупреждали шефа о последствиях? Конечно, да. Но ведь Святослав Николаевич так рвался в небо, и ему все всегда сходило с рук... А они были летчиками, готовыми, как и Ванька, летать хоть на метле. Лишь бы летать.
     И только юная фотомодель Аня Полежаева и 30-летний сотрудник МНТК Александр Спиридонов были здесь абсолютно ни при чем. Но как в большой авиации, так и в малой, за ошибки и несоблюдение элементарных правил вместе с самими летчиками расплачиваются пассажиры.

“ДАЙ ДЕНЕГ!”

     — Бог все видит: обидчик твой наказан, а ты поправишься и деньги на операцию еще отсудишь, — звонили Ивану из прокуратуры, словно оправдываясь за свое бездействие.
     — Получается, что ты единственный, кто предупреждал о несчастье. А ведь больше всех от Федорова пострадал, — говорили специалисты из МАКа.
     Парализованный ниже пояса, Ваня не собирался сдаваться. “Ничего, я еще буду летать!” — твердил он врачам, когда они в очередной раз подвергали его нечеловеческим мукам. И отводили глаза, потому что видеть его страдания было просто невозможно.
     — А ведь я так верил в нашу медицину! — обхватывает седую голову руками Ванин отец. Николай Иванович сам бывший авиатор, и рекомендации врачей для него святое. — Получилось же, что Ванечку с самого начала неправильно прооперировали, не с того стали лечить — собрали абы как, все равно, думали, что в гроб класть. А потом только и делали, что исправляли свои же ошибки.
     Операции на руке, на ноге, на позвоночнике. Разные больницы и госпитали, но везде одна и та же “песня”: “Дай денег”. Отдали за операцию на руке, а в результате — защемление нерва и сверхчувствительность. Дотронешься случайно до пальца — и Ваня теряет сознание. Семь тысяч долларов стоила операция на ноге. А сколько их было! Ногу укорачивали несколько раз. Сделать элементарный укол — снова плати.
     Николай Иванович жил вместе с Ваней в больнице. Сидел целыми днями на стульчике у его кровати, спал в коридоре. Носил сына на руках, делал массаж, перестилал простыни, научился ставить капельницу лучше самих медиков.
     — Чего только не было за эти годы: и стул у меня отнимали, и кричали, чтобы домой убирался, что надоели мы всем с Ванькой, — горько вздыхает Николай Иванович. — А другие наоборот: когда Ванечке было плохо, по первой же нашей просьбе приезжали к нам домой и спасали его. Слава богу, порядочных людей еще много. И, конечно, Ване повезло с друзьями: мы бы на пенсию такое дорогое лечение не осилили.
     А в перерывах между операциями Ваня штудировал юридическую литературу. Только по его делу целый портфель набрался — кожаный, штурманский. Друзья знали: если какая неприятность, звони Антимонову. Он хоть и лежачий, а всю судебную казуистику лучше опытного адвоката знает.
     Суды следовали за судами. И снова откладывались — из-за неявки ответчика. Однажды юрист МНТК, все-таки заглянувший на процесс, ляпнул в сердцах: “Уж лучше бы он сразу умер. Всем только легче”.
     — Ответчики чего только не придумывали, лишь бы ничего не платить, — рассказывает Сергей Клейменов, представитель Ивана Антимонова в суде. — То утверждали, что летчик сам предложил покатать народ на самолете, то договорились до того, что самолет им вообще не принадлежит, а на их балансе находятся лишь его отдельные части. Из их речей получалось, что “Авиатика” чуть ли не детский конструктор, который в любой момент можно собрать. Или разобрать.
     Пять лет продолжалась судебная бодяга. И давно уже было понятно, что Антимонов получил травму на производстве и что ему в конце концов все равно придется выплатить зарплату за все эти годы плюс компенсировать расходы на лечение. Этих денег с лихвой хватило бы рассчитаться с долгами, да еще бы и на операцию в Англии осталось. Ваня вел переговоры с тамошними врачами, делающими уникальные операции на позвоночнике. Оставалось только одно — дождаться денег.
     И вот 26 февраля 2002 года наконец-то долгожданное решение принято. Ни много ни мало Антимонов выиграл у ГУ МНТК “Микрохирургия глаза” им. С.Н.Федорова почти миллион рублей.
     МНТК подает кассационную жалобу и проигрывает процесс. Но на дворе уже лето, 20 июня. Исполнительный лист попадает к судебным исполнителям еще через месяц. Ванька ждет: ведь он лучше многих знает, что есть закон, а есть судебная практика. 4 июля выносится постановление о возбуждении исполнительного производства, а это значит, что, если в течение пяти дней ответчик добровольно не внесет нужную сумму, его счета можно арестовывать.
     Конечно, судебные приставы могли наложить арест, и Ванька был бы уже в Англии. Но зачем лишний раз суетиться — ведь понятно, что и так рано или поздно ему их отдадут.
     Первые деньги Ваня получил 2 августа. И с таким счастливым лицом раздавал их друзьям...
     А через два дня сил на дальнейшую борьбу — за свое здоровье — у него уже не осталось.

“ТОЛЬКО НЕ УХОДИ”

     Этот маленький кожаный блокнотик невозможно читать. Ольга Ильинична, Ванина мама, открывала его редко, записывая лишь самое важное. В нем вся его жизнь. Жизнь без неба.
     Из дневника матери:
     23.07.02 Плохо стало, сознание потерял. Вызвали “скорую”, помогли на 1 час, и снова плохо.
     24.07.02 Увезли в госпиталь в Одинцово.
     30.07.02 Сделали операцию мочевого пузыря, лежит в реанимации в тяжелом состоянии.
     2.08.02 Совсем плохо, подключили аппарат.
     4.08.02 В воскресенье 00-39 Ваня умер.

     — Ваня, Ванечка, только не уходи, — шептал Николай Иванович, растирая холодеющие руки сына. — Мы же уже столько вынесли... Ты не должен сдаваться...
     Через неделю после похорон Антимоновым принесли письмо из Фонда социального страхования. Из него онемевшие от горя родители узнали, что их Ванечке было положено дополнительное питание на 805 рублей 10 копеек в месяц. Далее прилагался список рекомендуемых продуктов: молоко, масло, фрукты и т.д. Не забыли сердобольные товарищи из ФСС и про простыни, которые, оказывается, такому тяжелому больному нужно менять гораздо чаще, чем здоровому гражданину.
     А несколько дней назад у Антимоновых объявился и следователь авиатранспортной прокуратуры. “Вы нас столько лет бомбили письмами с требованием разобраться в летном происшествии. Давайте разбираться — мы готовы”, — сообщил он.
     — Побойтесь Бога, — наконец не выдержали родители. — И истец, и ответчик — мертвы. Кому теперь нужно ваше расследование?
     — Как кому? Нам, — обиделся следователь. — Ведь это единственное летное происшествие, так и оставшееся нерасследованным. Надо же дело закрывать.
     Эх, Ваня, Ваня... Как же так случилось? Ведь ты сделал, казалось бы, невозможное. Добился своего. Пережил обидчиков. Рассчитался с долгами. Договорился об операции на позвоночнике и собрался в Англию. “Ничего, все это ерунда. Вот увидишь — я еще буду летать!” — давно ли ты говорил мне эти слова?
     Не знаю, смог бы он снова летать, но если бы в нашей стране хоть кто-то хоть что-то делал ВОВРЕМЯ или хотя бы в рамках того, что ПОЛОЖЕНО, Иван Антимонов был бы жив.
    
     P.S. Ответа из Генеральной прокуратуры мы за три года так и не дождались.
    

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру