Пожалуй, самые страшные минуты жизни — последние. Когда в глубине души ты понимаешь, что изменить ничего нельзя, но тело не хочет смириться, бунтует, сопротивляется... Мозг сводит от напряжения: как же так, я не могу умереть, я не хочу умирать! Должен быть выход, хоть какой-нибудь, простенький, неказистый. В конце концов, меня обязаны спасти, ведь это моя жизнь — единственная и неповторимая. Слышите? Спасите меня!
Страшно подумать: вдруг через 5, 10 или 12 лет Сергея Бодрова и компанию все же найдут, и после каких-нибудь суперэкспертиз станет ясно, что они, как и подводники с “Курска”, еще некоторое время были живы... Мы их оплакали, похоронили, отписали некрологи, а они на что-то надеялись. Медленное угасание под толщей льда, бесплодные попытки пробиться наверх, к воздуху и свету, отчаянное ожидание чуда... Черт, даже последний негодяй не заслуживает подобных мучений.
...Этот человек не был последним негодяем, но тем не менее умирал в мучениях. Он знал, что до смерти уже не четыре шага, как поется в песне, а гораздо ближе. За несколько часов, проведенных в заброшенном уголке Кузьминского парка, гражданин не просто продрог — окоченел. Казалось, что даже желудок покрылся инеем, а на волосах образовалась корка льда. Сначала мужчина не очень переживал: подумаешь, приковали наручниками к березе, постою, попрыгаю, потом кто-нибудь придет и вызовет милицию. Спустя 90 минут пленнику стало тревожно. Прыгать в таком положении, мягко говоря, проблематично, забраться на березу — в принципе нереально, да и кричать “Помогите!” уже не было сил, охрип. А еще через час беднягу охватил панический страх. Он чувствовал, что не дотянет до утра — просто вмерзнет в эту дурацкую березу. Глупее ничего придумать нельзя: практически в центре Москвы в начале XXI века здоровый мужик умирает от холода и ничего не может сделать.
Начиналось-то все банально. Ехал гражданин на своей “Волге”, увидел троих ребят — размахивали руками на обочине, как ветряные мельницы. И время уже не детское, смеркается, по-хорошему не стоило и останавливаться. Но — широта русской души, никуда не денешься. Сели, поехали в Царицыно. Все пассажиры пьяные в дым. В пути — дурацкий спор то ли из-за цены, то ли из-за хороших манер. Водитель разозлился, приказал пассажирам вылезать. Те полезли в амбицию, схватили мужика в охапку, всыпали по первое число. И повезли в Кузьминский парк — “под сосной оставить там на съедение волкам”. Здесь как раз наручники пригодились. Садисты оставили водителя в чаще прикованным к дереву при температуре плюс два.
Автовладельца спасло то самое чудо, которое бывает только раз в жизни. Грабители торопились избавиться от чужого авто и тут же погнали “Волгу” в гараж, на разборку. Процесс разукомплектации шел полным ходом, когда кто-то (мир не без добрых людей!) заметил не в меру суетливых парней и звякнул в милицию. Задержанные долго кочевряжились, но потом все же показали оперативникам темный закоулок в парке. Стражи порядка успели вовремя: пленник был на последнем дыхании и уже мысленно попрощался с родными и близкими. От неожиданной радости он едва мог говорить. В Люблинской прокуратуре, кстати, оценили всю серьезность ситуации — уголовное дело возбуждено по факту покушения на убийство.
Каков реальный шанс уцелеть в такой ситуации? Эксперты настроены пессимистично: примерно один из пяти. Если изначально тебе вынесли вердикт “виновен” и собираются убить — приготовься к самому худшему. Далеко не каждый преступник милосерден к своей жертве и выбирает для него легкий исход. Иной раз процесс перехода в мир иной может растянуться на несколько часов или дней.
...Женщина устала ждать смерти. Ей казалось, что весь этот бесконечный кровавый кошмар — лишь жуткий сон из детства: стоит только получше зажмуриться, встряхнуться — и все пройдет. Но именно встряхнуться она не могла. Руки-ноги-туловище как будто жили отдельно, не подчинялись ни одному приказу, голова болела так, что хотелось выть, но даже пискнуть несчастная не могла — сил не было. Время от времени бедняжка теряла сознание, будто проваливалась в воздушную яму... Потом — снова страшная боль и настойчивая мысль на последнем дыхании: “Боже, это не сон! Он и правда убьет меня”.
Виктор никогда не был героем ее романа. Ну, жили в одном поселке, общались от случая к случаю. Она знала, что в свои 44 года приятель пороха не изобрел и дворец не построил. Когда-то он служил в Афганистане, вернулся оттуда злым, нервным, метался из стороны в сторону, но ничего путного для себя не нашел. Поэтому когда Виктор явился к ней и попросил две тысячи долларов “на развитие ветеранской организации”, мадам, честно говоря, хотела отказать сразу. Даже слова какие-то приготовила, но... То ли воин-интернационалист выглядел в тот вечер особенно жалко, то ли, наоборот, слишком решительно. Короче, сделка состоялась. Добрая фея, конечно, не знала, что развитие большинства подобных организаций заканчивается, как правило, взрывами на кладбищах и автокатастрофами.
Время шло. Союз ветеранов, может, где-то и заседал, но ничего полезного произвести на свет не сумел. Отдавать долг было нечем. Кредиторша несколько раз мягко намекала Виктору на финансовые проблемы, тот вроде бы кивал головой, а сам судорожно пытался вспомнить замечательную цитату из Сталина, которая нравилась ему с младых ногтей. И наконец вспомнил. “Нет человека — нет проблемы”, конечно же, — хлопнул себя по лбу Виктор и тут же назначил благодетельнице свидание на заброшенном заводском полигоне.
Он не был садистом. Убийца искренне думал, что женщина умерла после первого же удара. Еще бы: поборник научно-технического прогресса, Виктор ударил партнершу не кулаком, а валом выжимного устройства стиральной машины. Затем преступник осмотрел тело, снял серьги, кольца, цепочку... А женщина, балансируя между жизнью и смертью, все еще надеялась на невозможное.
Наконец пришла пора отправляться в последний путь... Виктор упаковал тело в мешок, привязал к узлу металлический швеллер и бросил в канаву с водой. Потом злобно ухмыльнулся и пошел прочь.
Когда труп наконец всплыл, вычислить убийцу не составило большого труда. Он, конечно, строил из себя героя Куликовской битвы, отрицал очевидные вещи, на суде пытался даже придать делу политический оттенок. Дескать, в составе присяжных были двое военных, которые нарочно засудили фронтовика. Впрочем, протест отклонили. Пару дней назад убийцу приговорили к 18 годам лишения свободы.
