Как, по каким признакам они отбирают именно эти события из сотен тысяч вариантов? Непонятно. По общественной значимости и важности? Но значимость и важность — сами по себе понятия весьма относительные. К тому же далеко не все из выбираемых событий действительно имеют большое значение. И далеко не все действительно важны для членов нашего общества, занятых в основном собой и своими проблемами.
К примеру, история вице-президента “Лукойла”, которого сначала похитили, а теперь вернули. Ну какое она имеет значение для тихого обывателя, зарабатывающего в поте лица свои жалкие рубли? Да мы и фамилии-то такой не слышали никогда — Кукура, и знать не знали, кто там у них “Лукойле” вице-президент по финансам. “Лукойл” у широких масс связан с певицей Алсу, “Спартаком” и бензином, вот и все. А кто там у них финансами занимается — какое нам дело, верно? У них там своя жизнь, свои разборки, за каждым человеком стоит длинная история: откуда он появился в компании, почему ему доверяют, и что там творится вокруг, чьи интересы пересекаются. Все это — тайны, внутренние дела, которые никому знать не надо. Я думаю, что вообще весь расклад — все, что стоит за похищением и возвращением вице-президента, — знают всего два или три человека. В компании с такими огромными деньгами, как у “Лукойла”, посвященных просто не может быть больше. И уж конечно, милиция понимает в этом похищении меньше всех. Ясно, что все делала служба безопасности самой компании, а милицию старались ни до чего не допускать. Боже упаси, если милиционеры узнают какую-нибудь внутреннюю информацию. Тут же присосутся.
Поэтому просто смешно, когда журналисты с важным видом предлагают ходульные версии похищения, высосанные из пальца, и посвящают страницы и минуты этой темной и ненужной людям истории. Зачем нам чей-то там финансовый вице-президент — дай бог ему здоровья, — когда у нас девяносто процентов населения не знает, кто в собственном правительстве министр финансов, как он выглядит, какая его фамилия и за какие заслуги его назначили министром.
* * *
Другая совершенно ненужная тема, которой также наверняка будут посвящены обширные сюжеты в итоговых передачах, — заседание Госсовета по наркотикам и наркоманам и учреждение специальной государственной структуры для борьбы с оными.
На самом-то деле здесь не о чем говорить, потому что ничего еще не сделано. Можно только использовать антинаркотический Госсовет как очередной повод хвалить президента за заботливость и государственную мудрость.
Однако исторический опыт подсказывает, что смелые инициативы минувшей недели скорее всего обернутся обычной нашей кампанейщиной — вроде прошлогодних кампаний по борьбе с бездомными детьми, патриотическому воспитанию и внедрению спорта в массы трудящихся. А наркомания как была, так и останется всенародным бедствием. Только теперь она еще будет кормить отдельную государственную структуру и приписанных к ней чиновников, которые главной своей задачей будут считать своевременное развешивание глубокомысленных плакатов: “Антинаркотический комитет предупреждает: наркотики вредны для вашего здоровья”.
* * *
Это все не темы для итогового анализа. Это проходные, мимолетные события, искусственно смоделированные, преследующие чьи-то личные цели. Серьезно их воспринимать и обсуждать — значит идти на поводу у кукловодов и обслуживать их интересы.
Нет, говорить все-таки надо о большом, о настоящем. А если есть возможность, лучше всего — о вечном.
Например, ледник. Безусловно, это настоящее событие. О нем много говорят и обязательно будут еще говорить, подводя итоги, но... освещают эту ужасную трагедию все же как-то шаблонно. Опять поднимаются одни и те же вопросы, возникающие при любой катастрофе или аварии. Сколько жертв, остается ли надежда, как все произошло, можно ли было избежать, почему не предупредили, кто виноват.
Хотя самое главное и “вечное” здесь знаете что? Вот есть ледник, он сходит один раз в сто или двести лет, и продолжается сход лавины всего несколько минут. До этого момента в ущелье находиться безопасно и после — тоже в общем безопасно. Но надо же было съемочной группе и талантливому режиссеру, которого наверняка ждало блестящее будущее, оказаться именно в этом месте и в эту минуту!
Отчего, почему случаются такие роковые совпадения? Случайность или судьба? Вероятность того, что случайность, — ничтожно мала. Ничтожно. Наверно, все-таки есть кто-то. Космическая сила, которая приводит людей точно под ледник и устраивает им такой невероятный конец, какого они даже представить себе не могли.
* * *
Какие еще события достойны освещения? Конечно, продолжение грузинского сериала. Он столь увлекателен, что невозможно оторваться. Каждый день что-то новенькое. И значимость для населения — несомненна. Если война, кто воевать будет? Как раз оно, население.
Что касается прошедшей недели, то помимо умелого нагнетания страстей, сопровождающего каждую серию, стоит отметить еще полет народных избранников в Страсбург. Летали они, чтоб выяснить в Совете Европы, не будут ли там против, если мы охерачим Грузию своими бомбами.
Оказалось, там будут против. Ну и наплевать на них. “У нас есть право на самооборону”, — этот аргумент в российских политических кругах последние две недели считается козырным, возразить нечего.
Звучит так, будто Грузия ведет агрессию против России, вторглась к нам на территорию, а мы, значит, теперь имеем полное право от нее самообороняться. На самом деле Грузия еще никуда не вторгалась (и в Совете Европы это, как ни странно, заметили), а вся ее агрессия выражается в том, что она отказывается пускать наши войска на свою территорию. То есть Грузия ведет очень хитрую, я бы даже сказала, инверсионную агрессию. Но нас не проведешь. Нам такие дяди хрюши ненавистны никогда.
Впрочем, прогресс уже заметен, и наша миролюбивая политика приносит первые результаты. Мы ломим, грузины гнутся. Вот согласились наконец выдать тринадцать боевиков, задержанных на границе еще в начале августа.
О чем это говорит? Прежде всего о том, что грузины совсем не хотят воевать с Россией, что выгодно отличает их от чеченцев. Чеченцы, конечно, добьются своего. Лет через десять-двадцать они отделятся и получат вожделенную свободу. Но что с ними станет за это время? Во что они превратятся, что останется от Чечни? Нет, грузины так не хотят. Они хотят спокойно жить сегодня, а не когда-нибудь там, по окончании священной войны за идею.
Столь мудрая жизненная позиция свидетельствует о том, что грузины гораздо ближе к европейцам, чем чеченцы. И, пожалуй, ближе, чем русские. Чтоб такую жопу организовать, как в Чечне, надо быть именно что русскими и чеченцами. Другие народы вряд ли достигли бы на этом поле таких успехов.
И еще один шаг навстречу, который сделала на этой неделе грузинская сторона, должен удостоиться подробного освещения. Грузины наконец удовлетворили мечту российских военных — схватиться с боевиками, которые скрываются в Панкисском ущелье. В четверг такая возможность им была предоставлена — правда, не в Панкиси, а в Ингушетии, — но какая разница! Боевики-то те самые. И каждого перед выходом инструктировал лично Эдуард Амвросиевич.
Не знаю, отметят ли обозреватели тот факт, что военные — несмотря на то что “давно знали, банда Гелаева движется на Бамут”, — оказались не очень-то готовы ее встретить, поэтому первый бой пришлось принять ингушским милиционерам. И окружить и разоружить террористов — то есть проделать то, чего министр обороны яростно добивался от Грузии, — 58-й армии тоже не очень-то удалось. А нашим пограничникам, которых на том участке границы, где ее перешли боевики, расставлено больше трех тысяч, не удалось обнаружить и задержать группу в двести человек... Не знаю. Не думаю, что эти маленькие досадные промахи будут упомянуты в итоговых обзорах недели. Но вот проблема, которая обязательно встанет в ближайшие дни: если боевики уходят из Грузии, то кого же нам теперь бомбить? Мы ведь намеревались превентивным огнем накрыть их отряды, лагеря и базы. А если их там уже нет, кого накрывать?
* * *
Наверняка большое внимание будет уделено успехам нашей экономики и “углеводородному” бюджету, принятому Думой в первом чтении на минувшей неделе. Хотя общественная важность данного события отнюдь не велика.
Широкие слои населения воспринимают годовой бюджет страны как абстракцию, никак не связанную с их жизнью. И правильно делают. Какая разница, в какие статьи бюджета сколько закладывается денег? Мы все равно не знаем, куда эти деньги уходят на деле, где они теряются, у кого оседают. А кроме того, мы не видим результатов. К примеру, военная реформа, на которую в прошлом году были выделены колоссальные по нашим возможностям средства, с места не сдвинулась. Никаких прорывов в армии, все по-старому. Разве что военным зарплаты немножко повысили. Но это ведь не “военная реформа”.
Возможно, конечно, мы не видим результатов оттого, что бюджет страны велик и масштабы огромны, а мы маленькие, как муравьи, и не можем узреть великого. Возможно. Но если бы вместо бюджета на будущий год правительство представило отчет о том, как расходовались деньги бюджета предыдущего, — проверенный до последней копеечки ревизорами КРУ, ОБЭП, ФСБ и Счетной палатой, — это было бы куда более важное и значимое событие для страны. Тем более если бы там все было подробно расписано — и кто прибрал к рукам государственные денежки, и сколько, и каким образом, и как их наказали или не наказали.
Вот такой отчет обязательно привлек бы внимание трудящихся. Они бы разбирались в нем самостоятельно, инициативно, с энтузиазмом, коллективно и поодиночке. Тогда и обсуждение проекта бюджета утратило бы нынешнюю абстрактность и отвлеченность. Ведь зная, кто и сколько своровал из прошлогоднего бюджета, бюджет будущего года можно было бы примерять на себя и планировать личные успехи в соответствии с достижениями государственного значения.
