Она опять поменяла амплуа. Ее новая программа “Ничего личного” многим непонятна: посторонние люди, прозрачные перегородки, экран во всю стену. Сорокина приучила всех, что всегда на коне. Удержится ли она в седле на этот раз?
— Вам не кажется, что на ТВ вы уже сказали все, что могли?
— Хотите написать некролог?
— Но дальше вверх идти, кажется, некуда. Может, вам пойти в театр к Виктюку или к Киркорову в мюзикл “Чикаго”?
— Я уже старовата для шоу-бизнеса. Разве что только комических старух играть. Зато для политики я в самый раз.
— А я думал, вы скажете: политика грязная, я не хочу мараться.
— Могу сказать: я не справлюсь, потому что там нужно все время врать. Потому что это чужая, лживая для меня история. Еще говорят — там все воруют. Я этого не принимаю. В политике еще остались приличные люди. Наверное, везде можно оставаться человеком. От политики я пока отказываюсь как от нового телевизионного проекта. Но опять же — может, когда-нибудь я дозрею.
— Вам интересно вести программу “Ничего личного”?
— Интересно. Гораздо интереснее, чем слезоточивую дамскую программу. Это не мое. А здесь я могу делать все, что хочу. Пока я еще в процессе, и все зависит от меня и моих коллег.
— На ТВ вы меняете свое амплуа. Вот, к примеру, Таня Миткова: все время в новостях — и все у нее в порядке.
— Каждому свое. Таня замечательно ведет новости, и слава Богу. Ей, наверное, не скучно на этом поприще. Я меняла свою деятельность не потому, что хотела, а так получалось. Обстоятельства были сильнее.
— Вы сами ушли из “Гласа народа”?
— Сама. Если бы захотела, мне бы его вернули. Предлагали делать актуальные интервью, которые я очень люблю. Но после всех “наших” событий я очень устала и поняла, что сил для этого нет. Программа вытягивала из меня всю энергию, я из-за этого иногда себя плохо чувствовала. К тому же политика уже не так актуальна. Да и персонажи вторичны.
— Если “Ничего личного” провалится, вам будет страшно?
— Ужасно. Как всякому амбициозному человеку.
— А у вас нет мысли уйти на сторону — скажем, на РТР?
— Конечно, гораздо проще выпускать новый проект на рейтинговом канале, где по соседству будут раскрученные сериалы. А если рейтинги лежат на полу, что бы ты ни делал, трудно рассчитывать на что-то большее. У всех сейчас настроение тяжелое, потому что видно, что все почти впустую. Главное — не пасть духом.
— Но вы же не являетесь членом “семьи” Евгения Киселева?
— Я всегда была свободной, какие могут быть сомнения. У нас по-прежнему очень хороший коллектив, много людей, с которыми хотелось бы и дальше работать. Но чувствую, что есть усталость. И ощущение отсутствия успешности, перспектив и уверенности в завтрашнем дне.
— Что ж так грустно-то, Свет, — такие люди собрались вокруг канала, деньги дают, Евгений Максимович опять-таки...
— Я вас умоляю. Когда во главе несколько олигархов, они будут прежде всего между собой отношения выяснять. А главное — норовить денег поменьше вложить и следить: не переложил ли сосед?!
— Это что, ностальгия по предыдущим спонсорам?
— Когда один хозяин во главе, он точно знает: вкладывать в это деньги или нет. А Гусинский просто талантливейший человек и фантазер при этом, режиссер же. У него были ошибки, но он любил ТВ.
— А новых вы и в глаза не видите? Они же когда-то собираются вместе.
— Возможно, но без меня. Я не украшу эту компанию.
— Вас любил Гусинский, а Березовский, наверное, еще больше?
— Не про меня говорите.
— С кем из своих новых хозяев-партнеров вы знакомы?
— С Примаковым, естественно, но последний раз я его видела перед конкурсом, когда мы выиграли шестую кнопку. А с остальными очень шапочно.
— Сердечности недостает?
— А разве у меня были такие уж сердечные отношения с Гусинским и Березовским? Нет, конечно.
— Для вас что важнее: человеческие отношения или материальная сторона?
— Это то же самое, что спросить: что лучше — быть здоровым или богатым. Хорошо бы, чтобы наличествовало все. Вы будете смеяться, но душевный комфорт для меня всегда важнее, как бы я ни привыкла к определенному уровню жизни и деньгам.
— Но вы же звезда и, наверное, говорите: я стою столько-то, и ни цента меньше?
— Я никогда этого не говорила. Наоборот, был такой эпизод, когда я попросила убавить мне зарплату, потому что мало работаю.
— Сколько же надо тогда получать?
— Просто я люблю получать деньги только за работу. Я много работаю.
— На ТВС ваш самый близкий друг — Шендерович? Вы с ним вместе хорошо смотритесь.
— Да, и наши программы идут одна за другой. Мы очень хорошие товарищи, я это называю “заединщики”. Как ни странно, часто, не советуясь друг с другом, мы одинаково думаем и поступаем. Но друзей среди коллег у меня очень мало.
— А Евгений Алексеевич?
— Скорее я дружна с его женой Машей.
— Вас еще Венедиктов на “Эхо Москвы” все время зовет, любит, наверное. Вы с ним тоже хорошо вместе смотритесь и слушаетесь. Может, вам к нему податься?
— Понимаю, я вам надоела визуально. Но это все равно сходный с ТВ труд, разве что гримироваться не надо. Переменой это не назовешь.
— А друг по жизни у вас есть?
— Для меня личная жизнь — не предмет обсуждения.
— А как же Шойгу?
— Это смешно. Ну, пригласила я его на прошлый Новый год в ток-шоу, и сделали это мы смеясь, хихикая, зная, что об этом будут говорить.
— И ничего личного?
— Ничего личного.
— От чего зависит ваше настроение? Вот сейчас дождик идет, это влияет?
— Иногда настроение зависит от какой-нибудь утренней глупости. Раз — и весь день насмарку. В этом я очень женщина.
— Какую последнюю глупость вы совершили?
— Их было так много. Я — одна сплошная ошибка.
— А что может порадовать?
— Давно не была в эйфории.
— На баррикадах за НТВ у вас не было эйфории?
— О чем вы? Одно только отчаяние, больше ничего.
— Света, простите, сколько времени вы еще себе отпускаете на ТВ?
— Я давно уже порывалась завязать с этим занятием. Последний год постоянно об этом думаю. Правда, есть пример Познера. Он, как хорошее вино, со временем становится все лучше.
— Но Познер мужчина.
— Не заставляйте меня сожалеть, что я женщина.
