Ночь с вампиром

Михаил ГУСМАН: “Когда мне неинтересно, я засыпаю”

  Он, пожалуй, пошел в отца. Известный бакинский доктор Соломон Гусман умел не только лечить, но и... исправлять орфографические ошибки. Он подрабатывал ночным корректором в газете, много читал и строго относился к печатному слову.
     Его сын Михаил Гусман вот уже семь лет работает на “фабрике новостей”. ИТАР-ТАСС, где он служит первым заместителем генерального директора, — одно из мощнейших информационных агентств страны. Юлий, старший брат Михаила, известный кинорежиссер и мэтр КВН, как-то в детстве обозвал Мишу “информаци-онным вампиром”. Прикололся, как сейчас говорят...

    
     На самом деле Михаил Гусман больше похож на доброго толстого Карлсона — только с усами. Да еще с нехарактерным для сказочного персонажа кавказским, точнее, бакинским акцентом. А вот в чем Гусман уж точно выигрывает у Карлсона, так это в абсолютно ртутной подвижности и умении “держать улыбку”. Со времен того еще, 70-х годов, бакинского КВН, оруженосцем которого он себя считает, Гусман знает, что и за первое, и за второе жюри под названием “жизнь” ставит высокие оценки.
     — Попытка поговорить с вами на серьезной ноте обречена на провал?
     — Почему? Я готов к любым вариантам.
     — Тогда, как в клубе веселых и находчивых, “разминка”. Вопрос первый — докажите, что у вас действительно уникальная память.
     — Запросто! Вот вы помните фамилии 26 бакинских комиссаров?
     — Нет, пожалуй...
     — А я помню! Азизбеков, Джапаридзе, Фиолетов, Шаумян...
     — Спасибо-спасибо, дальше не надо!
     — Ну что — разминка окончена?

* * *

     Дело в том, что Гусман спешит. Он всегда спешит. А мы еще и не подступили к важной теме — о телепрограмме “Формула власти”, автором и ведущим которой он является. Это действительно уникальный проект, который ТАСС и ОРТ запустили около двух лет назад. Гусман взял 31 интервью (чем вам не рекорд в Книгу Гиннесса?) у президентов и первых лиц различных стран мира. Запросто так расхаживает то по “белым домам”, то по королевским дворцам.
     — Итак — “Формула власти”. Вы уверены, что она интересна среднестатистическому россиянину?
     — В Советском Союзе мы всегда за всех страдали. Все проблемы мира были для нас “главными”. Сейчас — другая крайность, россияне настолько замкнулись в себе, что пока не затопит пол-Европы, мы не заглянем за горизонт. На днях, например, затонул сенегальский паром, погибло около 700 человек! Это было первой новостью Си-эн-эн, Би-би-си. А мы почти и не заметили. Я понимаю, своих ЧП хватает, даже слишком, но все же... В нашей программе “Формула власти” мы хотим подчеркнуть — мир большой, он смотрит на нас. И нам стоит попристальней вглядываться в него.
     — У вас была отличная программа с Джорджем Бушем. А что за история с подарком, который вы ему привезли?
     — Мы приготовили президенту США хохломской сервиз, в котором был кувшин с медом. Но стоило нам заикнуться о меде, как при входе в Белый дом появились какие-то люди, как саперы, обвешанные техникой, в резиновых сапогах, в перчатках. Они долго крутили, вертели, нюхали кувшин, совещались и пронести ничего не разрешили. Оказывается, ни президенту США, ни первой леди нельзя ничего подарить без заключения специального отдела подарков. При нем есть юридическая комиссия, которая смотрит, сколько стоит подарок — не важно, букет это или мед. На все это уходит не одна неделя.
     А вот президенту Мексики Висенте Фоксу мы подарили... валенки с галошами (те самые, в которых наши олимпийцы вышли на стадион в Солт-Лейк-Сити). Дело в том, что Фокс — классический мексиканский мачо. Он принимал нас в строгом смокинге и... в своих знаменитых ковбойских сапогах. Несмотря на президентскую должность, он является еще и хозяином обувной фабрики, в Мексике это разрешено законом. Про него кто-то в шутку сказал, что он чуть ли не спит в своих сапогах. Мы думали — Фокс примет подарок, и все. Но он минут 5—7 эти невиданные валенки рассматривал: “Так, внутри тепло. Снаружи резина, чтобы не промокали, так”. Профессионал, одним словом.
     Вообще тема ВИП-подарков оказалась ну суперинтересной. Гусман презентовал нам копию ежегодного регистра госдепа США, где официально (!) сообщается о том, какие подарки и в какую цену были приняты высшими руководителями Америки в 2001 году. Владимир Путин, например, подарил Бушу “40-дюймовый электрический “samovar”. А, например, Жак Ширак — 6 бутылок вина (примерно на 450 долларов — так оценили их эксперты госдепа). Президент Республики Тунис (His Exellency Zine El-Abidine Ben Ali) подарил наряду с прочим 8 литров оливкового масла. Масло стоит, кстати, недорого — 28 долларов. Формулировка госдепа: “Непринятие подарка поставило бы в неловкое положение дарителя и правительство США”.
     — Зато уж наверняка ВИП-хозяева чем-нибудь да одарили скромных журналистов из России? Этот морской бушлат — подарок?(На вешалке в кабинете Гусмана висят бушлат, сомбреро, вьетконговский шлем, папаха etc).
     — Президенты не дарят журналистам подарки. А бушлат, как бывшему главному корабельному старшине, мне к юбилею презентовали бакинские друзья. Искали мой 60-й размер. Нет нигде! Дошли вплоть до командующего Каспийской флотилии, где я служил, — тот говорит: “Нет такого, мужики. Матрос нынче мелкий пошел”.
     — Кстати, а у кого из президентов самая сильная служба безопасности?
     — Охранники у всех хорошие и разные. Во дворце Ховбург у президента Австрии Томаса Клестля практически вообще нет охраны. Усатый дедушка на входе спросил только: “Вы к президенту?” — “Да”. — “Он вас ждет, проходите!” Весьма либеральная охрана у президента Чехии Вацлава Гавела. Чего не скажешь о китайских секьюрити. Строгости к телевизионщикам особенно усилились после убийства одного из лидеров тогдашней афганской оппозиции Ахмад-Шаха Масуда, когда взрывное устройство было запрятано в телекамеру. После этого телекамеры стали заставлять включать-выключать, практически разбирать.
     Бывают и забавные ситуации. В Сантьяго президент Лагос позвал нас до интервью домой. Мы приехали с камерами и всей прочей техникой, охрана ни слова не сказала. Зато перед встречей с президентом в официальной обстановке они “тормознули” нас почти на 1,5 часа.
     — “Все мы люди, все мы человеки”. Вы замечали за своими ВИП-собеседниками по “Формуле власти” какие-нибудь слабости?
     — Чаще бросалось в глаза, насколько это сильные личности. С президентом Словении Миланом Кучаном мы встретились всего через 16 часов после того, как он перенес операцию на почках... Президент Германии Рау сел к телекамере с температурой 39° — был очень серьезно простужен. Порой даже слабости они умеют повернуть в сильную сторону. Известен факт (о чем, кстати, президент Буш вспоминает в своей книге), что он до 40 лет любил “побаловаться виски”. Но после того как его старинный друг Дональд Эванс (нынешний министр торговли США) подарил ему Библию, Буш сильно изменился. Он перечитал Библию несколько раз подряд — она его и спасла.
     — После общения с именитыми собеседниками наверняка остаются серьезные размышления. Что будет с миром, скажем, через 10 лет?
     — Мне показалось, что существует общая озабоченность. Мир стоит перед лицом многих опасностей, и это не просто слова. Он только созревает для того, чтобы понять: болевые точки и язвы на достаточно тонкой коже Земли нужно лечить вместе, консилиумом всего мирового сообщества.
     — Вас никогда не называли наивным оптимистом? Ведь тот же президент Буш после страшной трагедии 11 сентября не стал проводить консилиум, а скомандовал: “Go get them!” (“Достаньте их!”). Консолидация пошла в силовом формате.
     — Своим оптимизмом я, похоже, в маму.

* * *

     На самом видном месте в кабинете Гусмана — портреты родителей. Фото брата, жены и сына. Подхожу к еще одной рамочке на стене.
     — А это что?
     — Это копия Указа президента Азербайджана Гейдара Алиева, за который я и мой брат ему очень признательны. Не так давно в Баку на доме, в котором мы жили, была установлена мемориальная доска в память о наших родителях — Соломоне Моисеевиче Гусмане и Лоле Юльевне Барсук. Несколько тысяч людей пришли на открытие этой доски, их друзья, ученики.
     — Большая редкость — доска в память мужу и жене... Это знак благодарности вам за интервью?
     — На такой вопрос впору обидеться. Но коль спросили... Позволю сказать публично, что наши родители действительно были люди достойные. Папа всю жизнь отдал медицине, более 40 лет проработал в Баку в одной и той же больнице для рабочих-нефтяников. В том самом 37-м году он встретил мою маму, актрису, выпускницу Бакинского театрального института, успевшую сыграть блестящий дебют в роли Марии Стюарт. Она была потрясающей красоты, ума и таланта. Мама оставила актерскую стезю и, как папа, стала профессором, первым в СССР доктором наук по “билингвизму”, то есть по двуязычию. Они очень много сделали для страны, это правда. Отец, кстати, был человеком с очень строгим характером, не мне чета. В городском музее Баку хранится история болезни больного терапевтического отделения Есенина Сергея Александровича, где рукой доктора Гусмана начертана резолюция: “Выписать за дурное поведение”.
     — Что, самого великого поэта?
     — Да.
     — А как Есенин попал к нему в больницу?
     — Сергей Александрович, как известно, до Персии не доехал и свою “Шаганэ” писал в Баку. Мой папа по ночам работал корректором в “Бакинском рабочем” — газете, где впервые были опубликованы “Персидские мотивы” Есенина. Ее главный редактор Чагин и попросил отца подлечить поэта, страдавшего, увы, как известно, от губительного пристрастия... Папа положил Есенина в инфарктное отделение, но скоро пожалел об этом. Есенин по вечерам спускал из окна веревочку, поклонницы привязывали к ней бутылочку, и... в общем, гулял в больнице по полной программе, что остальным инфарктникам было явно не на пользу. После четырех дней такого “самолечения” отец недрогнувшей рукой написал резолюцию в истории болезни, ставшую уже историей.
     — Еще один семейный вопрос, который скорее всего вам не понравится. Как вы относитесь к истории вокруг “увольнения” Юлия Гусмана из Дома кино?
     — Как брат. А как иначе? Юлик за свои пятнадцать лет работы в Доме кино сумел создать уникальную атмосферу свободы, творчества. Об этом писали практически все газеты — Дом кино был храмом киношников. Юлик мог за эти годы что-то там приватизировать, но он занимался делом. И борьба в Доме кино идет не за кресло! А за дух! Как ни смешно, с этим никто и не спорит! Если меня спросят — ты за кино-казино или за храм? Я выбираю храм.
     — Вас чаще зовут “братом того Гусмана” — не обижаетесь?
     — Ну и правильно. Он — звезда, а я, как мы говорим в ТАССе, — “линейный работник”. Я очень люблю Юлика и считаю его человеком большого таланта. И не я один так считаю. Он заслуженный деятель искусств России, народный артист Азербайджана. Снял шесть фильмов, поставил десятки спектаклей — кроме Москвы и Баку, еще и в США, Японии, Китае. Его фильм “Не бойся, я с тобой” вместе с “Семнадцатью мгновеньями...” и “Иронией судьбы...” входит в тройку самых часто показываемых фильмов за всю историю нашего телевидения. Так что ему, дай бог, через сто лет будет, “чем оправдаться перед Ним”.
     — Правду говорят, что у вас с Юликом пусть братская, но конкуренция?
     — Мы с братом всю жизнь в некоем… диалоге. Это не конкуренция. Просто каждый говорит про себя: “А ты так сможешь?” У нас не приняты елейные комплименты. Даже после интервью с президентом США Джорджем Бушем первые слова брата были такими: “Ты обалдел? Ты что — краснодеревщик?” Все дело в том, что я ни с того ни с сего стал похлопывать по знаменитому столу в Овальном кабинете президента, да еще и спросил с умным видом — не из вишневого дерева ли он?

* * *

     (К Гусману вбегает сотрудница с “главного выпуска” и показывает сообщение от корреспондента в США. Тот нажимает какую-то кнопочку и говорит по телефону. На часах 2.20 ночи.)
     — Лихо у вас тут. Нажал кнопку — и собкор на связи. ТАСС входит в пятерку сильнейших агентств мира, если я не ошибаюсь?
     — В четверку. Впереди с отрывом Рейтер, затем, пожалуй, Ассошиэйтед Пресс... А потом Франс Пресс и ТАСС.
     — А по каким критериям идет определение “крутизны”?
     — Главное — это возможность получить информацию отовсюду и доставить ее в любую точку планеты. У нас 150 корпунктов — в 70 странах, во всех регионах России и крупнейших городах СНГ. Спутниковая связь, тысячи компьютерных терминалов, выделенные каналы. Лучшие в стране, я считаю, справочные, аналитические и другие службы, агентства “Фото-ИТАР-ТАСС”, “Прайм-ТАСС”. Более 2 тысяч сотрудников, ежедневно выдающих на-гора информацию, эквивалентную более чем 300 газетным полосам. Информацию по принципу — “без гнева и пристрастия”.
     — Ой ли? Еще недавно сообщения ТАССа в мире однозначно ассоциировали с пропагандой “правящей партии”, рупором власти...
     — ТАСС был и остается государственным информагентством. Любое государство объективно нуждается в собственном механизме получения и распространения информации. Подчеркиваю, полной и достоверной, точной информации, а не пропагандистских клише. Канула в Лету “закрытая” информация ТАССа, сообщения для избранных. Нашему брэнду верят, его знают в любой точке планеты. Не все знают — в 2004 году ТАССу исполнится 100 лет, агентство, по сути, ведет свою родословную еще от времен Николая II. Кстати, о брэнде, торговой марке — мне кажется, в России это понятие недооценивается. А оно само по себе стоит сумасшедших денег. Брэнд “Кока-Кола”, если не ошибаюсь, стоит за 11 миллиардов долларов. А что у нас? “Аэрофлот”, “Автомат Калашникова” и “Большой театр”? Государство должно пестовать те структуры, брэнд которых является мировым торговым знаком.
     — Это намек на то, что государство сейчас меньше дает ТАССу, чем ТАСС ему?
     — Нет... Дело не в этом.
     — А в чем?
     — Видите ли, когда речь идет о том, кто быстрее прибежал на пожар или сообщил о премьере в театре, — здесь среди СМИ должна быть полная конкуренция. Но там, где вопросы касаются интересов государства, высших тем политики — тут у ТАССа как госинформагентства должны быть приоритеты.
     — Кто они — сегодняшние тассовцы?
     — Удел тассовского корреспондента — безымянность. Не имя автора, а “корреспондент ТАСС сообщает” — вот что запоминают читатели. Это своего рода драма для журналиста и подвиг одновременно. Люди, пришедшие в ТАСС, сознательно пошли на это... А ведь и сегодня в ТАССе работают, без преувеличения, “золотые перья” российской журналистики. Только несколько имен “загранкоров” чего стоят: Василий Головнин, работающий в Токио, Андрей Шитов в Вашингтоне, Игорь Шамшин в Праге, Алексей Букалов в Риме, Андрей Кириллов в Пекине... А в России? Я не назвал и половины из лучших.
     — И вместе с тем ТАСС остается престижным, официозным местом. Часто гостят “первые лица”, редактора ведущих СМИ любят зайти пообедать...
     — Все проще. Наш гендиректор Виталий Никитич Игнатенко, вовремя увидев, что руководители СМИ, мягко сказать, разобщены и мало общаются между собой, решил, ну, что ли, консолидировать “братьев по перу”... Клуб главных редакторов, существующий при ТАССе, — уникальная институция, он собирается на протяжение 10 лет! Игнатенко делает это не по указке свыше, и люди приходят к нам не по приказу. Его в журналистском сообществе по праву признают дуайеном. Он журналист, что называется, милостью Божьей.
     — Это весьма сложно — сдружить “братьев по перу”...
     — Я очень горжусь и тем, что вместе с Виталием Игнатенко, Валерием Вайнбергом из американского “Нового русского слова”, с незабвенной Ириной Иловайской-Альберти из парижской “Русской мысли” стоял у истоков Всемирной ассоциации русской прессы. Кстати, главный редактор “МК” Павел Гусев — тоже один из отцов-основателей этого движения. Подумайте только — почти в 80 странах есть СМИ, издающиеся или вещающие на русском. Сегодня можно говорить о реально сформировавшемся русскоязычном информационном пространстве — еще 20 лет назад этого не было.
     — Ну хоть здесь-то государство помогает ТАССу?
     — Государство нам разрешило бесплатно передавать тассовские материалы в русскоязычные СМИ. Минпечати подсобило бумагой, кое-какой техникой, и это уже здорово.

* * *

     — Давайте поговорим о России. Вы считаете себя патриотом?
     — Много спорят сегодня про патриотизм. Хотя слово это буквально означает “любовь к Родине” — качество, присущее всем нормальным людям. Я — патриот и интернационалист одновременно. Причем для меня это одно слово через дефис.
     — Вас никогда не задерживала милиция — за “лицо кавказской национальности”?
     — Нет, бог миловал. Может, оттого, что в последнее время я стал меньше гулять по Москве. Не сочтите за брюзжание, но что-то изменилось в московском воздухе. То, что 30 лет назад я любил, куда-то подевалось. Я прилетал в Москву еще студентом — по студенческому билет на самолет стоил копейки. Я прилетал, чтобы посмотреть спектакли Юрия Петровича Любимова на Таганке: 14 раз смотрел “Гамлета” с Высоцким, 17 раз “Мастера и Маргариту” со Смеховым. И потом спокойно ночью шел по столице с друзьями! Сейчас в воздухе Москвы разлита социально-криминальная напряженность. Этот воздух — как воздух тлеющих торфяников.
     — Вас не пугает молодежный экстремизм, скинхеды...
     — Здесь государство должно быть жестким, даже очень жестким. Мне папа когда-то сказал такие слова: “За годы моей медицинской практики десятки, а может быть, и сотни раз в клинику с криком врывались люди: “Я ненормальный! Я сумасшедший! Дайте мне наркотик!” — и устраивали дикий шум. Так вот запомни: если человек при этом сам бьется головой об стол — ему надо помочь, дать лекарство, успокоить. Но если он норовит меня ударить головой об стол, то он не больной — он хулиган! Надо милицию вызывать!”
     — За кого вы голосовали на выборах Президента России?
     — За Путина...
     — Журналист на государственной должности вряд ли может сказать что-то другое?
     — ...У меня есть любимые пастернаковские строчки: “Гул затих, я вышел на подмостки./Прислонясь к дверному косяку,/Я ловлю в далеком отголоске,/Что случится на моем веку./На меня направлен сумрак ночи/Тысячью биноклей на оси...” Мне кажется, что политическую судьбу Путина можно сравнить с... истребителем с вертикальным взлетом. Где “подъемная сила” — честность. Когда здесь, в ТАССе, еще задолго до своего президентства Путин открыто заступился за Анатолия Собчака, преследуемого Генпрокуратурой, я это понял отчетливо. Президент России — это отмечали все герои программы “Формула власти” — быстро вошел в круг самых авторитетных политиков наступившего столетия. Тот же Джордж Буш, обычно весьма осторожный в высказываниях, сказал на нашей встрече: “Я доверяю Путину”. В политике “доверие” — ключевое слово.
     — Высоцкий, по-моему, пел: “Пророков нет в Отечестве своем?”
     — Наверное, прав был, как всегда, великий поэт. Но знаю точно, что есть вера. Я верю... в своих родителей. Любой свой поступок соизмеряю с их мнением, пусть даже их нет в живых. Верю в семейные ценности. Верю ушедшему, увы, из жизни академику Дмитрию Сергеевичу Лихачеву. Верю здравствующему — дай Бог ему здоровья! — писателю Максуду Ибрагимбекову. Когда мне бывает очень трудно, я через весь мир спешу к нему, в рыбацкий поселок Нардаран на Апшероне, чтобы поговорить по душам.
     — Что вам не нравится в себе?
     — Когда срываюсь. У Маяковского есть удивительные слова: “А самое страшное вы видели? Мое лицо, когда я совершенно спокоен?”.
     Мы действительно просидели вместе почти всю ночь — днем Гусману некогда давать интервью. Если честно, то я подустал, а Михаил выглядел как огурчик, хотя всего шесть часов назад вернулся из командировки. На Генеральной ассамблее Европейского альянса информационных агентств его, представителя России, впервые за 12 лет избрали вице-президентом, причем выборы были на альтернативной основе. На мой вопрос в чем секрет его энергетики, он улыбнулся: “В интересе. Мне интересна жизнь, интересна работа. А когда мне неинтересно, я засыпаю”.
     Уже наступило утро. На дорожку мы выпили чайку. Гусман с детства любит пить чай из блюдечка. Так быстрее...
    

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру