Масштабы нового мюзикла, премьера которого состоится 12 октября на сцене МДМ, поражают уже сейчас. Собранная в Америке и Канаде профессиональная труппа с главными героями, игравшими эти же роли на Бродвее, — раз. 16 тонн декораций, изготовленных компанией “Краснов-дизайн”, — два. 630 костюмов для артистов (для каждой из 14 сцен спектакля все переодеваются), разработанных известным американским дизайнером Патриком Хеллманном, — три. Четыре — хореограф-постановщик московской версии международного хита Рэнди Скиннер. Он работал с самим Гауэром Чемпионом — легендой Бродвея — над его последним шоу, которым стала постановка “42-й улицы”, впервые осуществленная на сцене в 1980 году (только на Бродвее потом этот мюзикл играли 3486 раз). И первая, и вторая постановки — в 2001 году Рэнди Скиннер снова выпустил на Бродвее “42-ю” — стали абсолютными триумфаторами премии “Tony Award”, победив, каждая в свое время, в номинациях “Лучший мюзикл” и “Лучшая хореография”, — это пять. Впрочем, пальцы можно загибать бесконечно: один только бюджет нынешнего спектакля заставит загнуться все остальные — 11 миллионов долларов.
Когда-то, в годы американской Великой депрессии, киномюзикл “42-я улица”, выпущенный на экраны в 1933 году, стал одним из тех “спасательных кругов”, за которые тогда удержалась нация. Сейчас у нас в стране вроде не все так плохо, но спрос на мюзиклы возник почему-то именно сегодня. И “42nd street” стал первым продуктом, целиком сделанным для нас на их почве: артисты даже поют по-английски (для желающих в наушниках — перевод). В общем, сделано все, чтобы москвичи и гости столицы почувствовали себя на 2 часа 15 минут на настоящем Бродвее.
Поэтому, конечно же, “МК” стало интересно узнать “кухню”, на которой “варят” натуральную Америку. Рецепты приготовления “вкусного блюда” от Рэнди Скиннера оказались весьма интересными и очень полезными — даже те, кого совершенно не занимают мюзиклы, найдут в его интервью массу практических советов, которые, быть может, переменят их жизнь — например, помогут похудеть. Но вначале, конечно же, про высокое...
— Вы работали с легендарным Гауэром Чемпионом — расскажите, каким он был?
— Он был потрясающим, и я был счастлив работать с ним — я оказался последним из его учеников. Когда я с ним встретился, он уже сильно болел, поэтому был с нами мягок и спокоен — таким я его и запомнил. У него был рак крови, он умер в ночь накануне нашей премьеры...
— Вы используете в своей работе его приемы?
— Да, конечно, много всего. Например, такое его правило, которым я всегда пользуюсь: те люди, которые в данный момент не нужны, должны покинуть комнату — никого не должно быть лишних.
— У русских принято кричать на репетициях, а вы можете позволить себе повысить голос на артиста?
— Я стараюсь все-таки позитивно относиться к людям. Хотя, конечно, иногда и взрываюсь. Но в принципе я считаю, что люди дадут тебе больше, когда ты к ним добр. Но когда кто-то дурачится или не выполняет домашнее задание, которое я даю, — я, конечно, ору.
— Вы общаетесь со своими артистами на темы вне шоу, спрашиваете у них: как твоя голова, ты вчера жаловался? Или: почему ты печален — что-то не в порядке дома?..
— Я считаю, что лучше держать профессиональную дистанцию. Конечно, на репетициях я общаюсь с ними, но вовне стараюсь держать дистанцию. Хотя часто случается так, что я как режиссер влюбляюсь в своих актеров и беру их из одного шоу в другое. И актеры, зная, что я могу позвать их работать и дальше, стараются быть дисциплинированными — выполнять домашние задания, не опаздывать, не приходить с синяками под глазами. Они знают: если такое случится, их сразу уволят.
— Вы придумали много нового в русской версии “42-й улицы”: добавили сцену с большими зеркалами, сцену на большой лестнице, когда на ней одновременно танцуют 40 актеров. Как восприняли русские организаторы ваши идеи, которые усложнили, а значит, увеличили стоимость шоу?
— Каждый раз, когда я ставлю “42-ю улицу”, я всегда придумываю что-то новое. Я выпустил два спектакля на Бродвее, три — по Америке, в Лондоне, Японии, Австралии, также тур, который шел по всей Европе, — по крайней мере 15 раз. И всегда я пытаюсь делать что-то новое, чтобы не только аудитория удивлялась, но и артисты чувствовали, что они делают что-то новое, чтобы был творческий подход. Я хочу, чтобы они чувствовали себя как-то особенно, потому что они делают это впервые. Г-н Краснов тоже хочет внести свою лепту: он придумал очень интересные декорации, и мы вместе пытались их обыграть — это было классно. Для меня это большая честь — я счастлив, что работаю с дизайнером такого высокого класса и человеком такой энергии. Мы вместе пытаемся сделать что-то такое феерическое на самой большой площадке, на которой мне довелось работать, — почти 20 метров.
— Это правда, что вы танцуете с четырех лет?
— Да, мои родители отвели меня в танцевальный класс, когда мне было четыре года. Мне понравилось, и я там остался — родители не заставляли меня. Я начал со степа, потом занимался всем: и классическим балетом, и дальше постоянно учился всяким премудростям — например, танцу с тросточкой, акробатике, жонглированию. Потом я поступил в университет — получил диплом по педагогике — и переехал в Нью-Йорк. Вначале много танцевал сам — как в театрах рядом с Бродвеем, так и на самом Бродвее, много ездил в туры по Америке. Сейчас же я очень счастлив, потому что моя карьера столь разнообразна: я сам танцую, ставлю спектакли по всему миру, преподаю — все, что можно пожелать.
Сразу после Москвы я начинаю готовить постановку совсем другую, на труппу из шести человек, где сам буду танцевать. Сначала она пойдет на местной сцене, потом, когда мы ее “обкатаем”, перенесем ее на Бродвей. Она рассказывает об истории американского театра с 1900 по 1943 год — периоде становления нашего театра.
— Мистер Скиннер, как вы поддерживаете свою форму — вы танцуете вместе со своими актерами на репетиции?
— Да, я до сих пор репетирую сам — хожу в класс, каждый день делаю зарядку и, когда я в Нью-Йорке, то очень много хожу. И очень слежу за тем, что я ем. Я очень слежу за собой и много говорю о том же своим ученикам — потому что, если ты хочешь танцевать всю жизнь, ты должен смотреть далеко вперед и думать о том, как дальше будешь выглядеть и сможешь ли танцевать.
Я думаю, что труппе тяжелее работать со мной — с хореографом, который до сих пор танцует, — чем с тем, кто сидит на стуле. Потому что у них не выйдет сказать мне: “Мы не можем”. Когда я придумываю какое-то танцевальное па, я сначала выхожу и танцую его сам. Они не могут не повторить, потому что я в два раза их старше — и я могу!
— Как вы следите за своим питанием в России? Ваш кордебалет жаловался, что здесь нет таких продуктов, к каким они привыкли, что им тяжело. У вас нет такой проблемы?
— Это был один из самых моих больших страхов, когда я ехал в Россию. Но я живу в гостинице “Марриотт”, и в ее ресторане выполняют все мои пожелания и готовят мне простую еду: потрясающие салаты, супы, макароны — все, что я закажу.
— Нашим читателям была бы очень интересна диета от Рэнди Скиннера...
— Каждое утро я начинаю с тостов с ореховым маслом и джемом (к сожалению, орехового масла мы здесь найти не можем) и стакана апельсинового сока. Это очень хороший завтрак, потому что он дает вашему телу протеины. И я считаю: вместо того чтобы есть три раза в день большие порции, лучше есть шесть раз в день маленькие — я стараюсь есть каждые три часа. И иногда это может быть горсть орехов, или морковь, или сельдерей — все это продается в Америке в маленьких упаковках. Потом я ем большой салат каждый день — помидоры, огурцы, салат, яйцо, орехи. Еще очень много куриной грудки — белого мяса. Также много овощей и фруктов. Пью много воды. И еще протеиновые батончики — мне пришлось привезти их с собой — четыре упаковки. Я страшный сластена, а эти батончики сладкие и некалорийные. И я думаю, что моя диета правильная, по одной простой причине: со времен университета я — в одном весе и одном размере. И, конечно, я не пью алкогольные напитки и не курю.
— А если вдруг после премьеры “42-й” случится банкет, на который придет президент Путин и предложит вам выпить за успех шоу рюмку русской водки и бутерброд с красной икрой...
— В Америке тоже устраивают банкеты, но я поднимаю за успех стакан воды.
— И вы откажете нашему президенту?
— Я ни за что не положу в свой организм алкоголь. (Таков дословный перевод. — Авт.) И также благодаря мне на этом этаже (мы говорили в гримерке на втором этаже МДМ, где сейчас прописалась “42-я улица”. — Авт.) запрещено курить: висит объявление, где указан штраф — 1 тысяча рублей.
