...В жизни он успел позаниматься едва ли не всем. Его песни в составе квартета “Секрет” до сих пор исполняют в подъездах волосатые гитаристы, его фирменные приколы кочуют из уст в уста независимо от поколений. Еще он актер, спортивный комментатор, да всего и не перечислишь.“Куда исчез Фоменко?” — вдруг стали спрашивать. Откроем маленький секрет: Николай вот уже два года участвует в чемпионате мира по кольцевым автогонкам в самом мощном на планете классе GT, или “Гран-Туризм”. Вот об этой еще пока “темной” стороне жизни Фоменко мы и решили с ним поговорить.
— Коля, после двух лет выступлений в мировом первенстве неужели не скучаете по российскому чемпионату? Ведь это была дружная, устоявшаяся семья...
— Ни разу не приходилось жалеть. Семья? Да, безусловно — все друг друга хорошо знали, после гонок вместе квасили, разумеется. Но не надо забывать, что у нас в России — я говорю только о кольцевых гонках — не было и нет ни автодромов, ни нормальных машин. Нисколько не умаляю достоинств самих гонщиков, все-таки люди честно отдаются автоспорту. Хотя... Хочется сравнить это явление с тем, как наши предки строили первый в СССР тракторный завод, от которого уже ничего не осталось. У нас люди создали видимость западной игры в это дело. Да что говорить, российский чемпионат смахивает на европейские клубные гонки с той лишь разницей, что у нас негде и не на чем. Наше большое счастье в том, что мы умудрились вырваться ТУДА, потратив огромное количество времени и сил, чтобы с нами кто-то стал разговаривать.
— Неужели у западных профи все так серьезно?
— Нам удалось сделать шаг, который до нас в России еще не делали. В первые минуты, едва став участниками чемпионата GT, мы сказали себе: “Мы — никто. Все эти кубки, что здесь у нас стоят, все шлемы, все эти руки-ноги, это надо оторвать, выбросить, привинтить новую голову и заняться серьезным автоспортом”. Мне иногда кажется, что наши гонщики и менеджеры находятся в другом измерении и, попадая на Запад, обламываются за тысячные доли секунды. И осознав это, понимают, что лучше, мол, синица в руках. Помните, как приехали наши чемпионы на гонку “24 часа Дайтоны”, затратив огромные деньги, а в итоге даже не попали на стартовую решетку. И их никто у нас не знает. Обычный пример: Павел Буре не хуже играл и у нас, но кому он был интересен? А стал героем, только когда перебрался за океан и стал “Русской ракетой”. Если бы на московской фабрике выпускали, положим, “Мальборо”, могли и внимания не обратить. Но оно оттуда приехало — другое дело! В этом, считаю, и есть ошибка нашего автоспорта. Впрочем, я ему благодарен хотя бы за то, что понял: как бы ни строили “восьмерку”, ничего не выйдет. Мы даже ставили эксперимент: установили на нее западный мотор — все сразу разваливалось. И никто из инженеров не мог никак понять, почему так происходит. Теперь, после двух лет там, мы это уже понимаем. Переломный момент: раньше на нас смотрели как на “богатеньких буратин”, которые катаются за деньги нефтяников и делают все что хотят. А сейчас, наоборот, смотрят, открыв рот, но никто еще не задал вопрос: “Что же это такое — мировой автоспорт?” Потому что управлять гоночным автомобилем у нас и в мире — это как если сравнить коробку спичек и извержение вулкана...
— Когда вы впервые оказались на гонках не как зритель, а как участник, первой реакцией, наверное, был испуг?
— Скажем так, все мои нынешние партнеры и соперники годами заточены под это серьезное дело. Автоспорт по определению — занятие высокоинтеллектуальных людей, там, простите, нет лохов. И я сразу понял, что в нашем варианте это спорт слесарей. У нас каждый механик думает: “Вот вынуть бы эту “прокладку между рулем и сиденьем”, я бы как сел и как нажал — и вам бы всем тут показал...” А самое трагичное в том, что наши инженеры и механики испокон веков пользуются совершенно ошибочными постулатами. Далеко ходить не надо: мой партнер по команде Леша Васильев закончил МАДИ, он очень хороший инженер. Так вот, решил он построить здесь в свое удовольствие прототип “Субару” для ралли-рейда. И вот, разговаривает он на эту тему с инженером немцем из нашей команды. Тот спрашивает: “А как вы все рассчитываете?” Алексей ему в ответ: “Ну как же? Вот формула”. А тот ничего понять не может. Короче, как оказалось, формулы такой просто нет. Потому что (не буду вдаваться в подробности) делить нужно не на два, а на четыре. У Лехи чуть инфаркт не случился: “Ну как так, я же на это пять лет потратил!” А это оказалось едва ли не самым важным в автомобиле: поделил на два — ты покойник, на четыре — ты чемпион.
— И вот вы за рулем машины, с которой можно стать чемпионом...
— В 2000 году мы девять месяцев вели переговоры с кем-нибудь, кто согласился бы нас просто посмотреть. Через какое-то время шеф одной из чемпионских команд Фрайзингер дал “добро”: мол, пусть приедут. Наши менеджеры, Дима с Антоном, отправились на “А1-ринг” в Австрию и оказались прямо на гонке. А я спокойно отдыхал в Греции. Раздается звонок, беру трубку и слышу рев моторов, а на этом фоне истеричные крики менеджеров: “Зачем мы сюда лезем? Нам здесь нечего делать! Ты с ума сошел, этого не может быть, и мы не можем здесь ехать по определению”. Странно такое слышать от людей, прошедших и огонь, и воду. Словом, Фрайзингер передал: “Пусть приезжают, посмотрим, что это за обезьяны”. И мы отправились на немецкий Лаузицринг — аккурат к открытию совершенно новой трассы. Такая система: новые автодромы всегда открывает класс GT — самые большие автомобили. Если уж такой проедет, в “Формуле-1” будет точно все в порядке. И вот мы приезжаем. Представьте — утро перед пятничной тренировкой. Фрайзингер встречает нас словами: “Все, сейчас поедете”. В ответ: “Ну как же так, мы же не договаривались...” А он нам: “Поедете, специально для вас машины привезли”. Мы что-то ему насчет лицензии пытались возразить, а он спокойно так: “Я — Фрайзингер, все решу. Считаю до двух!” Ну, делать нечего, сел я и понял: не могу “открыться”, потому что “Порше” из-под меня уходит и передние колеса оказываются передо мной. Проехал я худо-бедно десять кругов и оторвал привод. Мне его поменяли минут за 15, и пришла очередь Леши Васильева. Откатал он три круга и пропал. Сжег сцепление, как выяснилось. Так что тренировки у нас не получилось, а в субботней квалификации мы заняли предпоследнее место.
— Тем не менее удалось “дожить” до самой гонки?..
— Гонку я запомню навсегда. В ней было солнце, был дождь, причем слой воды на покрытии был больше пяти сантиметров. Параллельные соревнования в классе DTM отменили, “Формула-1” по такой погоде тоже была бы остановлена, но такие уж правила GT: остановят, видимо, только в случае падения ядерной бомбы прямо на автодром. В общем, у нас было все — полеты, перелеты, и тем не менее мы доехали до конца, а машина осталась целой. Но пока ехали, я ничего не видел и не слышал — настолько был шокирован своим первым стартом в GT. Скорость со старта была порядка 250 км/ч, к тому же столько огромных машин вокруг себя я еще не видел. Плюс давление, перегрузки, к которым ты просто не готов, несмотря на тренировки. А все приемы, что я вынес из российского чемпионата, не обсуждаются. Потому что неправильно все. В общем, настоящий инфаркт для российского пилота. Я после финиша, признаться, Леше шепнул: “Пора отсюда делать ноги...”
— А что сказал господин Фрайзингер?
— В интервью “Евроспорту” на вопрос “Что вы ждете от русских?” он ответил: “Надеюсь, они оставят мою машину целой”. Но мы план перевыполнили, финишировали 22-ми из 36 машин!
— Говорите с оттенком гордости!
— Неправда, результат — это ерунда. Главное, что мы добрались до финиша на такой сложной технике. Скажу так: кто умудрился научиться управлять “Порше”, тому под силу водить любой гоночный автомобиль. Так вот, интересной была реакция Фрайзингера. Он не стал комментировать нашу езду, просто посмотрел на часы и сказал: “В среду в два часа на Нюрбургринге”. И ушел. Не спросив, есть ли у нас визы, деньги, билеты. И мы поняли, что он будет с нами работать.
— Наконец мы дожили до полного сезона 2001 года. Первая половина была просто чудовищной. Все обстояло настолько скверно, что ФИА (Международная автомобильная федерация. — Авт.) ставила вопрос о нашем исключении из чемпионата. За плохое поведение. Все из-за огромного количества аварий: мы только обрели ход, что называется, стали понимать, как эта штука поворачивает, но, открывая для себя автомобиль, забыли, что кроме нас на трассе существует еще великое множество людей. Все изменилось после австрийского “А1-ринга”, мы там проехали восьмыми.
— Как вас с Алексеем воспринимали другие гонщики?
— Сначала никак. Вообще, в западном автомире на тебя обратят внимание только тогда, когда будет смысл обращать на тебя внимание. Когда ты застрянешь у них, словно зубочистка. Но не как отстающий на круг и мешающий ехать, а как реальный соперник. Только тогда тебя будут любить, уважать, здороваться с тобой. Хотя, заметьте, уважают не только за спортивный результат, но и за поведение на трассе, и характер. Сейчас мы знакомы практически со всеми участниками нашего чемпионата.
— При таком уровне техники и пилотов, наверное, борьба бывает очень плотной?
— Есть 36 машин, и не редкость, когда первая треть из них финиширует... в одной секунде. Следующая партия — в другой секунде. Это очень зрелищно, и я не понимаю, чем же так прекрасна “Формула-1”, где сегодня отрывы Шумахера измеряются кругами. У нас же пятисекундный отрыв одного из гонщиков — это полная катастрофа. Вот и сравнивай теперь чемпионат мира и наше доморощенное кольцо, где гонщики на маломоторных машинках разгоняются по прямой максимум до 170 км/ч и считают себя покорителями космоса. Во время тренировок я мотаю круги на “Формуле-Рено”, так меня один из российских пилотов — не скажу кто — стал учить: напрасно, мол, ты их используешь, ведь GT и “Формула” — совершенно разные вещи. А я про себя думаю: “Да он ни на одной серьезной гонке даже зрителем не был, не говоря уже об участии!” Когда в итальянской Монце машина спокойно делает 310 и девушки на трибунах плачут, потому что это действительно страшно...
— Коля, вы все время подчеркиваете превосходство GT над более популярной, никуда от этого не деться, “Формулой-1”.
— Сейчас много разговоров о том, что русский пилот Сергей Злобин окажется в Первой “Формуле”. С одной стороны, это большое событие, но с другой — рискованный шаг. Малопонятно, что сейчас происходит в этом престижном классе, к которому я относился с большим трепетом в конце 80-х годов. Говорят, управлять болидом “Формулы” на сегодняшний момент может и ребенок. Автомобиль в руках любого гонщика этого класса позволяет делать все что угодно. Если вы в состоянии выдерживать перегрузки в 3—4 G, то есть разгонную динамику и торможение, то вам надо будет очень постараться, чтобы “промазать”, улететь. Мой напарник Антонио Гарсия привозит нынешнему пилоту “Минарди” полторы секунды на круге! Его звали в “Ф-1”, и что же он ответил? “Мне не нужна эта ваша “Формула”!” Знаете, как про нее говорят сейчас? Что это скопище всякого сброда. Боюсь, что этот класс гонок за какие-то несколько лет растерял уважение к себе. Пока. Но готов открыть вам маленькую тайну: мы планируем в будущем усадить Лешу Васильева в кокпит “Формулы-1” — на это есть контакты с несколькими командами, например, с “Джордан”. Но неясны пока две вещи: во-первых — какими будут новые технические требования, во-вторых — зачем. Я считаю, что следующий чемпионат в нашем с Алексеем классе будет самым интересным — это борьба даже за предпоследнее место, среди так называемых “круговых”, у каждой команды своя стратегия. Все это длится три часа, за это время гонщики теряют по 4 килограмма своего веса. Но я прихожу к выводу, что деятели автомобильного спорта не интересуются результатами вообще. Им необходимо, чтобы было шоу!
— Можете ли вы оценить себя как гонщика со стороны?
— Полтора года назад у меня закончилась “истерика” и началось поступательное движение. Я — поступательный гонщик. Мне приятно, что коллеги это начали ценить. Другое дело, что я не слишком хорош в квалификационных заездах. И не потому, что не с кем бороться — только с собственным временем. Просто надо как следует разогнаться, проехать 4—6 быстрых круга, а положенных двух мне попросту не хватает.
— Коля, многие принимают эту вашу деятельность за очередную забаву, шоу-проект, что ли. Какое место в жизни такого разнопланового человека, как вы, занимает автомобильный спорт?
— Основная работа. Жалею, что ушло одно чувство. Возбужденности от того, что ты оказался среди людей, на которых когда-то молился, читал про них книги. А сейчас они — вот, хлопают тебя по плечу, а ты весь такой возбужденный... Как жеребенок. Все это ушло. Остались самолеты, акклиматизация, тренировка, гонка... Просыпаешься, смотришь наверх и думаешь: “Блин, а чей же это потолок?” Но вы только не путайте, мне не надоел автоспорт. Просто романтика со временем уходит. Я считаю, что это вполне нормально.
...Увлекшись тачками, способными разгоняться до 300 километров в час, Николай Фоменко не перестал быть приколистом. И в начале ноября он обещает публично побрить наголо менеджера команды Марка Подольского. Почему так жестоко? Просто до начала сезона в команде случился спор: наберет или не наберет команда в сезоне зачетные очки. Фоменко утверждал, что наберет, и оказался прав. Не знаем, кто как, а мы с этим гонщиком лучше спорить не будем.
