— Не кричать. Граница рядом! — мой товарищ Лешка предостерегающе поднял руку.
— А какая граница? Наша или финская? Лучше бы, конечно, наша... — задумался я.
Дело в том, что мы заблудились. Вышли с пограничной заставы на поиски “красивого лесного озера”, до которого, по словам местных бойцов, “от силы минут 10 пешочком”. Только отшагали мы по лесной дорожке все полтора часа. Озеро нашли. Действительно красивое. Пейзаж портила только небольшая избушка с рекламным плакатом сигарет “Уинстон” на английском языке.
— Финляндия, Швеция? Как думаешь? — пошутил я, припомнив ситуацию из знаменитой комедии “Особенности национальной рыбалки”.
— Думаю, уходить нам надо отсюда... — поддержал меня Алексей. — Впрочем, поздно. Вот и комитет по встрече...
На полянку вышли два вооруженных автоматами пограничника. Со злобной служебной собачкой на поводке. Воображение нарисовало первополосные заголовки родной газеты. Самый мягкий был такой: “Коллектив проглядел изменника Родины”.
Бойцы приближались. Мы на всякий пожарный не сговариваясь подняли руки.
— Ребята, сигареточкой не угостите? — робко спросил высокий пограничник.
Некурящий Лешка вытянул у меня из кармана начатую пачку “Явы”.
Бойцы угостились, козырнули и продолжили движение.
— А ты говоришь, граница на замке... — сплюнул в сторону Алексей. — Да здесь за блок сигарет и бутылку водки хоть сутками туда-обратно бегай!
Наше путешествие на российско-финскую границу, под Выборг, началось с бутылки водки в буфете Ленинградского вокзала. А потом еще с одной, естественно, под пиво, но уже в вагоне-ресторане экспресса “Москва—Хельсинки”. В свое купе вернулись в начале четвертого утра...
Утром соседи посмотрели на нас с жалостью.
— Ребята, может, хлебушка хотите? — предложил невысокий мужчина.
— Не хотим. У нас курица есть, — отрезал Алексей.
— А знаете, тут в поездном наборе еще сгусь-сенка есть, — покосившись на свою спутницу, заметил вежливый попутчик. Так и сказал: “сгусь-сенка”...
Мой коллега, только что залпом опрокинувший пол-литра минералки, отверг и это предложение.
На вокзале в Выборге нас встречала чудная женщина Зоя. Ассистент по актерам на картине “Моя граница”, на съемки которой мы, собственно, и стремились.
— Здравствуйте! — радостно сказала Зоя.
— Здрасьте... — хмуро ответили мы, потому что болела голова и потому что приветствие было адресовано в адрес нашего попутчика, в котором мы неожиданно признали замечательного актера Гену Назарова.
— Вы ночью в ресторан ходили? — улыбнулся Гена. — Я все не спал, ворочался. Думал, вернетесь, будете двери ногами вышибать, песни кричать, продолжения банкета требовать.
— Ну что вы, Гена, — сказал мой друг. — Мы же серьезные, интеллигентные, блин, люди.
— Разрешите, товарищ капитан? Старший лейтенант Нестеров! — вскинул руку к козырьку высокий молодой человек в пограничной форме.
Капитан Шиманаев, упитанный толстячок небольшого роста, гневно посмотрел на вошедшего.
— Между прочим, лейтенант, нам доложили, что вы выехали на заставу в 12 часов дня. А сейчас уже 15.00! Я должен заниматься делами вверенной мне заставы, а не ждать, пока появится мой заместитель Нестеров...
На этих словах в соседнем помещении, где располагалась дежурная группа по охране госграницы, зазвонил телефон. И еще загудела сирена. И замигали цветные лампочки на пульте.
Солдат в выцветшем камуфляже одной рукой схватил трубку, другой — нажал несколько кнопок. Лампочки прекратили мигать, сирена смолкла.
На заставе наступила тишина.
— Уф... — вздохнул старлей Нестеров. — Еще один дубль? Тревога хоть настоящая?..
Застава им. Коробицына — застава легендарная. В том смысле, что заставы с именем Героев Советского Союза можно пересчитать по пальцам. В 1927 году пограничник Андрей Иванович Коробицын вступил в неравный бой с нарушителями. Пограничник погиб, но и диверсанты не сумели пройти на территорию некогда великой державы.
Кроме того, застава Коробицына неофициально считается образцово-показательной. Видимо, именно поэтому руководство Федеральной пограничной службы решило временно отдать ее на растерзание съемочной группе кинокартины “Моя граница”.
В основе фильма рассказ о жизни двух друзей, выпускников пограничного училища. Один из них оказался на Кавказе, в так называемой “горячей точке”. Второй — в более спокойном месте на российско-финской границе. Первый погранец (актер Антон Борисов) — человек идейный, пошел в армию, потому что есть такая профессия — “защищать свою Родину”. Второй герой (актер Данила Перов) — выходец из суперобеспеченной семьи. Человек, перед которым открыты все дороги. Пограничное училище он выбрал, чтобы вкусить романтики военной жизни, доказать себе, что он мужчина, а не просто чей-то сынок.
Съемки “Моей границы” начались в начале года. Но после трагической гибели в Сочи режиссера-постановщика Андрея Ростоцкого работу над фильмом временно пришлось приостановить. Сейчас на картине новый режиссер — Иван Соловов. За его плечами такие полюбившиеся в народе фильмы, как “Караван смерти”, “Черный океан”, “Лавина”.
Дежурный по заставе убавил звук на пульте, чтобы звонки, тревожная сирена и т.д. не мешали кинематографистам в их нелегком деле.
Старлей Нестеров, он же Данила Перов, повторяет текст. Капитан Шиманаев, он же Гена Назаров, разговорился с пограничниками, которые расспрашивают приезжую звезду о столичной жизни. Гена вкратце что-то объясняет бойцам, а потом поворачивается к Перову:
— Слушай, а о чем хоть мы кино снимаем?
— В двух словах? — ехидно улыбается Данила.
— Ага.
— Значит, я играю погранца. Мы с другом выпускаемся из училища. Он на одной заставе всех мочит, а я, стало быть, на другой. С переменным, значит, успехом. А потом мы с ним встречаемся и уже вместе всех мочим. Короче, примерно так. Хорошее кино должно получиться!
Назаров задумчиво кивает...
— На самом деле наш фильм о современной границе, — поясняет вышедший покурить режиссер Соловов. — Как известно, наши рубежи изменились в 91-м году. Граница поджалась, сдвинулась к центру России. Появились новые заставы, новые участки. Появились новые условия по охране границы, в которых служат уже новые пограничники. Образ современного бойца будет положительным. Я общался с настоящими пограничниками. Никто не жалуется на маленькие зарплаты, на сложные условия. Никто не бил себя в грудь с криком: “Я завтра уйду!” Я вас уверяю, люди живут с ощущением, что они делают настоящую мужскую работу...
— То есть вы делаете достоверное кино? Режиссеров сегодня частенько упрекают в оторванности от реальной жизни...
— Во всяком случае наш фильм не будет похож на “Таежный роман” Александра Митты. Даже в той части, что у нас пограничники не бегают в красных фуражках и с красными погонами.
— В главных ролях заняты молодые, не засвеченные актеры. Рискуете?
— Отчасти да. Но по-моему, это правильно. В России много актеров, которые кочуют из одного фильма в другой. Так не должно быть. Нет, в нашем фильме тоже будут известные имена. Геннадий Назаров, с которым вы уже познакомились, Борис Хмельницкий, Олег Вавилов, Александр Фатюшин, Аристарх Ливанов.
Оператор машет рукой, что готов к съемке. Режиссер возвращается на съемочную площадку. Данила Перов и Гена Назаров застыли — Назаров в кресле за столом (кресло противно скрипит, заставляя нервничать звукооператора), Перов у входа в начальственный кабинет.
— Готовы? — спрашивает режиссер.
— Готовы, — отвечают актеры.
— Стойте, одну секундочку. — В кабинет заходит замначальника погранзаставы. Он оглядывается и решительно идет к стене, где висит некая карта со множеством стрелочек, кружочков, штрихпунктирных линий.
Пограничник задергивает на карте специальные шторки:
— Это секретная карта. Вдруг случайно в кадр попадет...
Режиссер соглашается, кивает.
Актеры снова готовы к съемке.
— Разрешите, товарищ капитан? Старший лейтенант Нестеров! — вскидывает руку Данила Перов.
За стенкой заходится белугой тревожная сирена. Слышен топот сапог по коридору.
— ...мать! — сквозь зубы шипит кто-то из съемочной группы. — Прямо хоть объявление вешай: “Граждане нарушители, просьба отложить переход границы на несколько дней по причине съемок кинофильма”.
— В свое время вы обещали, что не будете больше снимать боевики... — продолжаем разговор с режиссером.
— Обещал. Но после гибели Андрея Ростоцкого оказалось, что картину никто, кроме меня, закончить не сможет.
— В прессе высказывались разные версии гибели Ростоцкого. Что же произошло на самом деле?
— Я был на месте его гибели... Уверен, что произошел несчастный случай. Там действительно очень скользкие камни на водопаде. Когда на них смотришь со стороны, они кажутся сухими. А рукой прикоснешься и чувствуешь — сырые и скользкие. Андрей сорвался вниз на самой вершине. Ничего нельзя было сделать...
— Проводилось официальное расследование?
— Да, прокуратура его уже закончила. Случившееся классифицировано как несчастный случай.
— Сложно работать с военными? Они больше помогают в съемках или мешают?
— Легко работать с людьми в звании от рядового до полковника. Вот генералы в больших кабинетах частенько занимаются бюрократией. Впрочем, я привык. У меня много военных фильмов за плечами. В чем сложность съемок с военными? Они внимательно изучают сценарий, после чего выделяют на картину своего консультанта. Когда я снимал “Караван смерти”, приписанный к съемочной группе генерал-консультант внес в сценарий аж 128 замечаний. Чисто теоретически я мог на них наплевать, но от военных многое зависело. Они выделяли оружие, технику, решали бытовые вопросы.
— Как вы выходили из ситуации?
— Занимались дипломатий. Мы со всеми замечаниями соглашались, но в картине ничего не меняли. В море это называется “уходить в лавировку”. То есть один дубль мы снимали специально для генерала-консультанта, чтобы его успокоить, а второй так, как планировали с самого начала. В результате один дубль стопроцентно уходил в корзину.
— Лично вам случалось попадать на съемках в критические ситуации?
— На этой картине, к счастью, нет. Самый, пожалуй, ужасный эпизод случился на съемках “Горячей точки”. Меня там взорвать умудрились. Пиротехник заложил заряд в землю и забыл, где именно его оставил. Прошло какое-то время, камеру переставили. Когда стали снимать сцену нападения басмачей на пограничников, пиротехник замкнул провода, взрыв раздался прямо под режиссерским креслом. Я полетел в одну сторону, оператор в другую, камера в третью...
Мы покидаем границу. Иван Соловов, провожая до машины, говорит:
— Жалко, что уезжаете. Завтра будем топить рыболовецкий сейнер. Его экипаж по сценарию будет уходить за границу, а пограничные катера откроют огонь на поражение. Сейнер будет затоплен.
— По-настоящему?
— В нашем кино все по-настоящему...
