Описание Нового года у коллег-публицистов часто выходит мрачное. Персонажи нажираются как свиньи, бьют друг другу морды, засыпают в прокисших салатах, а с утра ползут по развалинам в поисках рассола.
Узнавай, мол, себя, российский читатель, веселись, мол.
Мне даже неловко становится, что ни разу не спала лицом в салате. Прямо хоть специально ложись и спи — а то праздник не в праздник...
Впрочем, для правильного сна еще надо, чтобы салат прокис. А у меня они почему-то упорно не киснут. Их почему-то с аппетитом и быстро съедают. Может, салаты надо смешивать в корыте, а не в чисто вымытых салатницах?
В общем, ни я, ни многие родственники и знакомые не вписываемся в образы любимых публицистами россиян. Наверное, мы — побочная ветвь эволюции. И Новый год у нас поэтому неправильный.
Начинается он в середине ноября, когда снежные овечки еще не закрыли своей шерстью землю, но воздух уже холодный и звенящий. На таком воздухе розовеют щеки и при этом не краснеет нос — ценное сочетание.
Так вот, в середине ноября главное — не упустить день, когда в магазинах появляются елочные игрушки. Когда разом подобревшие продавщицы вносят в зал коробки с шарами, сосульками и стеклянными фигурами. Заграничные фигуры очень дорогие, на них можно просто смотреть. Наши дешевле и не хуже, их нужно покупать. Каждый год — штучки по три-четыре, самых забавных.
В прошлый раз я усыновила медведя в колпаке и с барабаном. Вид у животного антикварный. Наверное, на фабрике сохранились еще дореволюционные формы — теперь медведям такие колпаки не шьют.
А в этот раз мне понравилась старушенция в очках. Строгая. Долго разбирала надпись на коробке. Наконец разобрала: “Гувернантка”. Очень надежная гувернантка, не какая-нибудь фифа, соблазн для отца семейства, хотя и светится в темноте.
Очень интересно приобресть и баллончик с жидким снегом. Оставить его на видном месте — и за предмет немедленно схватится кто-то из домашних. Побежит к окну и нарисует снежную загогулину. Добавит ей уши, ноги, солнце сверху, тучу сбоку, короче говоря, получится оконный узор, при виде которого завтракать овсяной кашей не в пример вкуснее...
Елку тоже лучше покупать в ноябре. Маленькую, искусственную, сантиметров на тридцать. Такую славно поставить на подоконник, навесить золотые микрошишки, украсить двумя-тремя дождинками и в трудные минуты на нее смотреть. Это как бы предварительная елка, настоящую, живую — где и медведю, и гувернантке будет место — принесут позже.
В начале декабря Новый год продолжается. Он резвится на катке стадиона Юных пионеров, где совершенно нет хоккеистов с клюшками, а если кто и подсечет случайно, то потом сам пугается. Вокруг катка — сугробы и разноцветные гирлянды из лампочек. Над катком — “Рио-Рита” и “Жил да был черный кот за углом”.
Если устали ноги, можно сесть на скамейку, открыть рюкзак и достать из него термос с глинтвейном. Рецепт простой: бутылку красного сухого и красного полусладкого вылить в кастрюлю, туда же — очищенное и порезанное на дольки яблоко или грушу, ложку меда, сахар по вкусу, головки три-четыре гвоздики, корицу и ваниль. Варить на медленном огне, покипит минут десять — и готово. Впрочем, если лень, почему бы готовый глинтвейн не купить в стакане. К нему еще и горячие блины прилагаются.
Все без исключения уходят с катка счастливые — даже если до катания грызли друг друга по поводу раскиданных носков и неприготовленных сырников.
Когда сугробы окончательно распушатся, наступает время делать кормушку для птиц — поди найди под снегом пропитание. Берется обычный пакет из-под сока, с двух “фасадов” вырезается по окошку — так, чтобы ото дна была пара сантиметров. К верху посередине приделывается веревка. Хочешь — к форточке привяжи, хочешь — к раме на лоджии. Внутрь — пшено, гречку и так далее.
Минут через пятнадцать, если, конечно, место у вас птичное, прилетят синицы. Снегирь прилетит — вообще здорово. Потом и воробьи появятся. Вороны всем будут завидовать: зависать над кормушкой, как птеродактили, на секунду, и рушиться вниз с хихиканьем. Коробка легкая, воронам за нее лапами не зацепиться.
Придешь с катка — и вот тебе Новый год дома: на подоконнике — елка, на стекле — загогулины снежные, за стеклом — воробьи с синицами.
Проходит еще неделя, а значит, пора искать другую птицу, для более прагматичных целей. Гуся искать. Гусь с яблоками на Новый год — это святое. Но вот какой именно гусь?
Бывает венгерский, в пакете и с аккуратно сложенной внутри печенкой. Но в последние годы больше полюбила я гуся рыночного. На Царицынском рынке, если повезет, можно застать дородную девушку из Рязани, в белом халате и голубой косынке. Во второе воскресенье декабря она привозит трех гусей — ни более и ни менее. Один очень крупный, другой средний, третий маленький, можно сказать, подрощенный гусенок.
Девушка обстоятельно поведает, что за характер был при жизни у каждого, шипели ли на прохожих, какого цвета было оперение. Девушке питомцев, с одной стороны, жалко, с другой — она понимает, что гусиная судьба — быть зажаренным и съеденным. Погорюет красавица, погорюет, да и взвесит самого большого гуся. И давай перемигиваться с кавказцем, который вечнозеленым виноградом торгует.
А гусь до 31 декабря помещается в морозильник, но перед этим домочадцы его разглядывают и цокают языками: экое, мол, чудище, и за неделю не уешь. Ошибка! Два дня — не больше.
Да, еще гусю для пущей торжественности дается имя. Венгерцу — к примеру, Иштван, рязанцу — Варфоломей либо Епифан.
Жарить Епифана стоит минимум часа четыре, чтобы вытопился весь жир. Мужскую часть семьи лучше занять полезными делами, иначе она каждые пятнадцать минут лезет в духовку с вопросом: “Разве еще не готово?”
Всего неделя до тридцать первого осталась. Значит, муж принесет живую елку. Приносящий елку желательно должен быть весь в снегу, отряхивать его на пороге с себя и с еловых лап. Тут, конечно, суета, шум-гам, дайте скорее в прихожую тряпку, а где подставка — в шкафу, нет, на балконе, держи елку, я завинчиваю, ох, как же она пахнет!
Ночью елка шевелится и продолжает пахнуть — как будто спишь в лесу. А на следующую ночь на ней уже будут светиться игрушечная гувернантка и шар с нарисованным ангелом.
За год игрушки, которые жили на верхней полке в шкафу, забываешь, поэтому их очень приятно снова разглядывать и вспоминать: “А помнишь, когда мы купили медведя, пошли пить горячий шоколад с пирожными?”
Последняя неделя — самая ответственная. Надо выбрать подарки и где праздновать.
Можно у Коли, посреди волшебного парка, в старом доме, где живут две собаки, четыре кошки и несчетное количество детей. Недавно Коля нашел дымоход и устроил в доме камин — в нем очень удобно делать шашлыки, а гуся принесем с собой уже готового. Правда, после гуся будет трудно кататься с гор на попе. А горы в парке знатные!
Можно праздновать в бане у Ипатьича. Сорок километров от Москвы, зимний лес, лунища, спускаешься по лестнице к замерзшему пруду — а над ним избушка, дым из трубы, внутри потрескивает печь и урчит самовар.
Можно и к себе гостей позвать. Кроме гуся накормить их фондю — когда каждый сам себе в специальном котле на спиртовке жарит кусочки мяса. Все так увлекутся, что, когда на экране президент, нахмуря брови и поджав губы, пригрозит: “С Новым годом!”, — его даже не заметят.
И никто особо не напьется, тем более не подерется, тем более не испортит салат. Ну, может, один гость взгрустнет на балконе, так на то и придуманы фейерверки и бенгальские огни, чтобы разгонять грусть.
А утром я наверняка среди прочего найду под елкой те пушистые тапки с глазами и хвостами, которые мне на днях слишком строго запретил купить муж. Значит, он потом их сам купил. В таких тапках первого января очень уютно читать “Мумми тролля” и доедать гуся.
На каток, пожалуй, завтра. Или послезавтра. До тех пор, пока не настанет время играть в весну.
