В довольно позднее время неожиданно замурлыкал один из мобильных телефонов. Простой русский олигарх, президент Генерального семейного банка Сергей Ильич Капуста привычно постучал себя по карманам: какой же из шести?
Один из шести ответил ноктюрном “К Элизе” Бетховена.
Капуста вздрогнул: кто же это звонит в такой час, номер-то засекреченный, знают только на самом верху... По телу пробежала внутренняя дрожь: может, не брать трубку, от греха подальше, но Бетховен не унимался...
Сергей Ильич тяжело вздохнул: чему быть, того не миновать, — на всякий случай перекрестился и не без опаски взял телефон. Нажал на кнопку:
— Капуста слушает...
— Нет, это я слушаю, узнал меня, понимаешь?
Сергей Ильич обомлел:
— Б-Борис Н-Николаевич, г-господин президент, это вы?
— Я, я, Сереженька, понимаешь, только какой я тебе, к черту, господин, забыли, понимаешь, хорошее наше слово — товарищ...
— Да-да, т-товарищ президент, — поспешно поддакнул Капуста, а сам почему-то невольно усомнился — закралось подозрение: может, это и не Ельцин вовсе, может, ЦРУ блефует, хотя голос похож, в общем-то похож...
В трубке раздался ехидный смешок:
— Что, Сережа, думаешь, тебя “Куклы” разыгрывают, — да мы этого Шандарховича на днях в Массуду послали, понимаешь...
— В смысле, в смысле сослали, — непроизвольно вырвалось у Капусты, — в Сибирь?..
— Ну ты скажешь, Сережа, — что он, декабрист, что ли, какой? — опять послышался смешок. — Для таких волосатых, в смысле — кучерявых, есть Земля обетованная, понимаешь...
— По-ни-маю... — Капуста тоже позволил себе хихикнуть, после чего почти искренне воскликнул: — Вот что значит страна подлинной демократии!
— Да, страна, понимаешь, подлинная, демократия опять же, — ласково подхватил голос, похожий на голос президента, — а я вот смотрю, Сереженька, ты все такой же восторженный, жизнерадостный, как в те застойные времена на Кавказе...
— Б-Борис Н-Николаевич, товарищ... — опешил Капуста, — а в-вы разве меня помните?!
— Ну как же забудешь такого красавца, понимаешь, — продолжил голос, еще более похожий на голос президента, — ты же тогда после комсомола в Ессентуках трикотажной фабрикой командовал — и как командовал, всем, понимаешь, хватало: и партии, и милиции, и даже народу...
— Точно! — не без гордости выпалил Капуста.
— А как меня на краевом совещании по обмену передовым опытом встречал, — продолжил голос, совсем похожий на голос президента, — помнишь нашу рабочую поездку в молодежный лагерь “Подснежник”?
— Ну-ну, в общих чертах... шампанское, шашлык... — промямлил Капуста, напряженно думая: а вдруг это все-таки не голос президента, вдруг чья-то злая шутка или — хуже того — провокация...
На что голос, совсем похожий на голос президента, напел фальцетом:
— Комсомолки-доброволки...
— Доброволки-комсомолки... — Капуста вынужден был тоже перейти на фальцет и в сей миг внезапно сообразил: вот он, удобный случай расставить все точки над “i”. Достаточно задать голосу (ну, разумеется, не голосу, а обладателю голоса) контрольный вопрос, вопрос, как говорится, на засыпку — а таковой имелся, и еще какой!
— Г-господин президент, то есть, тьфу ты... товарищ, — сбивчиво начал Капуста, — вы только правильно поймите... хм, вы случайно не помните, как звали ту доброволку, то есть — тьфу ты — комсомолку, которая вам больше всех понравилась... хм?..
— Хм, а как же, — после короткой паузы весьма жизнерадостно ответствовал голос, — у этой доброволки, то есть — тьфу ты — комсомолки, было достаточно редкое имя, понимаешь, хм... Ванна, то есть — тьфу ты — Васса, запутал ты меня совсем, понимаешь...
И от контрольного вопроса ничего не осталось: девушку действительно звали Васса.
И это был голос — вылитый голос президента:
— А я смотрю, Сережа, ты еще и бдительный, — такие кадры нам нужны, ох как нужны!
“Вот он, долгожданный миг, вот она, счастливая звезда, — быстро сообразил Капуста, — недаром предсказывала бабка Акулина”, — и скромно, но твердо произнес:
— Борис Николаевич, вы не поверите, готов работать на любом посту, куда назначите: хоть министром финансов, хоть председателем правительства...
— Ну, ты это того, погоди, — немножко опешил вылитый голос президента, — отчего же не поверю, понимаешь, но сейчас у меня к тебе другое предложение...
— Весь во внимании... — еще более скромно заявил Капуста.
— Значит так, Серега, собирайся и прямиком ко мне! Посидим, понимаешь, поточим лясы, вспомним молодость...
— Я готов, уже готов! — преувеличенно бодро, как на комсомольском митинге, отрапортовал Капуста и уточнил: — А куда ехать — в Кремль?
— В Кремль, в Кремль, — передразнил вылитый президентский голос, — все вам в Кремль хочется, а чего там делать-то, там одни призраки, понимаешь, и пустые бутылки. Ты ко мне давай на дачу дуй, в Горки-9, здесь повеселее...
— А у меня дача в Горках-10, — на свое собственное удивление похвалился Капуста, — так что мы, выходит, почти соседи...
— Да я в курсе, мне доложили, понимаешь, но ты, Серега, не тяни, время-то позднее, дуй быстрее...
— Уже дую! — выпалил Капуста. — А форма одежды какая — парадная?
— Да какая, к хренам, парадная — надоели эти галстуки, понимаешь, белые сорочки, ты оденься попроще, ну джинсы, свитер...
— Понял, понял, — в этот момент Капуста попытался удержать свой язык, но не успел: — А как у нас сегодня по этикету: с женами или без?
— А на хрена они нам нужны вместе с этим этикетом — начнутся разговоры про политику, водку не пей, анекдоты не рассказывай, так что сегодня — без жен, по-холостяцки...
— С комсомолками, с доброволками? — Капуста опять не успел удержать свой язык.
— Экий ты горячий, Сережа, сегодня у нас с этими самыми... хм, не получится, сегодня у нас ожидается другая парочка, хм... понимаешь, из-за бугра...
— Что, с нетрадиционной ориентацией?.. — Капуста готов был прикусить свой подлый язык.
— А ты, кажется, испугался, — в трубке послышался смешок, — да ты не бойся, ориентация у нас одна, понимаешь, прямая, как линия партии, и у этой парочки тоже, но парочка эта сильно засветилась в глазах мировой общественности, поэтому будет у меня инкогнито, усек?
— У-сек, — только и смог выдавить Капуста, но, собравшись с духом, продолжил: — А на чем лучше приезжать: на “Мерседесе” или на “Бентли”?
— А ничего ты не усек — “Бентли”, понимаешь, — смешок принял ехидные нотки, — я же сказал, инкогнито, чтобы никто не догадался, а то разразится международный скандал...
— Тогда на чем же добираться? — растерялся Капуста. — Под землей, что ли?..
— Вот именно... — смешок принял довольные нотки, а Капуста растерялся совсем. Голова пошла кругом.
— Н-ничего не понимаю, под землей — каким образом?
— Каким-каким, понимаешь, — как на метро...
— Так откуда же у нас в Горках метро? — вконец озадачился Капуста.
— Откуда-откуда? А ты подумай, догадайся...
В ответ Капуста пробормотал что-то невнятное — что-то насчет магнитных бурь...
— Все на вас, молодых, магнитные бури влияют, понимаешь, к-хе, к-хе... А вот президент, то есть я, позаботился и распорядился между нашими дачами проложить отдельную подземную ветку, чтобы нам, так сказать, было удобнее общаться...
— Не может быть, — опешил Капуста.
— Может-может, Сережа, ты давай быстрее одевайся — и на свежий воздух. Там, понимаешь, найдешь засекреченный объект, надеюсь — сообразишь... — В трубке запищали короткие гудки.
Капуста поспешно натянул джинсы, затем — свитер, а вот какие выбрать часы? Надо заметить — это была маленькая слабость Сергея Ильича. Ну любил он часы: были у него и “Франк Мюллер”, и “Патек Филипп”, и, разумеется, всякие другие — золотые и платиновые, — но сейчас, на свое собственное удивление, он почему-то надел наши, “Командирские”, которые до этого в жизни не надевал, но что-то подсказывало ему о правильности выбора... После чего Сергей Ильич облачился в волчий полушубок и вышел на крыльцо дачи. В воздухе ощущался легкий морозец. Ярко светила полная луна, даже сильнее, чем неоновые фонари. Тени от голубых елей мерцали на снегу. Сергей Ильич постоял, поежился и решил пройтись по своим владениям. Надо сказать, владения были немаленькие — почти гектар.
Под ногами поскрипывал снег. Вокруг не было ни души, но Капуста твердо знал: рядом незримо присутствовала надежная охрана. Возможно, вон в том сугробе или вон за той сосной... “Но что это за засекреченный объект? — подумал Капуста. — Вероятнее всего — это вход в метро, ну в подземный туннель...” И обомлел... Впереди, метрах в пятидесяти, виднелся какой-то неопознанный, возможно, летающий объект.
Капуста не спеша приблизился и от удивления присвистнул: нет, это была не летающая тарелка, это была обычная будка платного биотуалета. Такие будки ярко-голубого цвета в последнее время появились в центре Москвы. “Ну откуда на территории моей дачи взялся этот ширпотреб? — почесал затылок Капуста. — Может, кто-нибудь из друзей подшутил? — И тут его осенило: — А что, если это и есть вход в так называемое метро?.. Вот это конспирация!” — восхищенно отметил Капуста.
На дверце будки — на русском и на английском языках — было написано: “Туалет платный. Вход — 1000 долларов”.
“Вот это сильно, — обалдел он, — лучше описаться, да и...” — Но выбора у него не было, и он нерешительно стукнул по дверце. На его удивление, из-за нее раздался скрипучий металлический голос:
— Фамилия?
— Чья? — растерялся Капуста.
— Ну не моя же, — сухо кашлянул голос.
— Капуста... — ответил Капуста.
— Имя-отчество?
— Сергей... Ильич...
— Заходите!
Дверца открылась.
Капуста с трудом протиснулся внутрь и оказался в кабине лифта.
— Деньги вперед! — строго сказал мужчина в камуфляжной форме с черной маской на голове.
— А может, потом? — попробовал отшутиться Сергей Ильич.
— Потом не получится! — и не думала шутить маска.
— А кредитные карточки принимаете? — едко обронил Сергей Ильич.
— Только наличные! — Маска даже не обратила внимания на его недовольный тон.
— А если рублями?.. — попробовал закинуть удочку Сергей Ильич.
— Деревянные не принимаем, — проскрипела маска и почему-то злорадно хихикнула.
Ничего не оставалось: пришлось раскошелиться, и раскошелиться — валютой...
— Вот так бы сразу, — опять проскрипела маска и внимательно посмотрела Капусте в глаза. — А теперь — спать, быстро спать, немедленно спать.
И в ту же секунду Сергей Ильич потерял сознание...
Очнулся он от чьего-то до боли знакомого голоса:
— Что-то ты, Сереженька, до меня долго добирался, понимаешь!
Капуста с трудом открыл глаза, посмотрел по сторонам...
Находился он, по всей видимости, в каком-то подземном бункере — потому что окон не было. На стенах — картины в дорогих золоченых рамах, на полу — роскошные ковры ручной работы, а в центре бункера возвышался огромный круглый стол, и, что странно, сам он — Сергей Ильич — сидел в кресле за этим столом, и, что еще более странно, напротив сидел не кто-нибудь, а сам господин президент, товарищ Ельцин...
— Б-Борис Н-Николаевич, го... тов... это вы? — Капуста ущипнул себя за ухо, но Ельцин не испарился. И хотя одет он был по-простому: спортивный костюм и домашние тапочки, — важность превалировала во всей его мощной фигуре.
— А что, не узнаешь меня, понимаешь: я двойников не терплю, они все такие скучные...
— Да, вы гораздо веселее, — в тон ответил Капуста, а сам украдкой бросил взгляд на левую руку президента, точнее — на ее кисть...
Сомнения рассеялись: скорее всего это был президент.
— Так что же ты, Сережа, задержался, водка, понимаешь, скучает, селедка томится...
— Да охранник пропускать не хотел, — напрямую брякнул Капуста, — уж очень он э... бдительный...
— А что же ты хотел, понимаешь, он еще при Сталине состоял, фамилия его — Дурематов, старый опытный чекист, такого на мякине не проведешь, такого, понимаешь, не купишь...
— А за что же он с меня тысячу слупил, Борис Николаевич? — не удержался Капуста.
— Какую такую тысячу?..
— Ну, “зеленую”, при входе в туалет...
— А, эту... ну, это традиция, понимаешь, раньше говорили — на нужды партии, теперь — понимаешь, семьи...
— Семья — превыше всего! — не замедлил с чувством воскликнуть Капуста.
— Вот именно! — Указательный палец правой руки президента воинственно погрозил неизвестно кому. — Да хватит уже про это, что-то мы, Сережа, отвлеклись от главной темы — давай, понимаешь, быстрее тяпнем по маленькой...
— А как же гости? — напомнил Капуста.
— Какие гости?
— Ну эти, инкогнито...
— Инкогнито?
— Ну, из-за бугра...
— Ах, эти, из-за бугра, — эти будут с минуты на минуту, еще успеют надоесть, так что не тяни: струны, понимаешь, горят, давай наливай...
— Борис Николаевич, а вы как будете? Может, под икорочку? — угодливо спросил Капуста, наполнив рюмки “Президентской” водкой.
— А я после первой, Сережа, не закусываю, я ее, понимаешь, запиваю рассолом...
— Вот это грамотно... — только и смог выдавить Капуста.
— А я вот смотрю, у тебя получилось — неграмотно, понимаешь, тару маленькую выбрал...
— Так ведь сами сказали, Борис Николаевич, — по маленькой...
— А у меня “по маленькой” — это не меньше полстакана, понимаешь, — давай вон в фужеры наливай!
— Понял-понял, — сейчас исправлюсь... — Капуста с готовностью наполнил фужеры.
— Вот это другое дело, понимаешь, — ну, давай за встречу!
— За встречу! — Капуста от чувств чуть не свалился с кресла.
— Да ты закуси-закуси, ты еще молодой, понимаешь, я-то боец испытанный...
— Борис Николаевич, я, как и вы, — Капуста преданно посмотрел на президента, — после первой не закусываю, тоже с рассолом...
— Молодец, Сережа! Ну давай, понимаешь, наливай, не нарушай русский обычай...
— Ни в коем разе! — и далее Капуста с бутылкой в руках вдохновенно процитировал: — Между первой и второй — промежуток нулевой...
— Неплохая заявка, понимаешь, это что, народное или ты сочинил?
— Честно сказать, Борис Николаевич, — Капуста умело наполнил фужеры, — это я в одной забавной книжонке прочитал, про похождения алкоголика Синюшкина...
— Про алкоголика Синюшкина, понимаешь, — про меня писать нужно...
— Так уж сколько написано! — Капуста посмотрел на президента по крайней мере как на апостола. — И сколько еще напишут!..
— Понапишут всякого, щелкоперы желтые. — Президент хмыкнул. — Ну а этого-то как фамилия, понимаешь, который про Синюшкина...
— Этого, кажется, Шеянов...
— Не слыхал, — буркнул президент, — не докладывали, ну а есть у него что-нибудь там про третий тост, понимаешь...
— Вроде есть, — Капуста поспешно наполнил фужеры, — но я вам, Борис Николаевич, скажу еще более честно: у меня есть тост и получше...
— Так ты что, Серега, — Президент нахмурил брови, — тоже, понимаешь, сочиняешь?
— Только один раз... — Капуста скромно потупил глаза.
— Ну давай, понимаешь, валяй, послушаем...
Капуста еще скромнее потупил глаза:
— Третий тост, как и каждый тост: президент наш — будь здоров!
— Эх ты хватанул! — Ельцин даже подпрыгнул в кресле и не спеша осушил фужер. — Да тебе, как Михалкову, гимны писать: как складно, понимаешь, получилось...
— Если поручите, — Капуста в ответ махом осушил свой фужер, — не откажусь, возможностей, надеюсь, хватит!..
И в этот момент за спиной Сергея Ильича раздались аплодисменты и возгласы на плохом русском языке: “Мы тоже хотим есть, сорри, пить... за здоровье президент...”
Сергей Ильич медленно обернулся и в прямом смысле обалдел: в трех метрах от него стоял американский президент Билл Клинтон и лучезарно улыбался, а рядом с Биллом вертелась какая-то смазливая дамочка и хлопала в ладоши.
Капуста по привычке ущипнул себя за одно ухо, потом за второе, но от этого парочка только приблизилась.
На Клинтоне был дорогой вечерний костюм, а дама была одета в шикарное платье с декольте — на ней блистали бриллианты, и она источала сладкий пряный аромат.
Капуста испуганно отпрянул и торопливо посмотрел на нашего президента. А Ельцин уже поднялся из-за стола и широко развел руки:
— Билли, дружище!
На что Клинтон улыбнулся еще лучезарнее и тоже развел руки:
— Бэн, май фрэнд!
И два президента крепко обнялись, причем Ельцин стиснул Клинтона так, что улыбка исчезла с лица последнего. Затем Борис Николаевич шаркнул ножкой и галантно поцеловал даме руку:
— Зовите меня просто Боря, или лучше — Бэн!
Дама, в свою очередь, состроила жеманный вид и сказала с легким акцентом:
— А мой имя Моника...
— А фамилия? — как-то загадочно спросил Ельцин.
— Левински... — так же загадочно ответила дама.
После чего взоры всех присутствующих устремились на Капусту. Он поспешно вскочил из-за стола:
— Капуста, Сергей Ильич, — и смущенно добавил, — или лучше Сережа...
— Вы есть райтер? — с каким-то нездоровым блеском в глазах поинтересовалась дама.
В ответ Капуста недоуменно пожал плечами: чего она хочет? Но дама не отстала:
— Ну как это по-вашему: вы будет... писат-тель...
— Будет, будет! — Наш президент одобрительно похлопал по плечу растерявшегося Сергея Ильича. — А пока он есть банкир...
— Олигарх? — нездоровый блеск в глазах дамочки усилился.
— Олигарх — это иностранное слово, понимаешь, — укоризненно заметил Борис Николаевич, — а мы выражаемся так: банкир!
— Банкир, — не замедлил подтвердить Капуста. Но, видимо, и это слово имело за рубежом большой успех, потому что дама аж вся вспыхнула, а Клинтон крепко пожал Сергею Ильичу руку:
— Интересный у вас фамилия!
— Народная! — не растерялся Капуста.
— Ну, хватит церемоний, понимаешь, надоела эта официальщина, сегодня мы по-семейному, — наш президент как бы намекнул на свою форму одежды, — давай, понимаешь, за стол...
И за столом воцарилось шумное веселье.
В первую очередь выпили за здоровье президента почти дружественной нам страны, во вторую — естественно, за здоровье нашего президента, в третью — что еще более естественно, за этот пышный яркий заморский бутон, затем дошла очередь и до Сергея Ильича — подающего надежды литератора и олигарха, то есть, тьфу ты, по-нашему — банкира... А потом уже пили и за спаянную дружбу между нашими странами, и за совместный полет на Марс, и дошли до того, что выпили за объединение Палестины с Израилем, вспомнили борьбу со СПИДом и вернулись к распустившемуся во всей красе цветку...
Причем отличился Капуста — откуда только бралось:
— За лучезарный цветок — бриллиантовый коготок...
Иностранные гости, кажется, поняли. Особенно Моника, ибо она оставила на щеке Сергея Ильича жирный след от губной помады.
Потом еще за что-то пили и дошли до анекдотов. Здесь инициативу взял на себя наш президент:
— Есть секс нормальный, есть, понимаешь, гормональный, есть, извиняюсь, ненормальный... А это секс электоральный? Загадка, понимаешь, получилась... — и он хитрым взором окинул всех присутствующих.
Клинтон недоуменно посмотрел на Сергея Ильича. Сергей Ильич, в свою очередь, недоуменно посмотрел на Клинтона, а все их сомнения уверенным тоном рассеяла Моника:
— Это есть выборы... — и добавила: — У меня свой загадка про один юнош. — Глаза ее наполнились мечтательностью. — Он попытал меня насиловать извращенный форма Овальном кабинете. Я прошу — давай еще, он отказ, сослался потенцию. Я анонировала импичмент. Юнош почти кончил... — И Моника с этаким коварным прищуром посмотрела на мужчин, как бы призывая отгадать имя героя-любовника.
Ельцин и Капуста скромно потупили глаза, а в это время, на их удивление, Клинтон немножко раздраженно выкрикнул:
— Я знай анекдот о свой персон лучше!
— Браво! — Моника один раз хлопнула в ладоши и послала Клинтону горячий взгляд, от которого Клинтон даже как будто возбудился.
— Май френд спрашивает меня: Билли, почему ты так саксопильно играй на саксофон? Я отвечай: хочу кончать на лирической ноте...
Ельцин и Капуста дружно зааплодировали.
Моника чуть скривилась.
Наступила неловкая пауза.
Пришлось ее заполнить очередным тостом, емким и коротким: “Искусство — не пропьешь...”
Далее — за любовь!
Опять наступила небольшая пауза.
Нарушил ее наш президент:
— А ты что, Сережа, пригорюнился, понимаешь, ни одного анекдота, что ли, не помнишь?
— Да что вы, Борис Николаевич, — встрепенулся Капуста, — в этом смысле я ходячая энциклопедия, как Пал Палыч Бородин!
— Энциклопедия, понимаешь, ходячая, Бородин, понимаешь, — тогда давай валяй!
— А про вас можно? — Капуста прямо ошалел от своей смелости.
— Про меня, понимаешь, — чуть опешил наш президент, — а ты хорошо подумал, понимаешь, тут зарубежные гости, анекдот-то хороший?
— Вроде хороший, — замялся Капуста.
— Вроде... — Ельцин покачал головой. — Ну давай, понимаешь, рассказывай, а там поглядим...
Сергей Ильич собрался с духом и задушевно начал:
— Было это во времена перестройки, еще до путча. В семье Михаила Сергеевича Горбачева родился внук. Ну и Раиса Максимовна решает, кого пригласить на именины. “Надо, — говорит, — обязательно министра обороны Язова, вместе с ним министра финансов Павлова, ну и... Ельцина”. “Ельцина? — Михаил Сергеевич подумал, что ослышался. — Так он же нам все испортит...” “Миша, слушай ты меня, — Раиса Максимовна слегка пожурила мужа, — главное — начать, и тогда будет консенсус...” Ну на том они и порешили...
Капуста мельком взглянул на лицо нашего президента — оно ничего не выражало, зато заграничная парочка заинтригованно улыбалась, и это в какой-то мере поддержало Сергея Ильича. Он продолжил:
— Ну, значит, собрались в гнезде Горбачевых долгожданные гости. Стоят у кроватки малыша. Первым дали слово, как и положено по статусу, министру обороны. Язов и говорит: “А я знаю, кем будет внучек!” “Кем же?” — вырвалось у Горбачева. “Военным! — отвечает Язов. — Скорее всего — маршалом!” “Почему?” — удивился Михаил Сергеевич. “А смотрите, как ножками неугомонно марширует, — поясняет Язов, — туда-сюда, туда-сюда, истинный маршал...” Вторым выступил Павлов: “Мне предвидится другая стезя младенца. Он будет финансистом, по всей видимости — министром финансов...” Настал черед удивиться Раисе Максимовне: “Вы в этом уверены?” “А как же! — заверил Павлов. — Смотрите, как ручками к себе загребает...” Дошла очередь и до Ельцина. Все насторожились. Ну и Борис Николаевич уверенно заявляет: “Быть вашему внуку политиком!” “Это с какой же стати?” — в один голос протянула чета Горбачевых. “А смотрите, — показывает Ельцин, — описался, обкакался, а как обнадеживающе улыбается, почти как нобелевский лауреат...” Вот “консенсус” и не состоялся! — Капуста чуть улыбнулся.
Первым громогласно расхохотался наш президент:
— Ну ты, Серега, молодец, загнул, понимаешь, этот анекдот я не знал, черкани-ка ты мне его...
Когда американские гости закончили смеяться, то тоже попросили изложить им на бумаге эту поучительную историю: “Мы будем ее издать...”
— Ждите! — Ельцин заговорщицки подмигнул Капусте. — Мы вышлем вам ее, понимаешь, факсом...
И на этой светлой ноте застолье продолжилось.
Всем уже было очень даже хорошо.
Ельцин с Клинтоном обменялись комплиментами, хлопнули по рюмочке “Русской” и теперь чисто по-мужски обнимались, а Моника как-то странно посматривала на Сергея Ильича и подталкивала его под столом ногой...
“Чего она хочет, чего добивается, — пытался сообразить Капуста, — бабенка она, конечно, ничего, в теле, но так и до международного скандала рукой подать...”
На всякий случай Сергей Ильич немножко отодвинулся, но Моника рассеяла его смутные подозрения — выяснилось, ей всего лишь хотелось выпить на брудершафт, так сказать, за лучезарный цветок, за бриллиантовый коготок...
Капуста слегка покосился на нашего президента, на что тот одобрительно хмыкнул:
— Брудершафт, понимаешь, так брудершафт!
И надо заметить, брудершафт был будь здоров: на какую-то долю секунды Капуста даже потерял сознание и лишь после вернулся на землю обетованную.
И надо добавить, что этот брудершафт произвел сильное впечатление и на американского президента, потому что он вдруг заторопился на другую сторону планеты, в Белый дом, и предложил по русской традиции выпить — на посошок!
— На посошок так на посошок! — поддержал наш президент. — По традиции, понимаешь, по полной... — И налил всем водки, поровну, ровно по фужеру. И, как и положено русскому президенту, ждать себя не заставил.
Вторым был на финише Капуста. Моника поморщилась-поморщилась — и в два глотка осушила фужер, а вот на Билла было больно смотреть: как будто он играл на саксофоне похоронный марш...
За это время Сергей Ильич успел популярно объяснить Монике, что такое “посошок”: стакан на прощание — ну это в переносном смысле, а в прямом — палка, посох в дорогу... И, кажется, Моника прекрасно разобралась в оттенках русского языка, ибо на щеке Сергея Ильича засиял новый след от губной помады.
— Ну хватит, понимаешь, лизаться, — поморщился Ельцин, — завтра, понимаешь, на работу, будем прощаться...
Клинтон смачно икнул — и на этой мажорной ноте завершилась сия неофициальная, можно даже сказать — подпольная встреча.
Зарубежная делегация собралась уходить, но тут в лучшей мере проявил себя Капуста: он широким жестом набросил на плечи Моники свой волчий полушубок, а с Клинтоном обменялся часами — “командирские” на золотой “Ролекс”. “Ченч”, как говорится, по-русски! И, что важно, “консенсус” состоялся...
Расстались Билли и Сергей, словно давние приятели, которым было что вспомнить.
— Ловко это у тебя получилось с часами, Сережа! — Ельцин даже как будто похвалил Капусту. — Билл, понимаешь, глазом не успел моргнуть...
— А что делать, Борис Николаевич, — Сергей Ильич состроил виноватый вид, — в трудных условиях пополняем золотой запас страны...
— Вот я и говорю, Сереженька! — Ельцин дружески похлопал Капусту по плечу. — Приглянулся ты мне, понимаешь, видный, как и я, девкам нравишься, с юмором опять же, выпить мастак, голова на плечах, а если тебя, понимаешь, повыше двинуть?!
— Справлюсь! — не задумываясь, ответил Капуста и преданно посмотрел президенту в глаза.
— Ну а если, понимаешь, на самый верх?! — с величественным видом Ельцин воздел перед собой руки.
— Это к-куда же, Б-Борис Николаевич? — вполне серьезно растерялся Капуста.
— Куда, куда, на кудыкину гору, — как бы подначил Ельцин, после чего торжественно добавил: — Да хочу вот, Сереженька, сделать тебя, понимаешь, своим приемником, то есть, тьфу ты, преемником, как думаешь — осилишь?
Капусте в первый момент не хватило воздуха, но через пару секунд он уже вновь преданно смотрел на президента:
— Думаю, выдюжу, Борис Николаевич!
— Ну что ж, понимаешь, другого ответа я от тебя и не ожидал, — вполне официально заявил Ельцин, — утром, понимаешь, пообщайся с телевизором...
И в этот момент что-то непонятное произошло с Сергеем Ильичом. Его вдруг подхватила какая-то неведомая сила и понесла ввысь. Зазвонили колокола. Внизу остались люди, дома, деревья, Кремль. Затем — облака, златокудрые младенцы, бородатые старцы. Замерцали звезды. Захватывало дух. И было так хорошо...
— Сереженька, да спустись ты на землю, а то все проспишь!
Капуста с трудом открыл глаза.
Рядом стояла любимая жена Галя. На журнальном столике — виски. Работал телевизор. С экрана улыбался Президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин:
— Дорогие россияне! Соотечественники! Сегодня утром, 31 декабря 1999 года от Рождества Христова, я официально объявляю имя своего при... кхе-кхе... преемника...
Сергей Ильич весь напрягся, а потом с ним чуть не случилась истерика, потому что Ельцин назвал совсем другую фамилию...
— Ну как же так, Бэн, — в полусне, в полуяви вопросил Капуста, — ты же обещал мне, мы же вместе гуляли...
На что Борис Николаевич чуть грустно ответил из телевизора:
— Прошу любить и жаловать Владимира Владимировича, понимаешь...
Сергей Ильич не хотел в это верить: вот сейчас ущипну себя — и проснусь, а на левой руке — золотой “Ролекс” от Клинтона.
Сергей Ильич ущипнул себя — и никакого “Ролекса”.
Вот тебе, понимаешь, приемник, то есть, тьфу ты, — преемник...
Но, что самое странное и удивительное, буквально через месяц Капуста получил из Америки книгу Моники Левински “В объятьях русского зверя” с автографом.
Кто знает, может, ей пригрезился аналогичный сон?!
