Актер, музыкант, футболист, мушкетер. Все это — привычный нам джентльмен в черной шляпе Михаил Боярский. Этот головной убор Михаил Сергеевич не снимает уже более 10 лет.
Однако в беседе с корреспондентом “МК-Воскресенья” легенда советского кино шляпу снял. “Скоро в футбол играть, пусть привыкают”, — пояснил он. Решив, что без головного убора Михаил Сергеевич помолодел и стал более привлекательным, “МК” обрушил на Боярского целую кучу вопросов. Эту атаку тезка первого и последнего Президента СССР выдержал с достоинством настоящего мушкетера.
— Неожиданно видеть главного мушкетера страны на футбольном поле...
— Да, я не просто большой болельщик, но и игрок. Конечно, времени для футбола практически не остается, но стараюсь играть. Дружу со всеми музыкантами, которые увлекаются футболом. Играю в основном в нападении: мне это ближе по духу.
Правда, за весь свой футбольный стаж забил только один гол — Кирсану Илюмжинову. Играли в Элисте. Это было потрясающе: мы с Харатьяном были в нападении и заколотили ему такой мяч!..
— Приближаются выборы в Думу. Как и в прошлый раз, намерены в них поучаствовать?
— Вполне возможно. Если пригласят — конечно, пойду. Дело в том, что артисты настолько плохо разбираются в политике, что для них это просто обычные коммерческие концерты. За такие концерты неплохо платят, а артистам все равно — кто, от какой партии...
— Ходит много слухов о вашей дружбе с президентом...
— Когда я познакомился с Путиным, его мало кто знал. Я ехал на машине, подъехал к ГАИ и заметил, что мне мигает фарами “Вольво”. Притормозил на обочине. “Вольво” остановилась, и из машины вышел Владимир Владимирович: “Куда вы едете?” — “На дачу”. — “И я на дачу”. — “Может, ко мне заедете?..”
Раньше у меня отношения с Владимиром Владимировичем были просто дружеские. Сейчас все сложнее, потому что он — президент, да и со временем у него туговато. Честно говоря, сказать, что мы дружим, нельзя... Хотя на авторучке, которую он мне подарил после нашей встречи, написано: “Моему другу, Михаилу”.
Обычно я не афиширую наше знакомство. Но честно признаюсь, что, уже будучи президентом, Путин был у меня дома, и мне это польстило.
— Зрители до сих пор ассоциируют Михаила Боярского с Д’Артаньяном. Признайтесь, вам близка мушкетерская эпоха?
— Сложно сказать... Скорее мне близка романтическая литература той эпохи, ведь тогда была самая настоящая романтика. Не было ни зубных врачей (это самое страшное в жизни Боярского. — Авт.), ни всего остального... Представьте, что бы случилось, если бы в России сейчас всем выдали шпаги! Скинхеды отдыхают...
— Как вам дается мушкетерская слава тридцать лет спустя?
— Я как раньше не очень обращал внимание на это, так и сейчас не обращаю. По жизни пытаюсь быть незаметным. Нахожу различные способы, чтобы избегать ненужного внимания. Вот многие берут себе охранников. У меня их никогда не было и не будет. Когда нужно, я и сам смогу с людьми найти общий язык.
— На съемках у вас были длинные волосы. И не только на съемках — даже в армии, насколько я знаю. И это в советские времена!
— О, это целая история! Волосы я еще до армии отрастил. Сразу после того, как увидел и услышал “Битлз”. В армии, конечно, с такими волосами было непросто. Что я делал? Голову бинтовал. А на вопрос: “Почему голова в бинтах?” — отвечал, что по голове получил сапогом.
— Косить от службы не пробовали?
— А как же! Очень долго косил — меня только в 24 года призвали. Я в больнице месяц лежал, изображал все известные и неизвестные болезни. Врач, помню, застыдил: “Миша, ведь вы здоровый как бык. Идите отслужите”. Мне так стало стыдно перед ним, что решил и правда отслужить.
На службу меня определили в родной Питер. Притом что начальник военного ансамбля Николай Кунаев был близким другом Игоря Петровича Владимирова (худрук театра Ленсовета, где работал Боярский до призыва. — Авт.). Владимиров сказал: “Ладно, будешь служить у Кунаева, в ансамбле Ленинградского военного округа”.
Рано утром новобранцев собрали на плацу. Шоферов, художников распределили. Я остался один. Командир спрашивает: “Чего один стоишь?” Говорю, что за мной должны прийти.
Короче, так за мной никто и не пришел. Я просто сел в автобус и уехал. Это было в субботу, поэтому все отложили до понедельника.
Когда я опять приехал, меня зачислял один майор. Он спрашивает: “Ты кто?” Я отвечаю: “Пианист”. Майор смеется: “Ты рояль перед собой таскать будешь?!” И меня определили в музвзвод.
Потом Владимиров и Кунаев приезжали, чтобы у командира полка меня отпросить. В театре тогда шло несколько спектаклей, в которых я играл главные роли. Пришлось всех моих начальников приглашать: командира полка, замполита...
Они посмотрели и сказали: “Ладно, иногда Боярского можно отпускать, но если будет официальная бумага”.
Я эти “бумаги официальные” потом сам писал, чтобы в увольнение уйти. Только не подумайте, что я плохим солдатом был. Как все, копал, таскал кирпичи...
— В армии скрывали шевелюру, а в театре, как говорят, приходилось скрывать отношения с женским полом...
— Моя первая встреча с Владимировым при зачислении в театр началась со слов: “Если хоть на одну бабу влезешь — выгоню в тот же день, понял?!” Я жутко удивился: никак не думал, что будем об этом говорить. Но потом все разрешилось...
— Хотите сказать, что из-за Владимирова пришлось расписаться с Ларисой Луппиан?
— Мы с Ларисой три года жили в гражданском браке. В театр приходили с разных сторон, чтобы никто не уличил. Потом Владимиров как-то мне сказал: “Миша, у вас с Ларисой какие-то отношения начались — будьте осторожны, оставьте ее в покое”.
И вот мы с ней идем по улице на репетицию, а Лариса вдруг говорит: “Давай зайдем в загс”. Если откровенно, не собирался я этого делать. В юридическом плане не хотел терять свободу. Считал, вполне достаточно того, что мы любим друг друга и живем вместе.
Короче, зашли мы в загс, а он недалеко от театра находился, и его служащие часто ходили к нам на спектакли. Я-то из себя еще мало что представлял, а вот Лариса уже играла главные роли. Так что нам весьма неожиданно бабахнули по штампу в паспорта...
— Сегодня часто курсируете между Питером и Москвой?
— Постоянно. Но Москву знаю довольно плохо: пешком по Москве не ходил, а город только так познается.
Помню, как-то в пионерские годы меня пригласили в джазовый ансамбль, чтобы я спел три песни. А ансамбль пригласили в Москву. Знаете, очень боялся ехать один. Мама и папа долго уговаривали. В результате провел в столице целых 10 дней. Даже в Мавзолей сходил, отстояв огромную очередь. Но... так и не понял, чего в Москве такого особенного.
— Недавно вы встречались со школьными друзьями. Какое осталось впечатление?
— Самое радостное. Мы повстречались на съемках передачи “Однокашники”. Я про эту программу раньше слышал, но даже не думал, что вот так вот можно собрать всех моих близких, знакомых — всех, с кем сидел за одной партой! Просто фантастика! Это вот как раз характеризует Москву. В Питере просто денег не хватит, чтобы пригласить на съемку людей из других городов.
80 процентов ребят, с которыми я учился, все за рубежом: Америка, Франция, Германия, Швеция, Австрия, Голландия... Горжусь, что они сегодня востребованы на весь мир.
Да... Я многих людей не видел больше 30 лет. Многое вспомнилось...
— Например?
— Ну, как я в классе санитаром был. Старостой или звеньевым меня никогда не назначали. А вот санитаром — доверили. У меня висела такая сумочка через плечо, там лежали вата, йод, бинт...
— Давайте о работе. В прошлом году закончились съемки фильма “Идиот”, где вы сыграли очень непростую роль. Как оцениваете свою работу?
— Я не видел картину в озвучании, поэтому сейчас трудно оценить, хорошая это или плохая работа. Но на съемках я познакомился с прекрасными артистами — начиная от Машкова, Миронова, Чуриковой... — в общем, когда собиралась вся компания, это было чудесно. Мы снимали под Петербургом, в Пушкине, все лето, это было замечательное время.
Еще готов поставить памятник режиссеру Владимиру Бортко, который держал в голове все 10 серий фильма. Да он каждую реплику, каждое слово любого героя помнит! Я — поклонник его таланта. И знаете... Бортко мне однажды написал расписку: “Я, Владимир Бортко, паспорт такой-то, обещаю, что в случае, если Боярский согласится сыграть роль Келлера в фильме “Идиот”, поить и кормить его до конца своих дней”.
— Расписка сохранилась?
— А как же! Но я сделал глупость, потому что попросил ее переписать: “Я, Бортко, обещаю снять Боярского в одном из своих фильмов. Поить-кормить не обязуюсь, а работать с ним был бы рад”. Это, конечно, шутка...
— Не за горами 300-летие Петербурга. Планируете поучаствовать в этом событии?
— Да. Сейчас с друзьями записываю песню, посвященную празднику. В день праздника буду исполнять ее на открытых площадках.
— Всего одну песню? А почему не целый альбом?..
— Можно, конечно, и альбом, но некогда этим заниматься. За меня все делают пираты. Я в каждом городе нахожу свои “новые” пластинки с обычным набором песен, и называются диски, как правило, “Мои лучшие песни”. Поверьте, если бы я выпускал такой альбом, то никогда бы его так не назвал. Там записаны Гладков, Резников, Дунаевский... Это их песни. Я бы такой диск назвал “Песни лучших композиторов”, по крайней мере.
У меня дома целая стопка лежит пиратских пластинок — штук 15. А на самом деле моя последняя официальная пластинка называется “Рассказ подвыпившего бомбардира”. Она выпущена года три назад вместе с группой “Сильвер”.
— Правда? Я о таком диске не слышала.
— Просто я не занимаюсь продюсерством. Поэтому пластинки мои не сильно известны. А вот пираты умеют их здорово делать — в Эстонии, Латвии, Литве, на Украине...
Меня часто просят их подписать, а я говорю: “У меня такой в коллекции нет — подарите мне такую!” Так вот пиратские диски и собираю.
— Кроме песен у вас сейчас много работы в театре. Много играете в Москве и Питере, часто появляетесь на театральных подмостках с супругой. Вообще легко играть с близкими людьми? Приходится критиковать друг друга?
— Да, мы с Ларисой много играем вместе. Последний наш спектакль называется “Интимная жизнь”. Это феерическая комедия, которую мы играем у Кости Райкина в Театре киноактера и в Театре на Малой Бронной. У нас контракт на год, так что раз или два в месяц выступаем в Москве.
Конечно, есть проблемы в плане того, что рядом играет жена. Хотя бы потому, что многие ее знают именно как мою супругу. Вообще, я считаю, что играть с близкими людьми на сцене — это непрофессионально.
— Дочь пошла по папиным стопам?
— Да, Лиза учится на первом курсе и находится в состоянии полной эйфории. Уходит, когда я еще не проснусь, приходит очень поздно — счастливая, радостная... Ей ничего не нужно — только бы в институт. Там очень восторженные студенты: и по ночам репетируют, и капустники делают, и друг другу — всякие творческие подарки. Честно говоря, я рад за дочь.
— А вот сын — единственный в семье, кто ушел в мир бизнеса...
— Сережка отучился на факультете экономики и права и занимается своим небольшим бизнесом. И параллельно учится в одном питерском институте на факультете телевизионной режиссуры.
Недавно записал пластинку своих песен. Пытается пробиться в Москву, чтобы помогли с продюсерством.
— Михаил Боярский — все тот же романтик?
— Я был им в молодости, так скажем.
— А сейчас?
— Не знаю... Не успеваю этого понять. Когда все время работаешь, сложно определить свое состояние. Но романтическое амплуа я всегда стараюсь поддерживать.
Женщин Михаил Сергеевич любит по-прежнему страстно. Узнав, что интервью выйдет накануне Международного женского дня, мушкетер невероятно обрадовался и поспешил воспользоваться случаем и поздравить всех читательниц “МК-Воскресенья” с этим замечательным весенним праздником. Мы с удовольствием присоединяемся к поздравлениям.
