Дочь Марианны Вертинской и Бориса Хмельницкого, Даша, живет с отцом. Правда, как ребенок творческих родителей, еще в раннем детстве она была отдана на попечение бабушки — мамы Бориса Алексеевича.
Но такая, довольно нестандартная, ситуация никого не смущала. У Даши прекрасные отношения с мамой, а отец ее просто боготворит.
— Даша, ты закончила Щукинское училище. Чем занимаешься сейчас?
— Учусь в Архитектурном институте. Поступить туда меня сподвигла перспектива заработка денег. У меня созрела совершенно бредовая идея — стать дизайнером, заработать денег и потратить их на антрепризу.
— Какими своими актерскими работами гордишься?
— Пока особо нечем похвалиться. В основном я играла в сериалах. С отцом мы снимались, когда мне было 11 лет, в фильме “Этюды о Врубеле”. Еще вместе работали в сериале “Роксолана — пленница султана”. Это было три года назад, но он до сих пор не вышел.
— Расскажи немного про свое детство.
— Мы жили втроем. Папа, бабушка и я. В основном мной занималась бабушка, но папа часто брал меня в театр. Я тусовалась в гримерках, а в конце спектакля вместе со всеми выходила на поклон. Никто из зрителей не мог понять, кто эта девочка и почему она кланяется. Еще я обожала ясли. Я туда ходила до одиннадцати лет. (Смеется.) Помогала воспитывать детей нянечке, с которой у меня сложились хорошие отношения.
— Какие у вас отношения с мамой?
— Хорошие. Когда я была маленькая, мама много снималась, да и папа работал. С мамой тоже часто ходила в театр. Я рада, что так все получилось. У меня есть старшая сестра Саша, с которой у меня прекрасные отношения.
— Мамину фамилию никогда не хотела взять?
— Я думала, что, если добьюсь чего-нибудь в жизни, возьму вторую фамилию. Сначала надо дорасти до Хмельницкой.
— Ну так на кого больше похожа? На папу или маму?
— Верх папин, низ мамин. Но мне кажется, что больше похожа на бабушку. Если я что-то делаю не то, папа говорит: это у тебя от мамы, а мама говорит: это у тебя от папы. По доброте я похожа на папу, по дотошности, разборчивости — на Настю (Анастасию Вертинскую. — К.С.). А выходки в повседневной жизни — от мамы.
— Фамилия папы помогает при учебе в архитектурном?
— Подозреваю, что никто не в курсе. Папа никогда там не появлялся. Потом, я стараюсь не прибегать к помощи родителей. Когда я готовилась поступать в Щукинское, Настя со мной работала как педагог. Папа появился только в конце, когда я уже поступила. Мой худрук работает в одном театре с моей мамой, поэтому он знал, что я ее дочь. Но это ни на что не влияло. Разницы между мной и моими однокурсниками не было.
— Во время учебы приходилось где-нибудь подрабатывать?
— На третьем курсе мы выпустили концерт, который назывался “Наблюдения”. С этой программой, где мы показывали наблюдения за звездами эстрады, мы ездили по ночным клубам. На заработанные деньги выпустили шесть спектаклей. А самые первые деньги я заработала в четыре года, когда снялась в фильме “И жизнь, и слезы, и любовь”. Потом вместе со своей сестрой мы делали лампы, продавали и получали хорошие деньги. Также я работала у нее в магазине дизайнером — переставляла все вещи с места на место. Сейчас вместе с друзьями работаем с Фондом по усыновлению детей и третий год ездим в Америку, где играем елки. Каждый раз мы пишем сценарий, берем в Большом театре костюмы, заказываем декорации, подбираем музыку. Я обычно играю Кикимору, а в этом году меня повысили до Снежной королевы.
— Чем интереснее заниматься: театром или дизайном?
— И тем и другим. Это очень близкие друг другу профессии.
— В детстве слушала песни Александра Вертинского?
— Конечно, я и сейчас их обожаю. Друзья постоянно просят у меня диски. Сейчас двоюродный брат Степа Михалков готовит к выпуску потрясающий диск дедушкиных песен в обработке современных ди-джеев.
— Папа часто брал тебя с собой на разные кинофестивали, презентации. Как к этому относилась?
— Все время стеснялась, если честно.
Я не люблю PR без почвы.
— У кого из артистов в детстве сидела на коленках?
— В Театре на Таганке практически у всех. Я очень любила Таню Жукову — она ко мне потрясающе относилась. Папа близко общался с Леонидом Филатовым, Леонидом Ярмольником.
— В театральную студию в детстве ходила?
— На это не было времени. Два раза в неделю я ходила в бассейн, три раза в музыкальную школу, занималась английским. Бабушка хотела меня отправить рисовать, но это был перебор. В школе я ходила на бальные танцы, а потом меня отдали в модельное агентство, чтобы я научилась ходить, потому что косолапила. Однажды Зайцев пригласил к себе поработать. Но... никогда не хотела стать моделью.
— Родителей в школу когда-нибудь вызывали?
— Папа ходил туда практически каждый день, потому что все грехи школы были на мне. Из нее меня часто выгоняли. Странно, сейчас учусь — и у меня одни пятерки. А в детстве была ужасной хулиганкой. Выбивала стекла, прогуливала школу, приходила без формы. Устроила короткое замыкание, взрыв канализации. В нашей школе был компьютер. По тем временам — дико круто. С приятелем мы спросили у преподавателя, что такое вирус. На примитивном уровне нам объяснили. На следующий день мы его запустили — его ловили два дня.
— Рано стала самостоятельной?
— Мне никогда ничего не запрещали. Меня ценили как личность, уважали мое мнение. Когда умерла бабушка, мне было тринадцать лет, и папа ничего умнее не придумал, как доверить мне ремонт. Я готовила, стирала... В общем, все как положено.
— Даша, ты можешь раскритиковать папину работу?
— Конечно, ведь критиковать легко. Папа всегда прислушивается к моему мнению. Я часто говорю: “Это тебе не нужно” или “Это не так”. Мы часто обсуждаем его работы. Папина сестра всегда его хвалит, мотивируя тем, что плохое все могут сказать. Я наоборот. А папа меня никогда не критикует. Все, что я делаю, он считает гениальным.
— Молодые люди перед папой не робеют, когда приходят к тебе домой?
— Папа очень добрый человек. Быстро находит со всеми контакт. Может быть, они внутри робеют, но виду не показывают.
