Свои мечты ленинградский сорванец и хулиган из простой рабочей семьи Борис Щербаков никогда не связывал с актерством. Пределом желаний будущей звезды была профессия моряка.
Но его роман с кино начался еще в детстве. Благодаря режиссеру с “Ленфильма”, утвердившему Щербакова на главную детскую роль. Мечту о дальних странах и экзотических островах сменила другая.
В силу своей внешности, таланта и закрепившемуся амплуа героя-любовника актер всегда имел большой успех в кино и театре. Фильмы, в которых он сыграл вереницу положительных персонажей, были просто обречены на удачу.
Самый снимающийся актер последних лет, талантливый артист МХАТа, секс-символ 90-х, Борис Щербаков, по его же собственному признанию, знаменитым проснулся только лишь после съемок в клипе Любы Успенской, где сыграл ее любимого мужчину. Да сыграл так талантливо и вдохновенно, что страна тут же поженила его с певицей. Но любовь на съемочной площадке не стоит путать с реальной жизнью. На самом деле вот уже без малого тридцать лет Борис влюблен лишь в одну женщину — в свою жену Татьяну Бронзову.
— Борис, был момент, когда вы сказали себе: “Да, я — звезда…”?
— Да уж, был момент. Где мне сразу открылось все мое положение. После съемок в клипе с Любой Успенской. Тогда я подумал: “Боря! Стоило тебе двадцать пять лет работать в театре и тридцать пять сниматься в кино! Все это дым, ерунда абсолютная по сравнению с этим трехминутным клипом!”. Тогда я шел по улице и слышал женские голоса: “Смотри, смотри, артист идет! Какой артист? Да тот, который с Успенской…”. Ни фамилии, ни имени…
— Ладно, не прибедняйтесь. Мало того, что Борис Щербаков — самый снимающийся актер последних лет, его еще и секс-символом как-то обозвали...
— А что такое секс-символ? Я не знаю. Символ — это значок. Не понимаю я этого.
— Ну уж одним из главных героев-любовников отечественного кино можно вас назвать?
— Наташа, пойми, я дитя своего времени, тогда такого амплуа не существовало! Был социальный герой. У нас же секса не было в Советской стране, понимаешь? И поэтому героев–любовников тоже не было.
— Ну а в целом довольны своей творческой судьбой?
— Я никогда не гневлю Бога, никогда. Мне нравятся многие мои фильмы. Я люблю фильм “10 лет без права переписки”, “Слушать в отсеках”, “Жених из Майами”. Никогда не отказываюсь от ролей. Отказываешься от работы — значит, расписываешься в собственной профнепригодности. Раньше, когда был помоложе и если не было какого-нибудь нового спектакля, фильма, то я себе просто места не находил!
— Давайте срочно о любви говорить…
— Срочно? Люблю всех женщин. Всех! Особенно красивых.
— А вас тяжело любить?
— Это вопрос не ко мне: легко ли меня любить. Я считаю, что легко, потому что я очень хороший человек!
— Да, но вы Стрелец по гороскопу, а Стрельцы очень ветреные.
— Нет, я не ветреный. Я очень постоянный! Люблю всех!
— Вот в этом и проявляется постоянство всех Стрельцов…
— Да, на мужиков я никогда не западу. (Смеется)
— Не сомневаюсь. Значит, репутация этакого заправского Казановы оправданна?
— Нет, это абсолютная ерунда!
— Но у вас столько поклонниц...
— Была одна не очень здоровая. Хотела серной кислотой облить меня, жену Татьяну. Постоянные письма, причем настырные, глупые. Вбила себе в голову, что мы должны играть с ней в каком-то спектакле. Но была у меня и очаровательная поклонница — медсестра Оксана. Она жила где-то в Подмосковье и приезжала на каждый спектакль “Дорогие мои, хорошие”.
— Чаще вы женщин завоевываете или наоборот? Вы охотник или дичь?
— Ха!!! Я рыбак. Ну надо же! Охотник или дичь…
— Значит охотник, только на рыбок. Какие женщины вам нравятся?
— Те, которые остаются ими в любых ситуациях. Манкие, желанные. Где-то наивные, где–то кокетливые, и обязательно слабые. В крайнем случае пусть делают вид, что слабые. Но главное — женщина должна уметь прощать. Именно за это я ценю свою супругу. У нее колоссальное терпение.
— Знакомство с Татьяной было романтическим?
— Конечно. Когда я поступил в Школу-студию МХАТ, меня поселили в общежитие, в комнату №19. И вдруг заходит прелестная девушка с молодым человеком, который несет ее чемодан: “Это комната 19? Я должна здесь жить!” На что я: “Отлично! Давайте жить вместе!” Потом это недоразумение администрации, которая решила поселить всех ленинградцев, вне зависимости от пола, в одной комнате, разрешили, и ее поселили в комнату девочек. А мои слова оказались пророческими — это была моя будущая жена Татьяна Бронзова. Как выяснилось, молодой человек с чемоданчиком был ее мужем. А на втором курсе мы репетировали один отрывок из пьесы Островского. Тогда, на сцене, по сценарию произошел наш первый поцелуй, который я помню до сих пор.
— Кроме поцелуя, что еще запомнилось?
— Постоянное чувство голода... Жил я на мизерную стипендию в 28 рублей. Избавился от этого неприятного чувства, когда устроился работать уборщиком в метро. Мыл полы. Но я был не просто уборщик, а “специалист по поломоечным машинам”. Сейчас таких машин уже нет, на современные смотришь — любуешься, а раньше такие трактора были! Мыл станцию “Проспект Маркса”, ныне “Охотный ряд”. В час метро закрывалось, и я приступал к работе. Мыл двумя машинами. Когда понял, что приустаю, специально сломал одну машину на Южном вестибюле. Потом “ждал механика”, которого не было день, неделю, месяц. Платили мне сумасшедшие деньги — 110 рублей, как инженеру! Хватало на все. Потом устроился в еще более теплое место: шашлычную “Спорт”. Помимо зарплаты меня там бесплатно кормили. Работал я через ночь и занимал две должности: уборщика и сторожа. Без пятнадцати одиннадцать, со спальным мешком под мышкой, я приходил в шашлычную. Мыл все, даже туалет. “Ко всему человек-подлец привыкает!” — сказал однажды Достоевский.
— Тогда же родился Вася…
— Родился он в коммунальной квартире, которая была безумно грязная. Как я ни боролся с этой грязью — все было бесполезно. Я составлял какие–то графики, сам убирал за всех жильцов, но ничего не помогало! Мы старались не выпускать Васю из комнаты и до трех лет купали прямо в ней в маленькой ванночке, поливая из ковшика. Когда Вася впервые в жизни почувствовал на себе душ в новой отдельной квартире, он у меня спросил: “Папа, я, что ли, цветок?”. Душ напомнил ему лейку, из которой Татьяна поливала цветы. Я тогда ответил: “Да, Васенька, ты — наш цветочек…”. Вася поступил в МГУ, на юридический факультет. За время учебы изъявил желание ехать учиться во Францию. Потом вернулся в МГУ.
— Знаю, что вы свою жизнь связывали только с морем.
— Да, я родился и вырос в Ленинграде, в Гавани. Окна шестнадцатиметровой комнатки в коммуналке, в которой мы жили впятером, выходили на Финский залив. Те мои одноклассники, которые не отсидели в тюрьме, выбрали себе именно морские профессии. У отца была лодка. Время было голодное. Когда шла корюшка, мы с ним выходили в море “браконьерить”.
— Хулиганом, наверное, были?
— Я был шпаной. Сам район был шпанский, все–таки Гавань. Даже не помню смысла тех ссор! Помню лишь, что те, кто жили справа от школы, били тех, кто жил слева от нее. Дрались же всегда до первой крови, и лежачего никогда в жизни не били. Родители “тянули” меня до десятого класса, мечтали, как и любая семья в те времена, чтобы я получил образование, которое им судьба не дала. И мать, и отец пережили блокаду Ленинграда. Познакомились они на Ладожском озере. Отец возил хлеб на полуторках. А мама стояла на льду и руководила этим движением. Когда лед стал рыхлым (это было где-то в марте), она спасла ему жизнь. Машина начала уходить под лед, и мать вытащила отца. А в 49-м году я появился на свет.
— Как думаете, от судьбы можно уйти?
— Нет, от судьбы не уйдешь. Вот пример. В Ленинграде я учился в Институте культуры, на факультете КПР: культурно-просветительская работа. Если бы я его закончил, у меня был бы диплом режиссера народных театров. Что это такое — не знаю. Но, видно, не суждено мне было им стать. Однажды, на первом курсе, играя в эпизоде одного из отроков царя Берендея, я внезапно заработал целых 75 рублей, которые решил потратить на билеты в Москву, где знаменитый Павел Массальский набирал курс в Школу–студию МХАТ. Правда, там меня ждали неприятности: оказалось, что я опоздал и курс уже набран. Но совершенно случайно я узнал, что именно в это время в Школе–студии идет заседание кафедры актерского мастерства под руководством Павла Владимировича Массальского, где как раз обсуждается набранный курс. И тогда я решился на отчаянный шаг: ворвавшись на заседание и устроив там переполох, я прямо с порога прокричал: “Пал Масалич, хочу у вас учиться!”. Вместо Павел Владимирович. Видимо, то, что я изъявил желание (да еще при всех педагогах) учиться именно у него, “Палу Масаличу” очень польстило. Массальский сказал: “Ну, почитайте...”. Через полчаса мне объявили, что я принят. Так за тридцать минут я поступил в Школу–студию МХАТ. Ну, разве не судьба?..
— Прав Александр Абдулов, называя актерскую профессию “бесовской”?
— Где-то он прав. Почему она всегда была такой небогоугодной? Потому что актер, превращаясь в своего героя, берет на себя немножечко роль Бога. Это, наверное, кому-то не нравится свыше.
— В театре действительно много мистики?
— Конечно, ведь это — театр. Не надо на себя брать слишком много. Не надо приближаться к Всевышнему.
— А может быть, наоборот?
— Я думаю — к Всевышнему. Если слишком приближаешься, он тебя убирает. Он тебя к себе забирает. Вспомните “Сталкер”. Ни одного актера нет в живых, не говоря уже о режиссере. Это очень опасные вещи.
— Был еще спектакль “Тойбеле и ее демон”. Там тоже Всевышний?..
— Вот там, наверное, какой–то демон забирал. Злые силы. Главная героиня трагически погибла, ужасающе, кошмарно. Сгорела. Когда мы вводили другую героиню, Вячеслав Михайлович Невинный на одной из репетиций упал в трюм под сцену, сломал несколько ребер. Какие черти его понесли не обычной дорогой, которой он ходил, когда шел спектакль, а другой, где не было подсветки? Но самое непонятное и мистическое то, что сразу же после того, как он упал, в репертуарной конторе раздался звонок. Мне звонила какая-то женщина: “Борис Васильевич, ну вот видите, что произошло с Вячеславом Михайловичем. Вы — на очереди”. Я это рассказал своим коллегам по спектаклю, они разволновались. Нас даже вызвал Ефремов: “Взрослые люди, образованные, во всякую ерунду верите!”. А спектакль–то хороший был. И самое страшное, что исполнитель главной роли — самого демона, Сергей Шкаликов, тоже трагически погиб.
— Так нельзя, наверное, играть демонов…
— Да, об этом и речь. Мистики в театре много.
— А что это за история с авиационным бензином, которым вы умылись во время спектакля?
— Это был спектакль “Дорогие мои, хорошие”, где я играл роль Сергея Есенина. На нем присутствовали представители Министерства культуры, худсовет во главе с Олегом Ефремовым. И там, по ходу действия, мальчик (его играл мой сын Вася) из такой глиняной плошки наливает мне в руки воду, которой я омываю лицо. И вдруг вместо воды там оказывается авиационный бензин! Я сразу почувствовал, как обожгло лицо, особенно глаза. Тут же пары разнеслись по залу, и все эти “официальные лица” поняли, что что-то произошло.
— Откуда в театре взялся авиационный бензин?!
— А вот непонятно. Потом там какое-то следствие было. Это — мистика. Говорят, Есенин шутник был.
— Что-то необычное еще имело место в вашей жизни?
— Да, наверное. Я видел НЛО. Наблюдал что-то однажды, даже не знаю, что это такое. Мы летели с Татьяной из Одессы, был ранний рейс, практически ночь. Нас по традиции вывели на летное поле и долго держали у трапа. Начало светать. Я, еще когда темно было, обратил внимание на очень яркую звездочку. Начал за ней наблюдать. И вижу, как на глазах она становится все больше и больше и приобретает… Помните, в советские времена был на товаре такой знак качества? Типа звезды? Я смотрю: ну точно знак качества. Спросил у стюардессы: “Что это такое”? А она мне: “Да это учения идут”. Но я думаю, что это НЛО был.
— Борис, вы идете в ногу со временем?
— На эту тему я не задумываюсь. Но, наверное, отстаю, потому что я дитя своего времени. Прекрасно сознаю, что придет такое время, когда снимать меня перестанут, в театре тоже может быть неизвестно что. Многие актеры это понимают и, грубо говоря, уже присматривают себе другой бизнес. Кто-то в режиссуру идет. Я же нахожусь в растерянности, потому что никакой деловой жилки во мне просто нет. Для меня дважды два равняется пяти — это однозначно. Так что не иду я в ногу со временем. Время безжалостно убегает вперед.
— О чем чаще всего думаете в последнее время?
— О работе. Если идет какая-то новая постановка, то она меня полностью захватывает, и я в основном думаю о ней. Может быть, потому, что я слишком много времени проработал с Олегом Николаевичем Ефремовым, который был фанатом своего дела. Он ни о чем другом вообще не думал! Для него не были важны деньги! Бытовые условия — любые! Кто с ним рядом — тоже неважно. Только работа. Разбуди его ночью, он наверняка заговорит о какой-нибудь мизансцене.
— Что должно произойти днем, чтобы вечером, засыпая, вы решили, что день прошел удачно?
— Слава Богу, не умер, живой. Замечательно Лев Дуров сказал однажды: “Я встаю утром; если что-то болит — значит, прекрасно, значит, не умер…”.
— Где бы хотели родиться в следующей жизни?
— Из всех стран, где я побывал, мне больше всего понравилась Австралия. Город Мельбурн. Мне так легко и хорошо дышалось там, он мне так напомнил мой родной город Ленинград! Как-то очень легко было, я обрел душевный покой. Вот там бы хотел родиться вновь.
— А кем были в прошлой жизни, как думаете?
— Напиши что захочешь. Меня никогда не интересовало то, кем я был в прошлой жизни. Меня больше волнует, кем я буду в следующей. Очень хочется верить в то, что это будет.
