Гребаное уважение

Неверно думать, что главные для России вопросы: “Что делать?” и “Кто виноват?”. Гораздо более значим на нашей территории другой — из разряда вечных: “Ты меня уважаешь?”

То, над чем потешаются и смеются пародисты, имитируя пьяную речь: “Ты меня уважаешь?” — на деле представляется весьма серьезной проблемой. Его, этот самый вопрос, не случайно задают друг другу — и не только, когда выпивают. Подспудно, подсознательно он сидит в каждом. Начальство хочет, чтобы его уважали, подчиненные, чтобы уважали их. Покупатели считают, что они заслуживают уважения, продавцы требуют уважения от покупателей. Власть хочет, чтоб ее уважали. Население — чтобы его. Об этом необъяснимо откуда должном возникнуть уважении ведут публичные споры литераторы и политики, о нем затевают долгосрочные дискуссии государственные мужи и проститутки — кто кого больше уважает и кто заслужил большего почтения. По сути-то повторяется так забавляющий нас разговор в пивной — но происходит он на более широком пространстве и с более выспренней патетикой.

С чего бы — постоянно эту тему муссировать (вот уж действительно сладкий мусс), или массажировать, или мастурбировать, почему она так всех занимает и волнует?

Совершенно не представишь подобных дебатов в британском парламенте или американском сенате. Там вопрос уважения остается как бы за скобками. Он априорно ясен: конечно, в глубине души каждый видал другого в гробу, это правило верно для любой географической точки проживания и для любой общественно-социальной системы, с другой стороны, если ты — коллега, товарищ, друг, враг — поставлен на одну со мной доску, добился этого — все внешние признаки респекта будут мною по отношению к тебе выказаны и соблюдены, так оно проще и цивилизованнее, да и с какой стати мне на этом заостряться, коли полно других проблем для обсуждения: экономических, военных, научных? Не то в России. Тут важно прежде всего выяснить: “Ты меня уважаешь или нет?” и получить положенную тебе, причитающуюся долю знаков внимания и отличия, а уж потом можно перейти к остальным третьестепенным вопросам: продовольственным, жилищным, транспортным. Откуда такая болезненность самолюбия? Дают о себе знать сотни лет рабства (раб всегда хочет, чтоб в нем, даже не собирающемся выдавливать из себя по капле подневольную, приспособленческую психологию, ценили прежде всего его независимость и свободный склад ума)? Или причина в стремлении скрыть, замаскировать главенствующую особенность характера, которая в России именно и есть наплевательство на остальных? С чего иначе постоянно рассуждать о вежливости — тем, кто вежлив?


Приехал в больницу проведать родственника. Внизу — охранник. Мгновенно, едва я появляюсь, кособочит строгое лицо.

— Вы куда?

— Проведать.

— Посещения с пяти до семи.

— Мне врач назначил.

— А врачи принимают с двух до трех.

— А мне сказал: в любое время — до трех.

— Какой врач? Из какого отделения?

— Такой-то.

— Да. Сделаем ему выговор.

Охранник — врачу? Выговор?

На самом деле вопрос в другом. Если я пройду с независимым видом мимо, то облеченный властью (пусть на крохотном участке) поймет: он не нужен. Ибо я не продемонстрирую уважения. Можно ли такое стерпеть и допустить? Поэтому — строгий допрос и удавшаяся попытка указать мне мое место. Моя позиция в этом случае: мне ведь непременно нужно пройти. Значит, я приму условия игры. Продемонстрирую это гребаное уважение. Раз ты хочешь, будь ты неладен, — продемонстрирую. (Но в душе-то моей презрение и негодование. И охранник это чувствует. Но ему плевать. Ему важна внешняя форма.) Гораздо большая эффективность для завоевания уважения — участливо расспросить, куда и зачем я иду, проводить до раздевалки. Но такое даже не приходит ему в голову. Какие проводы и беседы? И он гнет свою линию — сгибает меня.

Вопрос существует в одной-единственной плоскости: либо пропускать без всяких условий, либо не пропускать. Карантин. Вот и все. Других вариантов нет. Но как же тогда сорвать причитающуюся долю пресмыкательства? Этот униженный в транспорте, магазине, социальной жизни бедняга может на миг ощутить себя полноценной личностью — хоть на минуту, но притоптав другого.

И, сделав это, он, упиваясь своим могуществом, позволяет:

— Хорошо, идите, только купите в гардеробе бахилы. За шесть рублей.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру