Зеленая терраса над прудом

“...А на Чистых прудах лебедь белый плывет,

Отвлекая вагоновожатых”.

А ведь все это было. Белые лебеди на черной ночной воде, в которой ломался свет фонарей, поздние трамваи со светящимися окнами, зеленая дощатая терраса кафе над заснувшим прудом.

Над ней висела гирлянда из разноцветных лампочек, которую гасили перед самым закрытием питейного заведения.

Наша редакция помещалась в большом доме, выходившем фасадом на Чистопрудный бульвар.

Я тогда только начинал, и поэтому любая работа в газете казалась мне чрезвычайно важной. Особенно мне нравилось дежурить, то есть, как говорили тогда, быть “свежей головой”.

Очередной номер подписывали поздно. Редакция пустела, мне приносили из типографии оттиски полос, пахнущие свинцом и краской. Я внимательно читал их, стараясь не пропустить накладок или, упаси бог, политических ошибок.

Потом относил очередную полосу дежурному редактору и шел в ночной буфет пить кофе.

За окном комнаты лежал в темноте город, а я страшно гордился тем, что первый заглянул в завтрашний день.

Когда полосы были прочитаны, правка внесена, дежурный редактор говорил:

— Все, ты свободен.

Нам разрешалось вызывать редакционную машину, но я практически никогда не делал этого.

Хлопала за спиной тяжелая дверь подъезда. Оставались позади кованые ворота, трамвайные пути, отливающие под фонарем селедочным блеском, и вот наконец я на бульваре.

Человеку случайному он мог показаться пустым и сонным. Но не мне.

Вот от пруда со стороны кинотеатра “Колизей” донесся печальный звук аккордеона. Это Витя Зубков, битый жизнью паренек из Большого Харитоньевского, наигрывал “Утомленное солнце”.

Одинокая лампочка горела на террасе кафе, нависшей над прудом, — это официанты, закончившие многотрудный день, разобравшись с чаевыми, закусывали перед уходом домой.

В конце бульвара, у трамвайного поворота, на лавочке, кстати, именно на ней снимали убийство опера в фильме “Место встречи изменить нельзя”, местные блатняки пили водку, закусывая ее плавлеными сырками “Дружба”.

Бульвар жил по ночному расписанию.

Я шел домой по Чистопрудному, Сретенскому, Рождественскому бульварам.

Ночь делала город красивым и незнакомым. И казалось, что жизнь прекрасна и бесконечна.

У “свежей головы” было большое преимущество: на следующий день на работу можно было приезжать после обеда.

Но я всегда появлялся на Чистопрудном бульваре к двенадцати, когда на дощатой террасе над прудом начинал собираться народ.

Терраса эта была местом встречи самых разных людей. Маленький ресторанчик манил первоклассной кухней.

Местным фирменным блюдом был жареный карп.

Официант ловил его сачком прямо на твоих глазах из пруда.

Относил на кухню, и вскоре он появлялся на столе, украшенный зеленью и жареной картошкой.

Именно сюда, на берег пруда, собирались люди для поправки пошатнувшегося накануне здоровья или просто вкусно поесть и посидеть над водой, почувствовав себя на краткий миг вдали от городской суеты.

Здесь были свои завсегдатаи. Кто-то приходил один, другие собирались большими компаниями.

Я довольно часто встречал там двоих людей, ни с кем из посторонних не общавшихся.

Приходили они обычно вечером, когда над террасой загорались разноцветные гирлянды лампочек.

Надо сказать, что в это время почти все столы были заняты, но для этой пары всегда находилось самое удобное место.

Один из них, среднего роста, блондин, второй — высокий, очень хорошо одетый человек с повадкой высокого начальника.

Однажды мы пришли с сотрудником нашей газеты, прекрасным поэтом-юмористом Юрием Чесноковым. Он работал у нас внештатно, видимо, для того, чтобы не отвыкнуть от своего литературного дела, так как основным местом его службы был КГБ. Он очень почтительно поздоровался с невысоким человеком.

— Кто это? — спросил я.

— Большой человек, — ответил Юра, — очень большой.

И только в конце нашего застолья шепотом сказал мне:

— Это Фитин.

— Ну и что?

— Ты что, этой фамилии не слышал?

— Нет.

— Генерал-лейтенант Фитин, начальник нашей разведки. Вернее, бывший начальник. Его пять лет назад, в 53-м году, уволили из органов.

— А где он сейчас работает?

— На другой должности, — твердо ответил Чесноков.

Мы были коллегами по работе в редакции, но не по службе в таинственном доме на Лубянке, поэтому большего мне знать не полагалось.

Через много лет я узнал печальную историю шефа советской политической разведки, занимавшего эту должность с 1939 по 1946 год.

Всю войну генерал Фитин руководил этой сложной службой.

Безымянного начальника разведки играл актер Петр Чернов в фильме “Семнадцать мгновений весны”, который принимал донесения и давал задания резидентам. Некая абстрактная фигура.

Любой человек независимо от заслуг незамедлительно становился безымянным, как только его дело попадало в зловещую Комиссию партийного контроля (КПК). Кстати, в свое время в некоторых книгах и статьях даже маршала Жукова именовали уполномоченным Ставки, без упоминания фамилии.

Да и сегодня, когда многие историки пишут о том, что наша разведка переиграла СД и абвер, фамилия Фитина не упоминается. Видимо, потому, что он был чужим человеком в органах.

Многие асы нашей разведки не считали его профессионалом. До работы в спецслужбе он был очень неплохим журналистом, и на всю жизнь в нем осталась некая богемность.

Его роман со знаменитой конькобежкой Риммой Жуковой долго обсуждали в номенклатурных салонах.

Как же? Генерал — и вдруг такое!

Но те, кто с ним работал, отзывались о нем как о порядочном и добром человеке, на какой бы должности он ни находился после войны, продолжая работать в органах.

Но мне все же трудно представить, что нашей разведкой в самое тяжелое время руководил малопрофессиональный человек.

Судьба Фитина похожа на судьбы многих людей, работавших в то время в разведке.

* * *

Никита Хрущев не любил и боялся собственной спецслужбы, ему все время казалось, что именно там некие люди собирают на него компромат.

Летом 1953 года, после ареста Берия, состоялся партактив управления разведки МВД.

Министром был назначен генерал-полковник Сергей Круглов, фигура временная, так как у Хрущева были с ним свои счеты.

И вот на партийный актив разведки в клуб Дзержинского прибыл новый руководитель страны и партии.

Приехал он не для того, чтобы узнать, как работают разведчики, обеспечивающие безопасность руководимого им государства, а для того, чтобы разобраться с “бериевскими последышами”.

О том, что творилось на этом партактиве, рассказывал мне бывший председатель КГБ генерал Серов, в те дни служивший замминистра МВД.

Не успел тогдашний начальник разведки Савченко начать свой доклад, как Хрущев оборвал его и предложил генералу рассказать о его связях с Берия.

Савченко так и не успел зачитать свой доклад — партийный вождь усадил его на место и начал разбираться с другими руководителями разведки.

Люди поднимались на трибуну в одной должности, а спускались с нее в лучшем случае заместителями начальников УВД в отдаленных областях.

Профессионалов разведки отправляли руководить паспортной службой, борьбой с малолетними преступниками и даже брандмейстерами.

И это еще было для них удачей. Лучше тушить пожары и командовать детскими комнатами милиции, чем сидеть в тюрьме.

Но многие не избежали этой участи. Генералы Судоплатов, Эйтингон, Райхман и другие были отправлены во Владимирскую спецтюрьму.

А вот Фитину “повезло”. Его просто уволили из органов.

Он был генерал-лейтенантом, но это никак не отразилось на его дальнейшей жизни. Полной выслуги у него не было, поэтому пенсию ему положили копеечную, из служебной квартиры, естественно, выселили и дали комнату в коммуналке в районе Чистопрудного бульвара. С огромным трудом ему удалось устроиться на “руководящую” работу. Он стал заведующим фотоателье в Доме дружбы с зарубежными странами.

Вот кем был завсегдатай зеленой террасы, висящей над прудом.

Его спутник тоже был чекист-расстрига. Я часто потом встречал его в “Национале” и Доме журналиста. Все считали его писателем, а он работал в Управлении кадров московского треста столовых и ресторанов.

Вот почему его так уважали в кафе на бульваре.



* * *

В знаменитом доме Страхового общества “Россия” на Сретенском бульваре все подвалы были отданы под мастерские художников. В них ютилось талантливое, шумное, бородатое племя графиков, живописцев, театральных декораторов.

Вполне естественно, что любимым их местом была описываемая мной терраса.

Они вваливались туда шумной компанией, и вместе с ними вливался дух свободы.

В отличие от нас, журналистов, над которыми незримо витала тень “МК” и ЦК ВЛКСМ, что делало нас, к сожалению, осторожными и осмотрительными, художники были некой понизовой вольницей. Они уже тогда не ставили ни в грош любое начальство, рисовали что хотели, а для денег выполняли заказные работы.

Уже тогда их картинами интересовались любители живописи, иностранцы и через подставных лиц скупали их работы.

Художники боялись только одного: лишиться мастерской, полученной от МОСХ, но такие меры начали принимать только во времена борьбы Андропова с диссидентами.

Душой этой веселой компании был мой старинный приятель Леша Соболевский. Он славился любовью к розыгрышам.

Высокий блондин с красивым русским лицом, он был очень похож на знаменитого певца Сергея Лемешева.

Надо сказать, что такого количества поклонниц, так называемых “сырих”, как у русского тенора, не было ни у одного артиста.

Жил Сергей Яковлевич на улице Горького, в первом кооперативном доме Большого театра.

В подъезде сидели строгие вахтерши, которые нещадно гоняли бедных поклонниц.

Не знаю, как Леша, тогда студент театрального училища, где он, следуя семейной традиции, обучался на художника-декоратора, смог договориться с этими суровыми дамами. Но факт остается фактом. Именно они шепнули “сырихам”, что Лешка — сын самого Лемешева.

С той поры он появлялся на московском Бродвее в окружении прелестных девушек. Поклонницы его знаменитого “папы” были готовы на все, в любую минуту и где угодно.

И вот после долгого перерыва мы увиделись на террасе над прудом.

Лешка рассказал мне, что после долгих мытарств его семейству удалось выменять огромную коммуналку в доходном доме в Кривоколенном переулке и что скоро я буду зван на новоселье.

Но попал я в эту квартиру значительно раньше, чем семейство театральных декораторов привело ее в порядок.

Лешка позвонил мне в редакцию и радостно сообщил, что в квартире найден клад.

Я немедленно с фотокором Валькой Ивановым прибыл на место происшествия.

В одной из комнат, разрушенной ремонтными работами, в фанерной насыпной стене оказался квадратный тайник, в котором лежала жестяная коробка с надписью “Шоколад Галла-Петер”, а рядом лежали забандероленные пачки советских денег образца 1918 года.

На полу стояли весы, которые Лешка приволок из соседнего магазина.

— Зачем весы? — спросил я.

— Деньги взвешивать будем.

Взвесили, получилось около двух кило.

Так родился заголовок заметки — “Два килограмма денег”.

Валька отснял все, что нужно, я быстро написал заметку и поволок ее к ответственному секретарю.

Тот прочитал и сказал равнодушно:

— Ну и что?

— Клад все-таки.

— Не пойдет. Если мы будем писать обо всем старом дерьме, которое находят после ремонта, в газете места не хватит. Ты же репортер, вот и узнай, чьи это деньги, как они попали в тайник. Возможно, за ними интересная история.

И я начал копать архив. В домоуправлении хранились домовые книги до сорок пятого года. Я сидел в городском архиве, читал старые книги, просматривал корешки ордеров.

Квартира эта сменила несколько десятков жильцов, но все данные кончались на двадцать третьем годе.

Тогда я ничего не нашел, но много лет возвращался к этой истории и все-таки выяснил, кому принадлежали несколько миллионов первых советских рублей.

И помогли мне в этом документы московской уголовно-розыскной милиции.



* * *

Квартира в Кривоколенном, куда вселился мой веселый товарищ, принадлежала помощнику присяжного поверенного Дергунову.

Он был одним из платных агентов Московского охранного отделения и после Февральской революции, когда деятельностью охранки занялась особая комиссия, бесследно исчез из Москвы.

В квартиру под видом двоюродной сестры заселилась его бывшая любовница Елена Радель.

Женщина она была предприимчивая и решила организовать доходное дело: создать дом свиданий для измученных душой богатеньких московских мужиков.

Человек, уставший от уличной стрельбы, революционных лозунгов и бытовой неустроенности, находил в квартире на третьем этаже дома по Кривоколенному переулку женскую ласку, шустовский коньяк и хорошего партнера за ломберным столом.

Придраться к хозяйке, мадам Радель, было практически невозможно.

Милиция, в то время часто приходившая с проверкой, заставала в ее квартире нескольких гостей, документы которых были в образцовом порядке.

Дело мадам Радель процветало. Советские деньги она практически не брала. Не вызывали доверия у бывшей любовницы агента охранки плохо отпечатанные бумажки. Клиенты рассчитывались золотыми империалами, валютой и царскими деньгами.

Мадам никогда не заводила романов с клиентами, тем более что у нее появился любовник, человек смелый и решительный, звали его Константин.

Дом свиданий в Кривоколенном посещали люди денежные, в милых беседах хозяйка салона ненавязчиво выясняла их финансовые секреты, а потом ее нежный друг с двумя приятелями под видом комиссаров МЧК появлялся в квартирах и проводил реквизицию ценностей. Причем делали это по своим правилам, с подобающими документами, так что подозрений не возникало.

Эти операции приносили мадам Радель и ее любовнику совсем неплохой доход. Но они были людьми осторожными и, вовремя забрав деньги и драгоценности, подались из Москвы в Питер, где за хорошую плату можно было уйти через финскую границу.

Квартиру свою Константин оставил одному из своих подельников, некоему Лебедеву.



* * *

На станции Ожерелье ночью был ограблен почтовый вагон поезда Москва—Тамбов.

Шестеро бандитов, поставив под ствол охранника и двух почтовиков, забрали баул.

В нем находилось девять миллионов рублей, отправленных Совнаркомом для выплаты зарплаты рабочим Тамбова.

Делом этим занялся комиссар милиции Карл Розенталь. Впоследствии он станет начальником Центророзыска, то есть всей сыскной службы страны.

Московским сыщикам повезло, что первичный осмотр проводил опытный сотрудник уголовно-розыскной милиции. Он нашел на месте преступления квитанцию об отправке посылки в Ярославль.

Именно эта квитанция привела московских сыщиков к организатору налета Петру Суханову.

Его взяли в городе Рыбинске, при нем нашли часть похищенных денег, его опознали охранник и почтовики, и он раскололся и сдал подельников.

Дольше всех искали Лебедева, того самого, что поселился в квартире по Кривоколенному переулку.

В наследство от уехавших хозяев ему остались не только ковры, мебель и посуда, но и тайник в стене, куда он спрятал свою долю, два кило бумажных денег.

Его взяли в знаменитом кафе “Бом” на Тверской.

Лебедев отпираться не стал, тем более непосредственно в налете он участия не принимал, стоял на шухере на площадке вагона. Больше всего он боялся, что его притянут к самочинным обыскам.

Но этого не случилось. Лебедев признался в участии в налетах, а деньги якобы проиграл в карты.

Так и затерялся его след где-то в московских тюрьмах, так же, как и следы мадам Радель и ее отважного любовника.

А два кило денег лежали в тайнике и ждали, когда их найдет мой приятель Леша Соболевский.



* * *

Однажды, когда я обедал на замечательной веранде, ко мне за стол подсел Леша.

— Завтра в три новоселье.

Когда с цветами и подарком я пришел в новую квартиру, то поразился увиденному. Я помнил свой первый визит: вздыбленный паркет, закопченные от времени стены...

Квартира сияла. На стенах в роскошных рамах висели работы всего клана Соболевских, мебель сверкала львиными мордами и овальными медальонами.

Но у меня возникло странное ощущение, что в гостиной за столом должны обязательно сидеть и мечтать о Москве три чеховских героини, а спальня удивительно напоминала будуар Анны Карениной из мхатовской постановки.

Много замечательных театральных спектаклей оформили Соболевские, поэтому их квартира стала напоминать декорации.

Но сделано это было красиво и производило впечатление подлинного антиквариата.

Именно из-за этого произошло, совсем недавно, событие, которое могло окончиться трагически.



* * *

Я написал сценарии ко многим телевизионным сериалам и обратил внимание на некую закономерность: денег к концу съемок катастрофически не хватает. Всем приходится изворачиваться, чтобы достойно закончить фильм. Я тоже внес свой вклад в изобразительное искусство: снимались моя квартира, машина, мобильник, кожаная куртка соседа и даже газовый пистолет.

И вот новый сериал, и, естественно, нехватка денег и поиски друзей, которые согласятся, чтобы в их квартире снимали кино.

Нам нужен был красивый, скажем так, богатый интерьер. Я позвонил Леше Соболевскому.

Он выслушал меня и, подумав, ответил:

— Ладно, приходите, только...

— Что-нибудь случилось?

— Да вроде того, — засмеялся Леша. — Помнишь клад?

— Конечно.

— Так вот, за ним разбойники приходили, — пошутил Леша.

Когда он открыл мне дверь, я сразу увидел разбитое огромное зеркало в прихожей.

— Понимаешь, видимо, кто-то посчитал меня королем антиквариата, и в мою квартиру ворвались грузины-разбойники.

— Ограбили?

— Нет, не успели. Я выправил лицензию и купил себе “Осу”.

— Не понял.

— Пойдем покажу.

Он достал из стола штуковину, похожую на револьвер без ствола, только один барабан с четырьмя гнездами.

— У нас на даче бродячие собаки моего кота гоняют, вот я по ним бью резиновыми пулями.

А когда эти налетели, я только с дачи приехал, “Оса” у меня в кармане была. Одного отключил, попал в голову, второму разнес ногу.

Пока они в себя приходили, я ментов вызвал, они их и упаковали.

Я с недоверием посмотрел на Лешкино оружие и спросил:

— Дашь снять? Я такую сцену придумаю.

— Да снимайте, ради бога, только я зеркало заменю. Третья пуля рикошетом попала в него и разнесла. А пока пойдем по рюмке примем, здесь хороший бар есть.

Мы пришли в бар, где все знали Лешку, он был оформлен в стиле ретро. На стенах висели фотографии забытых мест на Чистых прудах. И вдруг я увидел пруд и низко висящую над ним деревянную террасу. На ней сидели люди, белым пятном горела гирлянда...

...Как давно это было. А кажется, что только вчера я выходил из редакции и шел на веселый свет гирлянды, горящей над зеленой верандой над прудом.



Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру