При взгляде на Сергея Мазаева так и хочется сказать: “Настоящий мужчина”. Однако сам певец от своей сверхбрутальности всячески открещивается, называя себя слабым человеком. Зная о былых пристрастиях Сергея, поначалу веришь в это. Но, пообщавшись подольше, понимаешь, что не так-то уж он и слаб. Ведь что ни говори, а слишком уж много в Мазаеве мужского. И внутри, и снаружи.
— Сергей, у вас имидж настоящего мужчины. Вам это на руку?
— (Смеется.) Я над этим не работал, это само собой получается. Если таким должен быть настоящий мужчина, то ему, конечно, надо совершенствоваться. Меня за эталон принимать не стоит. Просто в моей внешности есть что-то медвежье, что-то от человека, который вышел из леса. Мужик такой волосатый.
— Но вам помогает такой имидж или мешает?
— Когда как. Если бьют, то уж так, что мало не покажется. Глядя на меня, думают, что я занимался боевыми искусствами. А это не так. Однажды меня колотили со страшной силой только из-за того, что боялись дать мне возможность развернуться. Бывает так: на вид хлюпенькие, а на деле — резкие и жесткие люди. Я же, наоборот, мужественный на вид и очень мягкий и податливый внутри.
— Как-то Алена Свиридова сказала про вас: “Веселый, компанейский, классный”. А вы сами себя каким видите?
— Веселым, компанейским, заводным я был раньше. Сейчас я немного успокоился в связи с тем, что бросил дурные привычки. Так, я перестал выпивать. Соответственно, все веселья, сопровождающиеся алкогольным возлиянием, для меня перестали существовать. В данный момент я вижу себя затасканным, больным и уставшим от рок-н-ролла человеком. Очень хочется отдохнуть. Но пока некогда.
— В прессе вашими друзьями называют Ивана Дыховичного, Владимира Сорокина и Сергея Шнурова...
— Да, Дыховичного и Сорокина можно отнести к моим друзьям, а вот Шнуров Серега — просто приятель. Может быть, мы бы и стали друзьями (у нас один взгляд и на творчество, и на жизнь), но мы с ним мало общались.
— Сорокин для многих таинственный человек. То, что он излагает в своих книгах, — его мировоззрение или лишь художественный подход?
— Это художественное воплощение его взглядов на жизнь. Но к книгам Владимира Сорокина нельзя относиться как к руководству к действию. Скорее это развлечение. Я считаю его писателем-сатириком, юмористом. А познакомились и подружились мы с ним в процессе работы над фильмом “Копейка”. Но его произведения я читал и раньше.
— Еще вашим другом называют Игоря Бутмана...
— Сейчас Бутману некогда дружить со мной: он слишком занят.
— А может быть, все дело в девушке Оксане, которую он у вас увел, а потом на ней женился?..
— Он не уводил у меня никакой девушки. Это вранье. За Оксаной я ухаживал в легкой форме, и никакого романа между нами не было. Помню, мы с Оксаной пришли на концерт к Игорю. Они познакомились, понравились друг другу, и я решил уступить девушку другу.
— Раз между вами с Оксаной не было романа, тогда для чего Бутман рассказывает, что увел ее у вас?
— Наверное, чтобы показать себя суперплейбоем. Мы разошлись не из-за Оксаны, а из-за отношения к музыке. Я хотел создать красивый проект, а он превратил все в кабацкую рутину. Надо было доделывать запись, выпускать пластинку, клип — все честь по чести. Но этого не произошло. Мои деньги закончились, а Игорь не стал вкладывать свои. Дальше начались мелочные денежные разборки. Какое-то время мне вообще не платили за то, что я пел в клубе. Потом стали, но мало. Но, может быть, я неправильно к этому отношусь, и все дело в том, что я не подошел им как солист.
— Вы не актер, да и вроде бы не стремитесь к этому. Однако снялись в “Копейке” и “Апреле”. Не смогли отказать друзьям?
— Это так. Быть кинозвездой всегда считалось делом интересным и престижным. Кому хоть раз не хотелось увидеть себя на экране? Но я всегда отказывался от предложений маститых и известных режиссеров. Для меня стать актером — это значит поставить себя в один ряд со Смоктуновским и Евстигнеевым.
Сегодня, добившись определенных успехов в музыке, я понимаю, что такое быть музыкантом и сколько для этого надо трудиться. Для того чтобы стать актером, тоже надо много работать: заниматься речью, внешностью, жестами и т.д. Поэтому в “Апреле” я согласился лишь на эпизод, а в “Копейке” у меня бестекстовая роль. Лишь в конце съемок появляется монолог глупого обладателя первой модели “Жигулей”. Сценарий “Копейки” я прочел еще до разговора о съемках фильма. В то время еще не было денег, на столе Вани Дыховичного лежал лишь сценарий. Я его прочитал, и мне он очень понравился.
— А если бы Егор Кончаловский был вашим другом, то вы тогда не отказали бы ему и снялись в “Антикиллере”?
— С Егором мы приятели, иногда общаемся. Он понял меня. Если бы я умел играть, то тогда бы с удовольствием согласился на его предложение сняться в роли Севера.
— А от роли священника в мюзикле “Нотр-Дам де Пари” почему отказались?
— Мюзикл для меня непривычная стезя, да и играть в театре мне не особо нравится.
— А вот к Бутману в джаз пошли.
— Это я всегда с удовольствием. Джаз в моей биографии как пропущенная история. В то время когда он был популярен, в нашей стране многие вообще не слышали о нем. Расставшись с Бутманом, я не расстался с джазом. Иногда выступаю с братьями Ивановыми и оркестром Гараняна.
— В начале 90-х, по опросам специалистов, “Моральный кодекс” считался лучшей отечественной группой. А сегодня кто занимает ваше место?
— Смотря в чем. По популярности, конечно, “Тату”. А по мастерству исполнения — сейчас очень много хороших групп. “Мумий Тролль” например. В начале 90-х нас отмечали как раз за то, что мы неплохо играли. А теперь все стали хорошо играть.
— А вот Александр Градский считает, что в нашей эстраде ничего хорошего нет.
— У него и в “совке” все было плохо, и сейчас плохо. Такая уж у Градского жизненная позиция. Просто он не смог найти достойного применения своему таланту, не смог разыграться во всю творческую силу. В свое время он выпустил много пластинок, которые впоследствии оказались не очень нужны народу. Поэтому он считает, что народ не дорос до его творчества.
— Группа “Моральный кодекс” выступала в совместных концертах с “заморскими” звездами — ZZ Top, Status Quo, Bjork и др. Кто оказался самым капризным, с кем было легче работать?
— Мы с ними практически не пересекались, со многими даже не виделись. Выходили в первом или втором отделении и “разогревали” зрителей. Поэтому по поводу их капризов ничего не знаю.
— Я читала, что вы как-то написали открытое письмо Борису Моисееву, в котором довольно резко отозвались о “голубизне” нашей сцены...
— Я ничего не писал и ничего не имею против “голубизны” на сцене. “Голубизна” — это объективная реальность, заболевание. Но это личное дело каждого. Главное, чтобы они никуда не лезли со своей пропагандой.
— Насколько правы те, кто говорят о так называемой негласной “голубой мафии”, круговой поруке, которая распространилась не только на эстраде, но и на ТВ, в кино и в правительстве?..
— Конечно, если они, как рыбак рыбака, видят друг друга издалека, то и в своем окружении они предпочтут видеть своего. Но мне трудно об этом говорить. Я сам этим никогда не интересовался.
— У вас молодая жена. Чем она занимается?
— Галина учится в аспирантуре ГИТИСа, пишет диссертацию, а заодно и подрабатывает в рекламе. Между работой и учебой занимается трехлетней дочкой Аней.
— Как вы познакомились?
— Мы познакомились 11 декабря 1996 года. Мой приятель — генеральный директор одной из газет — пригласил меня в клуб на соревнования между журналистами по армрестлингу. Среди девочек, которые организовывали вечеринку, была моя будущая жена. Галя понравилась мне с первого взгляда. Красивая такая и очень независимая. Я подумал: “Вот кому-то повезет, что такая девушка достанется”. В итоге — девушка стала моей. В 1999 году мы поженились.
— Это не первый ваш брак...
— С первой женой мы разошлись в 1985 году. Причина была во мне. После того как я бросил университет и стал заниматься музыкой, в нашей семье все очень нескладно пошло. Я ушел. Через какое-то время моя первая жена вновь вышла замуж. Сегодня у нас нормальные, ровные отношения. Да и как иначе: у нас общий сын. Илье девятнадцать. Он учится в университете на географическом факультете, а заодно и музыкой балуется. С сыном мы встречаемся почти каждый день.
