Определение приоритетных направлений, исправление перекосов 90-х годов и преодоление противодействия влиятельных кругов внутри России основные итоги деятельности Путина во внешней политике за четыре года.
Сразу после прихода к власти Путин столкнулся с острым внешнеполитическим кризисом. С середины 90-х годов Россия балансировала на грани конфронтации с Западом. Москва оказалась не в состоянии предотвратить расширение НАТО, операцию альянса против Белграда и выход США из Договора по ПРО. Заметно ослабли ее позиции и на территории бывшего СССР, а поддержка режима Милошевича обернулась утратой влияния на Балканах. Не увенчались успехом попытки создать стратегический треугольник Россия-Китай-Индия.
К концу 90-х годов ситуация подошла к опасной черте. Москва пообещала жесткие контрмеры в ответ на выход США из Договора по ПРО и приглашение прибалтийских государств в НАТО. Речь шла о выходе России из соглашений по контролю над вооружениями, усилении группировок войск на западном направлении, вплоть до развертывания тактического ядерного оружия в Калининградской области. Обсуждалось наращивание военной интеграции с Беларусью. Реакция Запада была бы вполне предсказуема: новая гонка вооружений и создание санитарного кордона вдоль границ России. Страна была бы отодвинута на периферию мировой политики.
Та концепция внешней политики России отличалась аморфностью и расбалансированностью. Заняв пост президента, Путин уже в июне 2000 года утверждает новую, в которой опорными точками становятся четыре направления СНГ, Европа, США и страны Востока (прежде всего Азиатско-Тихоокеанского региона).
На территории Содружества Россия намерена в противовес усилению позиций США возродить и усилить свое политическое и экономическое влияние, в том числе с помощью создания международных альянсов и организаций (ШОС, ОДКБ, ЕврАзЭС). И этот процесс сегодня ощутимо набирает обороты.
Момент истины
Сигналы о стремлении преодолеть кризис в отношениях с Западом поступили из Кремля сразу после передачи Путину власти. Не случайной была его ремарка о гипотетическом членстве России в НАТО, за которой последовали визит генсекретаря альянса лорда Робертсона в Москву и серия бесед Путина с главами европейских государств. А первая встреча с Джорджем Бушем в июне 2001 года обозначила начало позитивного сдвига в российско-американских отношениях.
Но подлинным моментом истины Путина стала его реакция на события 11 сентября 2001 года. Поддержав США (как говорят, вопреки мнению большинства своих советников), Путин смог вывести отношения с Вашингтоном из опасного тупика. Содействие Америке в операции против талибов, согласие на появление войск НАТО в Центральной Азии и другие решения Кремля продемонстрировали отказ от идеологизированной внешней политики.
Концептуальный прорыв произошел на встрече Путина и Буша в мае 2002 года, когда были подписаны Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов и Декларация о новых стратегических отношениях между Россией и США: борьба с терроризмом, региональной нестабильностью, распространением оружия массового уничтожения и ракет, содействие урегулированию конфликтов на Ближнем Востоке и на Южном Кавказе. Вместо споров о Договоре по ПРО лидеры России и США договорились изучить возможность сотрудничества в области противоракетной обороны.
К середине 2002 года была подведена черта под острыми дискуссиями об американской противоракетной обороне и расширении НАТО на восток и устранена угроза острого кризиса в отношениях России и стран Запада.
Иракский вызов
Но медовый месяц в российско-американских отношениях длился недолго. В связи с войной в Ираке возникала новая стратегическая ситуация. В случае победы США утвердились бы в качестве единственной глобальной военной державы. А поражение англо-американской коалиции привело бы к подъему террористических движений, в том числе в районах, примыкающих к российским границам. В апреле 2003 года Путин подчеркнул, что Россия не заинтересована в поражении США в Ираке.
Чтобы выйти из сложного положения, Россия должна была бы обозначить свое несогласие с военной операцией в Ираке, но так, чтобы не спровоцировать обострение отношений с США. Однако Москва в демонстративно-жесткой форме выступила против принятия резолюции Совета безопасности ООН (СБ ОНН), прямо или косвенно оправдывавшей применение силы против Багдада. Это могло бы иметь смысл, если позиция СБ оказала бы влияние на действия США и Великобритании, которых вовсе не останавливало отсутствие санкции ООН. Поэтому риторика российских дипломатов вызывала лишь раздражение в американском истэблишменте.
Вплоть до падения Багдада Россия настаивала на прекращении боевых действий, выводе войск из Ирака и возобновлении обсуждения иракской проблемы в ООН. Шансов на принятие этих требований не было. Более того, гипотетическая реализация этого плана означала бы победу саддамовского режима, что немедленно подхлестнуло бы экстремистские круги в исламском мире.
Одновременно в России развернулась жесткая антиамериканская кампания, направленная, в том числе, и против Путина. Президента обвиняли в ошибочности курса на партнерство с Америкой. Дума сразу после начала военных действий в очередной раз потребовала от президента увеличить военные расходы. Под аккомпанемент безответственных заявлений парламент отложил ратификацию Договора о сокращении стратегических наступательных потенциалов, заключения которого с трудом добивалась российская дипломатия.
Однако президент быстро поставил точку в спорах, заявив, что Россия не может позволить себе роскошь быть напрямую втянутой в международные кризисы и при решении любых проблем сотрудничала и будет сотрудничать с США. Начавшаяся после этого смена политических установок позволила смягчить кризис в российско-американских отношениях.
Тем не менее до сих пор влиятельные круги в России делают ставку на провал США в процессе послевоенного урегулирования в Ираке. В США, в свою очередь, российская позиция по Ираку вызвала сомнения в самой идее стратегического партнерства.
Были и другие причины дипломатической неудачи начала 2003 года. Вплоть до падения Багдада российская позиция строилась, как можно предположить, на ожидании длительного сопротивления иракских войск. Если бы боевые действия затянулись, а потери войск союзников превзошли бы допустимые пределы, то Вашингтон и Лондон стали бы искать выход из войны. Глобальные военные позиции США оказались бы под серьезным сомнением. И здесь понадобилась бы поддержка Москвы, Парижа и Берлина. Расчет на подобное развитие событий породил идеи о создании второго стратегического треугольника Россия-Франция-Германия и формировании многополярного мира. Появились предположения, что этот треугольник станет важным фактором мировой политики. Некоторые российские эксперты всерьез заговорили о частичном демонтаже НАТО и возможной перспективе военной интеграции в рамках ЕС.
На деле же иракский кризис продемонстрировал хрупкость европейской интеграции в военной и внешнеполитической сферах. Решимость Франции и Германии противостоять стратегической линии США оказалась преувеличенной, а расчеты на глубокий раскол между Европой и США - несостоятельными.
Пауза или откат?
Хотя иракский кризис уходит в прошлое, многие наблюдатели в России и на Западе полагают, что к началу 2004 года отношения России и развитых демократий вновь осложнились. Споры идут о том, является ли этот факт паузой или откатом.
В 2003 году сравнительно успешно строились новые отношения России с НАТО. В декабре прошлого года утвержден план их сотрудничества, содержащий более ста совместных мероприятий, в том числе совместные учения на территории России. Однако в России сохраняется оппозиция развитию отношений с НАТО. Альянс по-прежнему нередко рассматривается как источник военной угрозы, а возможность участия НАТО в решении проблем безопасности на территории бывшего СССР воспринимается как вызов.
Противоречиво складываются и российско-американские отношения. Путин неоднократно подчеркивал, что главные угрозы России порождаются международным терроризмом, распространением оружия массового поражения и региональными конфликтами. Это практически полностью совпадает с американским видением угроз национальной безопасности. Но установки высшего политического руководства далеко не всегда реализуются на практике, что усиливает в Вашингтоне подозрительность в отношении России.
В 2003 году снижалась динамика отношения России с ЕС. В Европе в гораздо большей степени озабочены трудностями процесса расширения ЕС, что, скорее всего, ослабит заинтересованность европейских стран в развитии политических отношений с Россией. На этом фоне рождаются новые проблемы. В Москве опасаются, что расширение ЕС негативно скажется на экономических интересах России в Центральной и Восточной Европе. В Европе вызывают беспокойство авторитарные тенденции в российской политической жизни и Чечня.
Группы влияния
С одной стороны, в российских политических кругах усиливается прагматическое начало. Унаследованные от советского прошлого взгляды и распространившаяся в 90-е годы теория многополярного мира неадекватны современным мировым реалиям. Понимание этого приводит к поискам иной, деидеологизированной внешнеполитической стратегии. Для Путина характерен именно такой подход. Но пока рано говорить, что он полностью утвердился в российских коридорах власти. И дело здесь не в специфике русского менталитета.
Ошибочные оценки и прогнозы, приводящие к дипломатическим провалам, продуцируются интересами влиятельных сегментов российской элиты, заинтересованных в конфронтации с Западом. К ним относятся группы влияния, которые по тем или иным причинам проигрывают в статусном или экономическом отношениях от сближения страны с ведущими демократическими государствами. Среди них, например, часть военного командования и руководителей ВПК, политические деятели, спекулирующие на ностальгических эмоциях и фобиях.
В их интерпретации национальные интересы отождествляются с военной мощью и обусловленным ею влиянием в международных делах. Запад, особенно США, рассматриваются как имманентные противники России, стремящиеся минимизировать ее роль в мире. Противодействие США и Западу в целом считается сверхзадачей российской внешней политики, решить которую можно лишь перекачивая национальные ресурсы в военную промышленность и вооруженные силы.
В концептуальном плане эта линия обосновывается при помощи хаотической смеси весьма упрощенных положений традиционной геополитики, евразийских идей и плохо понятой концепции Самуэля Хантингтона о столкновении цивилизаций. Этот эклектический идеологический коктейль типичен не только для престарелых рыцарей холодной войны, но и для новых русских ястребов в костюмах от Brioni и Zilli, задающих тон во многих СМИ.
Если эта особенность российского стратегического мышления не будет преодолена, внешняя политика Москвы периодически будет попадать в кризисы, последствия которых могут оказаться весьма тяжелыми.
