А двое суток назад два “Ил-76” подруливали к зданию аэровокзала одновременно с нашим “Як-42”. Командиры кораблей рапортовали главе МЧС о прибытии. Когда позже в ходе переговоров с председателем правительства Сербии Воиславом Коштуницей речь зашла о том, кто будет конвоировать и охранять гуманитарный груз при его доставке в Косово, Шойгу напомнил, что международные силы “не выполнили свои обязательства по обеспечению безопасности в Косове”. Мирное сосуществование двух общин — сербской и албанской — миротворцы обеспечить не смогли. К чему это привело и может привести, репортер “МК” увидел в Центре по размещению беженцев.
* * *
— Треба Партизанский путь… — уже в тридцатый раз повторяет наш водитель. Прохожие разводят руками… По заверениям представителей нашего посольства, Центр по размещению беженцев должен находиться на этой улице, но никто о нем не слышал. Одним словом — улица Партизан… Пока Шойгу беседует тет-а-тет с руководителем комиссариата Сербии по делам беженцев, мы пытаемся найти лагерь самостоятельно. Посольские бегают вдоль трассы, расспрашивают… Но безуспешно. Приходится выезжать на трассу и ждать кортеж с главой МЧС.
Сворачиваем с трассы и едем через свалку… Справа и слева высятся горы мусора. Минуем поворот и видим грязные лачуги, обвешанные тряпьем. Здесь живут цыгане. Любопытно, но в городе они считаются своеобразными… санитарами. Свободный народ собирает по всему Белграду и его окрестностям жестяные банки, бутылки, стеклянные банки и сдает все это в утиль. В специальные баки цыгане собирают пищевые отходы и отвозят их на фермы.
Через дорогу от цыганского поселения — лагерь беженцев. По правую сторону девять домов барачного типа. Нас тут же окружают местные жители. К Сергею Кужугетовичу хочет подойти каждый, чтобы пожать в знак приветствия руку… Вплотную к главе МЧС подходит пожилая женщина. Видно, сколько она прилагает усилий, чтобы стоять, опираясь на палку. Истории вынужденных переселенцев похожи друг на друга: из-за преследований албанских экстремистов они вынуждены были еще в 92-м году покинуть свои дома, многие из пожилых людей, которых в лагере большинство, потеряли во время кровавых событий своих близких, не имея крыши над головой, вынуждены довольствоваться ныне малюсенькой комнаткой в лагере беженцев.
— Те, кто способен был зарабатывать, уехали из бараков, остались одни старики и больные, — говорит Шойгу шестидесятилетняя Станислава Блечич. Рассказывает, что недавно перенесла инфаркт, и приглашает главу МЧС к себе в гости — посмотреть, в каких условиях живет.
В узком коридоре двум людям одновременно не разойтись. Справа громоздятся шкафы с одеждой и обувью, слева — бескрайним рядом на тумбочках высятся электроплитки. На ближайшей к нам конфорке булькает чан с детскими ползунками, тут же рядом варится суп…
Заходим в первую от входа комнату. Весь угол занимает двухъярусная кровать, к окну придвинут небольшой складной диван, вместо стола — маленькая откидная доска, до самого потолка — антресоли. Все это размещается на… 8 кв. метрах. В комнате живут муж с женой и двое их сыновей-подростков. Мы видим, как 8-летний Вацлав делает уроки, держа тетрадку на коленях. Школа находится в 6 километрах.
— Мы свое уже отжили, — говорит Шойгу белая как лунь старушка, — а как нашим детям и внукам дальше жить?
Я вспоминаю прочитанную на местном магазинчике надпись: хлеб — 13 динаров (на наши деньги — 6 рублей). Основными клиентами хозяина магазина являются поселенцы. Всего в лагере живет 540 человек, в основном сербы — беженцы из Боснии, Герцеговины, Хорватии.
Глава МЧС расспрашивает о медицинском обслуживании в лагере, интересуется, как обстоят дела с продовольствием. Выясняется, что в городке есть врач, но все чаще в поселение приходится вызывать “скорую помощь”.
— Русска Маруся! — обнимает меня как родную Дана Дедич. У нее в юности была русская подруга. Я напоминаю старой женщине то счастливое время, когда она была молодая, жила в собственном доме… Сейчас Дана делит восьмиметровую комнату с еще двумя пенсионерками. Вот уже 9 лет как она ничего не знает о судьбе своих дочери и внучки. А сына успела похоронить. Его похитили албанцы, а потом подбросили к порогу тело без головы… Дана рассказывает об этом как о чем-то обыденном: “Много всего за эти годы передумала, теперь хочу одного — лечь в могилу рядом с сыном, а она в Косове осталась…”
А в крайней комнате у тридцатилетней Слободанки висит портрет молодого парня… албанца. “Любовь у нас была — просто ураган, — гладит хозяйка рамку на фотографии. — А то, что был Али албанцем, — так сердцу не прикажешь… Его народ много горя принес сербам, но Али не был экстремистом, сильным был, благородным, оружия в руки ни разу не взял, а погиб на улице от шальной пули. Похоронили его, а я больше никого не полюбила, так и живу с Али, — показывает она на фотографию”.
Проходим дальше по коридору, видим общий туалет, где в углу — опять же на 8 кв. метрах — находится пара умывальников и стиральная машина — одна на всех.
— Никто из нас не видит перспективы, — говорит Сергею Шойгу еще не старая женщина Красич. — Хочется на себя наложить руки…
Рядом стоящая бабушка стряхивает с плеча главы МЧС сухой листок, и я вижу, что волосы у Шойгу тоже с проседью, и незаметно от всех, слушая рассказы стариков, он сжимает руку в кулак…
— Сербы всю жизнь были козлами отпущения, — кипятится старик в аккуратно заштопанном свитере. Европа должна понимать, что события в Косове докатятся и до нее…
— Я не из Европы, я из России, — миролюбиво говорит ему Шойгу. Прощаясь, он протягивает старику руку.
Выходя из барака, я спотыкаюсь о горшки с высохшей геранью. На пороге вижу пар десять галош всех размеров — они общественные, кто идет в магазин — подыскивает подходящую пару… А на стене цветными мелками нарисована пестрая корова, на рогатой морде — полумесяцем обозначена улыбка до ушей. Дети умудряются быть счастливыми даже в лагере беженцев.
* * *
На встрече Шойгу с министром иностранных дел Сербии и Черногории Свилановичем главный спасатель России еще раз напомнил, что помощь сербским беженцам будет осуществляться в три этапа. Сперва планируется создать два лагеря на тысячу человек каждый. После этого в Сербию будут доставлены медикаменты и продовольствие. На третьем этапе — жилищные модули для строительства поселка с необходимой инфраструктурой. Планируется смонтировать поселок на 200 семей беженцев.
Символично, что первые два самолета с гуманитарной помощью из России приземлились в аэропорту Белграда в канун 5-й годовщины начала бомбардировок НАТО Югославии. “У каждого свои бомбы”, — подытожил Сергей Шойгу.
