ЕГО УБРАЛИ ЛИШЬ ПОЛТОРА ВЕКА НАЗАД, КОГДА АМЕРИКАНСКИЙ ВРАЧ КРОУФОРД ЛОНГ ВПЕРВЫЕ ПРИМЕНИЛ ДЛЯ ОБЕЗБОЛИВАНИЯ ХИРУРГИЧЕСКОЙ ОПЕРАЦИИ ЭФИР.
В XIII веке, например, рекомендовалось давать пациенту перед операцией ушную серу собаки, смешанную с дегтем. Находились врачи, убежденные, что такое “лекарство” вызывает сон.
В Средние века нередко применялся и алкогольный наркоз. Однако церковь считала его “безнравственным”, и к нему прибегали в основном цирюльники и костоправы.
В XV веке был известен “напиток проклятия”, содержавший вещество скополамин. Им оглушали перед казнью преступников.
С “большим успехом” применялось сдавливание шеи, то есть фактическое сжатие артерий, снабжающих кровью мозг. Больной терял на время сознание, и его старались быстро оперировать. Правда, длительное давление на артерии, которые поэтому и получили название сонных, было опасно, а его прекращение почти мгновенно приводило пациента в сознание. Когда оперируемый приходил в себя от нестерпимой боли, петлю затягивали еще раз, затем еще и еще.
В исторической литературе имеются также указания, что больным перед операцией наносился сильный удар по голове, достаточный для того, чтобы вызвать потерю сознания. С этой целью приглашались специалисты, которым было известно, в какое место и с какой силой надо ударить человека, чтобы он упал, но не умер.
Кажется просто невероятным, какие муки приходилось терпеть тысячам и тысячам больных, нашим прапращурам, попадавшим в руки хирургов.
Консерватизм сознания хорошо иллюстрирует выступление выдающегося английского врача Копланда в Лондонском медико-хирургическом обществе: “Страдание мудро предусмотрено природой, больные, которые страдают, доказывают, что они здоровее других, и скорее поправляются”. В 1839 году известный французский хирург Вельп публично заявил, что “устранение боли при операциях — химера, о которой непозволительно даже думать, режущий инструмент и боль — два понятия, неотделимые друг от друга. Сделать операцию безболезненной — это мечта, которая никогда не осуществится”.
В начале XIX века французский хирург Вардроп начал применять для целей обезболивания обильные кровопускания. У одной женщины, которой необходимо было удалить опухоль лобных костей, он рискнул выпустить около литра крови. Наступило обморочное состояние, воспользовавшись которым, предприимчивый медик произвел операцию. Свои наблюдения он подтвердил на раненных при Ватерлоо и пришел к выводу, что солдаты, потерявшие много крови, легче переносят оперативное вмешательство и быстрее выздоравливают. То же самое показал главный хирург армии Наполеона барон Корвизар в случаях с обморожениями.
И вот наконец 30 марта 1842 года доктор Лонг удалил опухоль на шее, предварительно предложив больному вдохнуть пары эфира (обычно он давал своим больным стакан виски). Больной быстро заснул и не почувствовал боли. Применив эфир еще 5—6 раз, Лонг никому не сообщил о новом методе, так как сам не придал ему особого значения. Лишь в 1846 году, когда эфирный наркоз бы применен дантистом Мортоном, который ничего не знал о своих предшественниках, Лонг понял, что фактически честь открытия принадлежит ему.
Уильям Томас Грин Мортон родился в Чарлтоне в штате Массачусетс, в семье фермера-лавочника. Он окончил в 1842 году зубоврачебную школу американского города Балтимор и работал в Бостоне. Он не помышлял об обычной практике дантиста, а занялся экспериментами и поисками нового, чем можно было бы завлечь пациентов. В частности, ему удалось изобрести оригинальный тип протеза со вставными зубами.
Вскоре он взялся за изучение медицины. Своим учителем он избрал доктора Джексона из Бостона, который был не только видным врачом, но и блестящим химиком. Джексон рассказал Мортону все, что знал об эфире, в частности о том, какую большую пользу приносит кусочек ваты, смоченной в эфире, если положить его на зуб, который хотят пломбировать.
Познакомившись с эфиром, Мортон решил сначала произвести опыты на своих собаках, чтобы проверить, действительно ли эфир так же хорош, как закись азота, или лучше. Он оборудовал простейшее приспособление для наркоза, состоящее из непромокаемого мешка. В него налил эфир, а затем сунул туда голову подопытного животного. Собака быстро заснула, причем таким крепким сном, что Мортон мог бы запросто ампутировать ей ногу.
Операцию производил главный врач госпиталя доктор Джон Уоррен. Он пригласил Мортона дать наркоз своему пациенту, молодому мужчине, которому предстояла операция по удалению крупной врожденной сосудистой опухоли на горле. Операция прошла удачно, пациент совершенно не чувствовал оперативного вмешательства. Закончив операцию, Уоррен обратился к аудитории: “Господа, это не обман”. Так имя Уоррена наряду с именем Мортона и Джексона вошло в историю открытия эфирного наркоза.
Нельзя не сказать, что до открытия наркоза достоинство хирурга определялось его умением оперировать с предельной быстротой. Чем меньше мучился больной на операционном столе, тем дороже надо было заплатить за операцию. При наркозе такая поспешность ни больному, ни врачу не нужна. И хирурги, особенно те из них, которые получали за виртуозность огромные гонорары, единым фронтом выступили против обезболивания.
Почти четверть века в медицине шла скрытая борьба с применением обезболивания. Многие медики, особенно потерпевшие из-за открытия, принимали позицию церкви: “Обезболивание идет от дьявола. Человек не имеет права уничтожить то, что предписано ему Богом”.
Когда Симпсон (1848) с успехом применил наркоз для обезболивания родов у английской королевы Виктории, это вызвало сенсацию и еще больше усилило нападки церковников. Даже знаменитый французский физиолог Мажанди, учитель Клода Бернара, назвал наркоз “безнравственным и отнимающим у больных самосознание, свободную волю и тем самым подчиняющим больного произволу врачей”.
В споре с духовенством Симпсон нашел остроумный выход: он заявил, что сама идея наркоза принадлежит Богу. Ведь согласно тому же библейскому преданию, Бог усыпил Адама, чтобы вырезать у него ребро, из которого он сотворил Еву.
