Неуемной активности ведущего ток-шоу “Оркестровая яма” Артема Варгафтика можно только позавидовать. Нажимаешь на кнопку пульта телевизора — а там он, включаешь радио — и здесь он, на концерте с виолончелью — тоже он. Прошлогодняя премия ТЭФИ за лучшую музыкальную программу — опять ему.
И это при том, что в конкурентах была “Фабрика звезд”. Даже на одном из известнейших справочников по теплофизике стоит его фамилия.
Стоп: книгу написал его дед-профессор. А как внуку физика живется в мире классической музыки, нам рассказал сам Артем.
— Помогло ли вам в жизни имя вашего знаменитого родственника?
— Мой родной дед, Натан Борисович Варгафтик, действительно был профессором. Но прославившая его книга, к счастью, не является всенародным бестселлером. И с людьми, которые ее знают, я сталкиваюсь только потому, что они бывают на концертах.
— Когда в прошлом году сначала ТЭФИ вручили “Фабрике звезд-2”, а потом отобрали и дали вашей “Оркестровой яме”, вы, наверное, раздулись от гордости?
— Вовсе нет. Ведь премию получил не я лично, а ее дали этому стилю ведения передачи, такому стилю производства и вещания. Наконец, этому каналу как носителю условно положительных ценностей.
— Не кажется ли вам, что два столь разных проекта сложно вообще сравнивать?
— Это совершенно разные весовые категории. У меня в голове не укладывается, что у телевизионного проекта может быть бюджет, сопоставимый с военным бюджетом маленькой страны или с расходами на культуру какой-нибудь области. На телевидении есть такой принцип, что деньги заказчика должны быть в кадре. Я не понимаю, как такая куча денег вообще может поместиться в кадр.
— При каком условии вас можно было бы увидеть на концерте той же “Фабрики”, к примеру?
— Все очень просто. Меня мог бы кто-нибудь заслать с заданием как корреспондента. Или меня могут пригласить коллеги, знакомые. Ведь если вас зовут те, кто доверяет, — значит, хотят услышать ваши обоснованные суждения. Всей душой ненавижу, когда вместо того, чтобы сказать, что он видел, человек начинает говорить, что хорошо, что плохо. И не может объяснить почему.
В “Фабрике звезд” показывают две вещи: деньги заказчика и сплошные дефекты вокала. А также прочие неумения. Ведь ребята после окончания съемок как не умели, так и не будут ничего уметь. Просто они соревнуются в том, кто очаровательнее преподнесет свои “фефекты фикции” и амбиции. В академической среде люди стараются демонстрировать то, что умеют. Здесь же — наоборот. И если на это посмотреть с добрым юмором, то может быть даже интересно.
— Вы как-то говорили, что двигатель прогресса — ушибленное самолюбие. Что вас ушибло?
— Совершенно не скрываю, что в подростковом возрасте я был очень косноязычным молодым человеком. Не умел рассказывать, ясно выражаться. И решил, что научусь.
— Ваши “Партитуры не горят”, где вы развеиваете мифы о великих композиторах, вызывают весьма неадекватную реакцию у людей из мира музыки. Получается, делаете передачу для людей попроще, привлекая их пикантными подробностями?
— Я не обязан давать оценки композитору типа “великий”, “гениальный”. Сознательно отказался от употребления этих слов. Мой язык — это не ерничество, а попытка сконцентрироваться на событийной части без эмоциональных оценок. Это факт, что Бах много чего позаимствовал у своих современников, но с течением времени это забылось.
Так что я рассказываю для всех, кто готов слушать. Не могу же я работать только для тех, кто считает, что о том же Бахе — либо хорошо, либо ничего. Иначе органная труба отвалится.
— А ведь так считают, наверное, большинство профессионалов?
— Классическое музыкальное сообщество объединяет тех, кто должен верить в этих богов. Это настоящая языческая религия, потому что их пантеон состоит из множества однотипных лидеров, о которых говорят одно и то же: “Офигительный новатор, великий и неповторимый”.
— Не кажется ли вам, что из-за того, что в “Оркестровой яме” собираются люди интеллигентные, острой и интересной дискуссии не получается?
— Все привыкли, что о классическом искусстве говорят в просветительско-повествовательном аспекте: “Вы, конечно, правы. Но я считаю…” Это болезнь отечественной культуры и традиция русской соборности, когда инакомыслие считается аномалией. Можно говорить о политике, экономике с разных точек зрения, а о культуре так могут рассуждать только отморозки и нигилисты. Мы с трудом находим людей, которые могут понять проблему с современной точки зрения.
Недавно хотели обсудить тему, является ли музыковедение наукой или лженаукой. Но ее не утвердили: “Вы, блин, без уважения”.
— В вашей холостяцкой жизни… — осторожно начала я, зная, что Артем не любит вспоминать о своем браке.
— Я опять женат. С этого года.
— Она, наверное, музыкант?
— Скрипачка. Мы давно знали друг друга, встречались на концертах. Но только пару лет назад, когда снимали фильм о Конкурсе Чайковского, между нами что-то промелькнуло. А в этом году у нас установилось такое взаимопонимание, что большинство фраз и договаривать не надо.
— Будущего ребенка поведете в музыкальную школу?
— Очень бы этого не хотел. Прежде чем решиться на этот безумный шаг, нужно будет понять характер ребенка. И чтобы он понимал, что его ждет. Но если ребенок попросит, отказать не смогу.
— Как у музыканта у вас наверняка огромная коллекция дисков. Мимо чего еще вы проходите, с трудом удерживаясь от покупки?
— Всегда интересуюсь мобильниками, чем страшно раздражаю приказчиков — и наших, и зарубежных.
— Чем же конкретно вы их раздражаете?
— Спрашиваю у них характеристики телефона полным списком, а не только те мульки, что они рассказывают клиентам для привлечения внимания. Вроде “это кактус среди телефонов”. Часто продавцы подробностями не владеют, а иногда я знаю об этих игрушках больше, чем они.
Мобильники меняю часто еще и потому, что не все трубки выдерживают мои длительные разговоры.
— Отдыхаете вы явно не на концертах классической музыки. Тогда где?
— Точно. Около года, с тех пор как купил машину, отдыхаю за рулем. Но желательно там, где нет агрессивных и закомплексованных водителей на крутых иномарках. Думаю, они так компенсируют чудовищные конструктивные недостатки своего чуда, за которое они заплатили тысяч 100 долларов.
— У вас, значит, машина не за 100 тысяч?
— Старался брать машину по принципу, чтобы за крутого не приняли. Обыкновенный “Опель”-сарай.
— Чем, кроме автомобиля и мобильников, развлекаетесь?
— Люблю лепить из пластилина. Успокаивает нервы.
