За телеведущим Леонидом Млечиным давно закрепилась слава галантного кавалера. Как-то в молодости ему пришлось пешком пройти через всю Москву из-за любимой девушки. Женщины — по-прежнему одно из двух увлечений Млечина. Второе — работа. Сейчас он ведет сразу три проекта — ток-шоу “Версты”, передачу о тайнах истории “Особая папка” и занимается экранизацией собственных детективов. О своих пристрастиях рассказал нам сам телеведущий.
— Человек, который делает сразу три передачи, должно быть, очень организованный?
— У меня все расписано по годам, месяцам и даже по минутам. Но если бы я все успевал, то результатов было бы гораздо больше.
— Какие из открытий, сделанных во время работы над “Особой папкой”, вас больше всего поразили?
— Все, что раскапываю, безумно интересно. Знал, что все политики — дурные люди. Но о некоторых из них я был гораздо лучшего мнения, которое поменялось после посещения архивов.
Про некоторые из моментов истории можно сказать, что они так и останутся для нас загадкой. То же убийство Кирова. Люди, которые что-то знали, давно ушли, а вовремя их не допросили. Или им не задали нужных вопросов. И вещественных доказательств не собрано.
— Что же для вас в истории осталось самым темным пятном, до сих пор не проясненным?
— Пожалуй, внутренний мир Сталина, как и внутренний мир Гитлера. Объяснить — могу, понять — нет.
— На недавнем “круглом столе” по документальному кино разговор шел о том, что вся кинохроника времен войны настолько заезжена, что зритель ее уже не воспринимает. По-вашему, это действительно так?
— Это абсолютно справедливо. Вообще очень небольшой запас видеоматериалов. Безумно мало снимали. За последние годы он весь введен в оборот, и люди, по существу, видят одни и те же кадры. Все искусство состоит в том, как ты их выстроишь.
— Где выход?
— Проблема будет решаться инсценировками. За этим, конечно, таится масса опасностей. Ты заранее искажаешь картину, даже не желая того. Искажения могут быть очень значительными, особенно если производитель не очень хорошо ориентируется в истории. А это свойственно журналистам, ведь они же не ученые, а, условно говоря, верхогляды.
— Не этим ли грешат последние сериалы, снятые по романам Рыбакова и Аксенова?
— Я их даже не смотрел. Очень ценю “Детей Арбата”, особенно хороша первая книга, за точность проникновения в эпоху и, кстати, в личность Сталина. Но видеть этого не хочу.
— Ток-шоу “Версты”, которое вы ведете, относительно недавно стало выходить в прямом эфире. Почему?
— Я этому решению внутренне немного сопротивлялся, больше тяготею к тому, чтобы послушать умные мысли. Но прямой эфир придает дискуссии большую непосредственность. И хороший рейтинг имеют те передачи, где есть острота дискуссии. Не так важно, сказали там или нет умные мысли, сколь накал эмоций, столкновение мнений, спор с шутками, с оскорблениями.
— Бывало у вас так, что гостя пригласили как сторонника одной точки зрения, а он возьми да и начни отстаивать другую?
— Знаю, что на других ток-шоу так бывает. Но я заранее не выспрашиваю у человека, что он будет говорить, как это делают в других местах. Просто примерно предполагаю, что если приглашаю коммуниста, то он не будет говорить с позиции Германа Грефа. У него другие базовые взгляды.
— Ваш сын Виталий закончил школу. Куда поступил?
— На журфак МГУ.
— С вашей подачи?
— Для меня, как для потомственного журналиста, такое решение было очень желательным. Но пока, похоже, вуз радует больше папу, чем сына. Это совершенно другое поколение, которое мне сложно понять. Сложнее, чем моим родителям меня. Ведь молодежь даже не знает о таком понятии, как “строгач с занесением в личное дело”.
— К служебным романам вы наверняка относитесь положительно — ведь со второй женой так и познакомились?
— Именно так. Ровно десять лет назад мы познакомились, когда делали передачу. Очень жестко спорили, только что не дрались. У нас были разные точки зрения и политические взгляды, да и сейчас тоже. Сначала Ольга даже отказывалась со мной работать, ходила к начальству, так мы не сходились во взглядах.
— Кто кого завоевывал?
— Это произошло незаметно. В моей жизни работа занимает практически все, поэтому я втянул Ольгу в эту орбиту и уже не выпустил. Все время были вместе, и днем, и вечером. Да еще и ночные монтажи… В семью уже не было смысла возвращаться ни ей, ни мне.
— Как юбилей отмечали?
— Да мы особенно не умеем этого делать. Отдыхать тоже надо уметь.
— Что же для вас отпуск?
— Взять путевку в санаторий, Звенигород очень люблю, прихватить с собой компьютер и поработать. На Новый год так и сделаю.
— Неужели супругу дома оставите?
— Пока я работаю, она будет на лыжах кататься.
— Где вам лучше всего пишется?
— Да везде. Могу даже по дороге на работу писать. Конечно, лучше всего, когда есть светлый кабинет с большим окном, с хорошим видом.
— У вас именно такой кабинет?
— Это в идеале. Но у меня есть дома место, где можно вполне сносно работать.
— Вы сами себя называете дамским угодником, жена как к этому амплуа относится?
— Как-как. Ложкой по лбу, если поймает. Но нет никаких оснований.
— Ваш женский идеал — домохозяйка или деловая леди?
— По моему твердому убеждению, женщина должна заниматься домашним хозяйством, растить детей, заботиться о муже. Но, к сожалению, это, как и многое в жизни, недостижимый идеал. Моя жена по-прежнему работает со мной.
