Новый проект солистки группы “Ночные Снайперы” с японским рокером породил множество загадок. Ходили даже слухи, что Арбениной удалось-таки подцепить мужчину... Перед началом русско-японского шоу “Ночных Снайперов” и одного из самых известных японских рок-музыкантов Кадзуфуми Миядзавы во МХАТе им. Горького репортер “МК-Воскресенья” проник за кулисы, чтобы раз и навсегда разрешить недоразумения, а заодно выяснить, кто же такой этот таинственный самурай.
— Мужчина? Мой?! Забавно! — только и промолвила Арбенина, убегая на сцену.
— Диана — мой первый в России друг. И ничего больше, — подоспел с объяснениями Миядзава-сан в сопровождении переводчика. — Нас связывает исключительно музыка.
— Говорят, в вашем знакомстве виноват Интернет...
— Не совсем так. Кто-то из друзей однажды мне вручил диск “Ночных Снайперов”. Мне сразу понравился голос солистки. Еще Диана писала переводы песен, их-то я и увидел в Сети. Потом она пришла на мой концерт... Так все и завертелось.
— Но японская музыка весьма специфична. Поймет ли ее русский зритель?..
— Меня хорошо знают на Сахалине. Я уже два года подряд езжу туда с гастролями. Еще на Западе часто бываю.
— И много исколесил?
— Тут Диана меня обскакала. Она мне показала на карте России, как она путешествует с гастролями. Я обычно за один тур успеваю побывать в 30—40 городах, как и Диана. Но Россия в 46 раз больше Японии, и получается, что расстояние между этими городами больше, чем вся наша страна.
— Язык-то выучил?
— Русское произношение сложное, и читать по-русски тоже непросто! Но я уже купил себе учебник! Обычно я говорю со всеми по-английски, но сегодня день особенный: буду общаться по-вашему. Мне даже текст приготовили, — протянул мне лист в иероглифах.
— И как же это читать? — удивилась я.
— Это моя хитрость: читать я буду по-японски, а звучать будет по-русски.
Зал полнился народом: не терпелось славянскому брату поглазеть на русско-японскую феерию. Пожаловали писатели Владимир Сорокин и Виктор Ерофеев. А знаток японской культуры Борис Акунин, впав в детство, запускал через головы зрителей бумажные самолетики-оригами. Они как будто вылетели из песни Арбениной...
— Чуть в висок не ранили, — уставшая Диана появилась за сценой с кипой цветов. Положила руку на плечо Миядзаве. — Так, сейчас выходишь ты, потом вместе поем “Симауту”...
“Симаута” — эдакое русско-японское ноу-хау. Песня Миядзавы, которую Арбенина переделала на свой лад. А куплеты поют все равно по очереди. Перед глазами всплывает и “шалаш из тростника”, и любовная пара в виде иероглифа. Ничего не понятно. Но красиво.
Японец буквально взлетел на подмостки сцены и урезал свой замысловатый рок.
— Ты не представляешь! — тем временем делилась со мной восторгами снайперша. — Они играют вообще все! У них абсолютный микс, смешение стилей: и регги, и ска, и фольклорные вещи. Это будет шок!
— Так что же у вас с Миядзавой? — не унималась я.
— Только музыка. Это потрясающий человек, очень скромный. И это при том, что он звезда мирового масштаба. Мы про него почти ничего не знаем, но его пластинки выходят миллионными тиражами, он собирает залы по всему миру. Я надеюсь, что ему удастся завоевать наших слушателей, потому что и он того стоит, и мы этого достойны...
— Что-то слишком много эмоций для “просто друга”.
— Ну... — замялась Арбенина. — Я тут обещала ему с Курилами посодействовать...
— Распродаешь потихоньку Россию-мать?
— Вместе со щами и пельменями...
— Кстати, какой кухне отдадите предпочтение, когда будете отмечать дебют вашего дуэта?
— Четких приоритетов нет. Как только Миядзава-сан прилетел в Россию, мы пошли по ресторанам с русской кухней. Он только и успевал щи наворачивать — тарелка за тарелкой. А вот пельмени ему не особо понравились.
— В Японии он тебя угощал?
— Исключительно национальной пищей. Миядзава очень хорошо готовит. Только пришлось променять мое любимое пиво на сакэ.
— Ну, а если не Миядзява, то кто этот счастливчик, о котором ходит столько слухов?
— Просто порядочный молодой человек.
— Когда все серьезно, то просто не бывает... Хотя бы потому, что от этого случаются дети.
— О детях действительно думаю все чаще... Недавно поклонники подарили мне главный предмет забот — Робеспьюшу. Милого щенка сенбернара... Сначала его надо на лапы поставить — заодно проверю, способна ли я ухаживать за живым существом.
На сцене Миядзава кружился как волчок и ловко перепрыгивал через шнур микрофона. Жены пожаловавших японских бизнесменов визжали от восторга. А фанатки “Ночных Снайперов” медленно утекали из зала. Не услышав привычной японской мелодики, прихватив жену, поспешил к выходу и Акунин. Как бы самурай, избалованный аншлагами, после такого не сделал себе за кулисами харакири...
— Ну и как тебе столичный зритель? — спросила я его сразу же после шоу.
— Очень удивил: такие яркие цвета, и так все хорошо одеты. Мне казалось, что все будет черное и серое. Но все равно вы какие-то странные...
— Это у вас там народ исключительный, — парировала Арбенина. — Махнет Миядзава-сан на концерте рукой — и все сели, слушают. Махнет еще раз — ручки вверх и поют. Такие дисциплинированные.
— И вы решили устроить эдакий культурный обмен?
— В Японии думают, что Москва — это только водка, мороз и группа “Тату”, — вздохнул Миядзава. — Я, честно говоря, даже поначалу и ехать боялся. А зачем, если тут девочки любят девочек?..
Пока “Ночные Снайперы” пропускали по пивку после тяжелого трудодня, а японцы аккуратно паковали инструменты, Миядзава как-то стушевался.
— В больших компаниях становлюсь застенчивым, а так я очень даже вспыльчивый и импульсивный. И в детстве был ужасным ребенком! Прятал собственные памперсы в рисоварку. Как-то напоил соседскую кошку виски. А однажды открутил винты, на которых держалась дверца холодильника... — собеседника вдруг пробило на хулиганско-романтические откровения.
Вскоре у гримерки Миядзавы собралась толпа новоявленных поклонниц. Однако он не проникся прелестью российских нимфеток. Самурай от них только шарахался...
— Мне нравятся девушки, которые не просто “секси”, — признался он корреспонденту “МК-Воскресенья”, — но еще и умницы, и в меру независимые. В которых есть то, чего нет во мне. А вообще я жену свою люблю... Японец не способен на измену.
