Его имя занесено в Книгу рекордов Гиннесса — за голос с неповторимым по широте диапазоном. Он носит титулы “Принц Серебряный”, “Мистер экстравагантность”, “Золотой голос России”, но получил их за рубежом. Его знают и любят в Европе и Америке. Он выступал перед президентами многих стран, только не перед своим российским. Пел с западными звездами, а с нашими предпочитает держать дистанцию. И несмотря на то, что певец на эстраде с конца 80-х, он не только не заслуженный артист России, но его до сих пор не крутят на радио, не пускают на ТВ. Почему? Это мы и попытались узнать у Сергея Пенкина, встретившись в одном из столичных ресторанов.
— Ситуация с годами не меняется: ты не светишься на ТВ и на радио, о тебе редко судачат в СМИ. В чем дело?
— Может быть, ответ будет нескромным, но по-другому не скажешь: у нас никогда не ценили творческих людей. Вот совсем недавно был концерт “Ритмы зарубежной эстрады-2”, и меня — впервые — пригласили спеть с Демисом Руссосом. И какая реакция зала? Меня единственного вызвали на бис! Даже сам Руссос был в шоке.
После этого мною заинтересовались западные продюсеры: обменялись с моим директором телефонами. Это было приятно!
— Значит, народ тебя любит. Кто же тогда не ценит?
— Наверное, руководство, которое занимается эстрадой. Сидит на радиостанции какой-нибудь колхозник, который торговал носками и нижним бельем в “Лужниках”, набрал денег и вложил их в эстрадных звезд. Ну откуда у него хороший вкус?
И еще они боятся, что я могу затмить их молодых исполнителей. Все эти бездари, пляжные мальчики-девочки — такая проституция на сцене! Идет их съем богатыми людьми. Мне стыдно как музыканту, что на эстраде нет профессионалов. Столько артистов стало, более 500 человек, а настоящих личностей нет.
Если бы я в свое время поехал на “Евровидение”, призовое место точно занял бы. Иностранцы сейчас над нами смеются. Считают, что у нас нет хороших голосов.
— Ты так откровенно говоришь. С коллегами поссориться не боишься? Вот Борис Моисеев намедни о тебе очень нелестно отзывался.
— Если мы все будем молчать, рассказывать друг другу сказки, какие все хорошие, то кто тогда будет на эстраде? Если скажу, что на ней все хорошо, буду врать самому себе.
А почему Моисеев отзывался обо мне нелестно? Когда меня спрашивают: “Как вам Боря Моисеев?” — я отвечаю: “Никак!” Может, поэтому он бесится. Он хороший режиссер, человек, который может делать скандалы, шоу на сцене. Но, смотря правде в глаза, он не певец, он и петь-то не умеет. Смешно его так называть. Назовите меня тогда строителем или врачом.
— А что думаешь о “Фабрике”? Даже “злые” рокеры поговаривают, что проект полезный.
— Проект, может быть, хороший, но артисты... Да от такой музыки может быть только рак ушей. Нужно, чтобы в этих проектах участвовали личности. Там же берут людей, которые платят деньги, чтобы стать номинантами. А если ты заплатить не можешь, но ты творческая личность? Такие там не нужны!
Да даже обычные новомодные проекты уже не собирают “Олимпийский”. На Сереге с его “Черным бумером” народа не было, то же и с “Уматурман”. Люди потихоньку начинают разбираться.
А мне сейчас английские продюсеры предлагают сделать проект с Элтоном Джоном. У меня есть уже дуэт с Бой Джорджем, с Марком Алмондом.
— Что почувствовал, когда узнал, что твое имя занесено в Книгу Гиннесса?
— Все звания, которые мне присваивают, принимаю без радости, в порядке вещей. Если честно, я уже давно все должен был заслужить. Нескромно, но это так.
Обидно, как все у нас происходит. Человек пять минут поет на сцене, а ему уже и народного, и крутят его на первых каналах. У меня же столько лет на эстраде, начинал с варьете, с ресторанов, мог бы уже получить народного в квадрате. Я же не имею никакого звания — просто Сергей Пенкин. Ну и флаг им в руки. Спокойно к этому отношусь. Не заслуженный, значит, не заслуженный.
— А не обидно, что приходится петь на заказниках, на дачах?
— Обидно, конечно, обидно! А что делать? Кто меня поддерживать будет? Мне семью кормить надо! У меня три сестры, у меня горничная, водитель. Да и красивые костюмы нужны, фонограммы, новые песни.
— Поэтому и мотаешься по стране, как раньше? Хотя комфорт любишь...
— Некомфортна только дорога: не везде летают самолеты, приходится передвигаться на поездах и автобусах. Но сейчас уже другое время, есть хорошие гостиницы, хорошие машины. Если бы те же “фабриканты”, которые мнят себя великими артистами, поездили с нами по колхозным клубам, когда туалет был на улице, когда спали по пять-шесть человек в комнате и не было одноместных номеров “люкс”, тогда и спеси было бы меньше.
В этот момент официант приносит коктейль. Сергей трогает бокал рукой: “Ну вы хоть в микроволновке его разогрейте. Вы же не хотите, чтобы я голос потерял?”
— Сергей, это же коктейль, его не пьют горячим...
— А я и мороженое так грею. Вот Паваротти пьет сок со льдом. А я не могу пить холодную воду — сразу закладывает связки. Самое страшное для меня — холодное молоко. Тут же заболеваю!
Дача-НЛО
— Тебя называют “человек-праздник”. Как отметил свой день рождения?
— Шикарно! Гуляли на моей недостроенной даче. Сделал все по-модному: закрыл цементные полы ковролином, неотшпаклеванные стены завесил разноцветным шифоном. Сделал подсветки...
На первом этаже были стриптиз и дискотека, а на втором, в концертном зале, мексиканские музыканты играли латиноамериканские мелодии.
Если человек любит жизнь, он придумает, как повеселиться, а если люди пассивны, жизнь проходит мимо.
— Сколько уже длится строительство загородного дома?
— Пять лет. У меня же нет нефтяной скважины. Я музыкант, а не бизнесмен. Нет таких денег, чтобы быстро построить.
— Дизайн дома твой?
— Мой. Дом малахитового цвета, с подсветкой. Уверяю, все будет красиво.
— Несколько лет назад ты собирался построить дом в форме летающей тарелки. Это была шутка?
— Нет, я действительно хотел сделать дом в стиле летающей тарелки. Сейчас техника на такой грани фантастики, можно столько интересных проектов придумать! Просто дом из красного кирпича со стеклопакетами — стыдобища. Вот в Прибалтике дома намного дешевле по деньгам, но смотрятся дороже. Это вкус. Я стараюсь брать больше оттуда.
Раздается звонок мобильника. Сергей с кем-то долго, по-родному разговаривает. Отвечает, что благодарить его не за что, что всех любит. Когда кладет трубку, выясняется, что звонили его сестры, которых он отправил отдыхать в Египет. Женщинам там очень нравится.
— Правда, что своим сестрам ты сказал не работать?
— Ну если они будут работать, сколько будут получать — полторы тысячи рублей? Что на это можно сделать? Купить туалетной бумаги? Ха-ха-ха! Поэтому сам им помогаю.
— В родной Пензе часто бываешь?
— Раз в полгода. Все родственники там. В Москву никто переезжать не хочет. Я когда с концертами туда приезжаю, всегда устраиваю после выступления хороший фейерверк. Зрители признаются, что такого у них даже на день города не бывает. Приятно сделать что-то праздничное для земляков.
— С поклонниками ты общаешься в основном по Интернету. Это после тех грабежей и побоев? (На Сергея несколько раз нападали бандиты. После одного такого инцидента на лице музыканта остался шрам. — Авт.)
— По Инету цивилизованнее. С теми событиями это не связано. Те, кому это было нужно, находили все по другим каналам.
— А что за сочинская бойня с вами произошла?
— Мы снимали клип рядом с кладбищем. А сами в капюшонах и со свечами в руках. Доверились сочинскому режиссеру, она сказала, что проблем не будет. А нужно было взять с собой милицию.
Жители соседнего села посчитали, что мы сатанисты. Подъехали и начали стрелять. Гильз потом нашли много... С нами снималась девочка “Мисс Сочи”. Я стал защищать ее, любой на моем месте поступил бы так же. Ну и получил...
Крайне неприятно вспоминать! Всех хулиганов нашли и наказали. Правда, не знаю, какую меру им дали.
— Теперь у тебя, наверное, охрана солидная?
— Настоящую охрану никогда не должно быть видно. Она не должна напрягать никого вокруг. Комично, когда приходят в Кремль с охраной, чтобы показать себя перед другими артистами с их охраной. Кого надо, того и с телохранителями уберут. А это — понты. Охрана нужна для мелочи и шушеры на улице. Смешно, если я приду с охранниками в ресторан или в театр. Зачем тогда быть артистом? Боишься ходить — не ходи. Сиди тогда дома на печке, звездись, понтуйся.
— А у тебя была звездянка?
— А ее не могло быть. Потому что все своим трудом. Вот если из грязи в князи, тогда, конечно, она возникнет.
— Твои киноработы — способ заработать или желание приобщиться к кино?
— В кино не такие уж большие деньги зарабатывают. Я не считаю себя актером, просто захотелось попробовать, посмотреть на себя со стороны. Но мне бы хотелось, чтобы вольный был текст, что в свое время делала Фаина Раневская.
— Что происходит с твоей собственной линией именной обуви?
— Итальянцы поступили нехорошо. Я высказал им свои идеи и мысли. Они, конечно, воплотили их в жизнь, но обувь выпускается не под моей маркой, а под другой.
— А как твоя знаменитая коллекция одежды и обуви?
— Она в темной комнате так и лежит — 250 пар обуви и много костюмов. Некоторые костюмы переделываю, те, что мне неинтересны, отдаю в дома творчества. Их разрезают, перешивают для детских утренников.
— Наверное, поэтому ты позволяешь себе купаться в костюмах в бассейнах?
— Мы в Турции пели у бассейна. Ну я после выступления и прыгнул, а за мной прыгнули четыре управляющих гостиницей. Но я схитрил: под костюмом, который я сбросил, у меня был стрейч-костюм — в нем можно плавать.
— А в России можно увидеть тебя в спортивной одежде?
— Летом на роликах. Катаюсь для своего удовольствия. Просто нравится.
— Как же ты форму поддерживаешь?
— Покушать люблю, но стараюсь воздерживаться. Видишь, ем листья салата, морепродукты, пью витаминные коктейли. Но как в России можно отказаться от жареной картошки, пирожков? Вот и макароны я сегодня ел.
А заниматься с инструктором я буду на даче. Стесняюсь на людях, боюсь выглядеть неуклюже. А я этого очень не люблю.
