Группу “Агата Кристи” многие похоронили несколько лет назад — буквально на следующий день после смерти их клавишника Александра Козлова. Утверждали, что братья Самойловы не смогут писать вдвоем — мол, раньше их семейные конфликты умело гасил Саша. Потом пошли разговоры, что братья впали в жуткую депрессию, жены их бросили, и — самое ужасное — они сидят на наркотиках. Одним словом, ни Глебу, ни Вадиму вроде как не до музыки.
Но, как и в любом детективном произведении Агаты Кристи, сюжет пошел совсем не по версии читателя.
— “Агата Кристи” недавно стала 17-леткой — совсем уже взрослая девушка. Часто вспоминаете, с чего начинали?
Вадим: Суперностальгии не испытываем. Не такие даты, чтобы при воспоминаниях мы тут же всплакнули.
Глеб: Да, 20 февраля группе исполнилось 17 лет. А это значит, что я в ней ровно половину жизни. Я начал играть в “Агате Кристи”, когда мне самому было семнадцать.
— В то время свердловский рок-клуб славился своим братством. Многие считали его большой семьей...
Г.: Мы долгое время были вне семьи.
В.: К 1986—1988 годам эта семья напоминала семейство Звездуновых из сериала “О.С.П.-студии”. У всех начались коммерческие концерты, все занимались только собой.
А потом время вообще очень странно распорядилось. Команды, с которых начинался рок-клуб, исчезли. Володя Шахрин как-то заметил: “Если бы кто-нибудь нам сказал в 88-м году, что от свердловского рок-клуба останутся только “ЧайФ” и “Агата Кристи”, я рассмеялся бы тому человеку в лицо”.
Г.: — Остались две самые нетусовочные группы. И как раз их тогда “гнобили”. “ЧайФ” лупили за то, что они играют ритм-энд-блюз, а нас — за то, что мы не слишком сильно чтим авторитеты, да и вообще какие-то не такие. В свое время любить “Агату Кристи” в рок-среде считалось дурным тоном.
— В 2001 году вы потеряли друга, музыканта и соратника (клавишник группы Александр Козлов скончался в одном из клубов от сердечного приступа. Ему принадлежат песни: “Ковер-вертолет”, “Сказочная тайга”, “Крошка”. — Авт.). Трагедия, после которой, как говорят, группа могла прекратить свое существование. Это правда?
В.: Это чисто человеческая потеря. История нашего композиторского трио, как это мы называли, с Сашей Козловым тянулась со школьных лет. Так случилось, что в 88-м году, когда “Агата Кристи” состоялась, там были песни трех авторов — Глеба, Вадика и Сашки. Мы так в шутку себя и называли — первичной композиторской организацией.
У каждого были свои амбиции, каждый видел группу и музыку, которую нужно играть, по-своему. Из этих различных взглядов формировалась странным образом стилистика группы. Может быть, в том числе и поэтому не похожая ни на что.
А когда Саши не стало, мы не могли представить, как все будем делать вдвоем. Не то чтобы мы опасались чего-то, просто было очень непривычно. Как еще сказать?
Г.: Непривычно было переходить к другим формам творческого сосуществования. За альбом “Триллер. Часть первая” мы сели непосредственно в феврале прошлого года. Четыре года приходили в себя.
— Поговаривают, что главным примирителем в ваших ссорах был Саша...
Глеб и Вадим в один голос:
— Не обязательно!
Г.: Саша тоже любил хлопнуть дверью.
В.: Нас примиряло, я думаю, осознание того, что мы делаем одно дело. И как бы каждый из нас себя ни любил и ни считал себя самым правым, мы вынуждены были друг с другом считаться. А что касается схемы примирения — она проста. Если говорить про ссоры между мной и Глебом, то голос Саши был решающим. Если ссора между мной и Сашей, голос Глеба был решающим. И так по кругу. Каждый из нас был примиряющим. Каждый мог стать оппонентом другого.
— Послушав альбом “Триллер. Часть первая”, можно сказать, что в декаданс вы наигрались.
В.: Много говорили об этом.
Г.: Илья Кормильцев, например, позвонил и сказал: “Вчера послушал — о...ительный альбом! А когда слушал песню “Порвали мечту” — плакал”.
— Вы как-то пошутили, сказав, что название альбома — это ваш привет Майклу Джексону, а по поводу овладения Глебом...
Г.: ...лунной походкой? Вот сейчас мне подзалатают раны, тогда покажу.
— А что произошло с ногой? (Глеб пришел на интервью на костылях. — Авт.)
— Операция была. Эндопротезирование тазобедренного сустава. Это достаточно распространенная болезнь. Связана с кровоснабжением костей и суставов.
— Вы никогда не скрывали, что с наркотическими препаратами знакомы не понаслышке. Сейчас говорите — с наркотиками покончено. Но многие, кто бросал пить, употреблять наркотик, становились скучными для окружающих. За собой подобное замечали?
В.: Ну, во-первых, мы не были никогда наркоманами в классическом смысле этого слова. Образ жизни наркомана — никаких других ценностей в жизни, кроме наркотиков. А у нас это был результат жизненного любопытства, каких-то заигрываний с судьбой.
Г.: Ну или в качестве экспериментов со своим сознанием. В нашем варианте это ближе к пониманию психоделической революции 60-х. Мы никогда не писали музыку благодаря наркотикам. Наркотики не были источником вдохновения. Скорее наоборот — забытья!
В.: В какой-то степени нам повезло. Остались и живы, и в рок-н-ролле. С этой темой нельзя безболезненно заигрывать. Вы теряете все, начиная с личности и заканчивая теми, кто вас любит. А в конце — либо тюрьма, либо могила.
В.: Смерть Саши во многом сыграла свою роль.
Г.: Хотя Саша с наркотиками вообще никак не был связан.
— Я помню, в прессе сильно раздували эту тему.
В.: Это неправда, он никогда в жизни не был в этом замечен.
Г.: После смерти Саши нам пришлось поставить перед собой вопрос — выживем как творческая единица, будем ли мы заниматься тем, что составляет нашу сущность как людей? Другого выхода у нас и не было. Потихоньку-помаленьку осознание этого победило, и само собой произошло отрезвление.
— Я правильно понял: вы жалеете, что у вас был период, связанный с наркотиками?
В.: К этому надо относиться как к испытанию, которое нам суждено было пройти. А по поводу допинга — у нас за это положен штраф в размере половины заработной платы. Это если не произошло катастрофических последствий. А если произошло, то держись!
— Говорят, что вы настолько близки, что с вами происходят похожие события.
В.: Мы столько времени провели и проводим в одном деле, что... Я думаю, что у всех людей похожие события происходят в жизни. Просто у нас больше поводов для сравнения и наглядности.
— Девчонки, наверное, одни и те же нравились?
Г.: Да как же одни и те же, когда шесть лет разницы?
— Как вы считаете, для музыканта важен надежный тыл: дом, семья, дети?
Г.: Еще лет восемь-девять назад я по глупости надавал всякие интервью. Давал снимать свою прежнюю семью, сына, потом освещался бракоразводный процесс. И эта информация появлялась в искаженном виде, было вылито немало грязи. Поэтому теперь выставлять личную жизнь на всеобщее обозрение я не собираюсь.
В.: Люди, даже когда глаза в глаза говорят друг с другом, зачастую понимают все по-разному. А газеты иногда читаешь и ужасаешься: это вообще про тебя?! Или еще того хуже: по “счастливой случайности” фотокор одной центральной газеты оказался в ЗАГСе именно в тот день, когда у меня была свадьба. А мне хотелось бы видеть среди гостей только тех, кого я пригласил...
Про меня чего только не писали и на ком только не женили! Для интересующихся могу сказать: я женат и счастлив, чего и всем желаю.
— До сих пор фанатки донимают?
Г.: Это все продолжается: звонки, визиты домой, сидения в подъезде и наше распугивание фанаток по подъезду — все это есть. И письма, написанные кровью, до сих пор приходят. И розы окровавленные нам тоже дарят. Все в порядке.
— Это отражается на жизни близких?
Г.: Это настолько давнишний атрибут нашего существования, что с ним уже привычно жить.
