В годы перестройки телеведущему Владимиру Молчанову внимала вся страна. Его “До и после полуночи” были почти что лучом света в эфирном царстве. Когда мэтр после долгого перерыва вновь появился на экране в ток-шоу “Частная жизнь” на “России”, его старые поклонники растерялись. Беседы об изменах и разводах, о поздней любви и ранних браках стали новой визитной карточкой Молчанова. Мэтр никакого дискомфорта от такого положения дел не испытывает. О частной жизни — чужой и своей — нам рассказал сам телеведущий.
— Ваш интеллигентный облик как-то не сочетается с обсуждением “частных” вещей. Приходится себя ломать?
— Вовсе нет. Я когда начинал работать на телевидении, да и в пишущей журналистике, старался ничего не делать посвященного научным и экономическим темам. Ведь нехорошо, если поймут, что ты дурак в этом. А на любые другие темы я могу говорить. За исключением тех, что ниже пояса.
— Какой же разговор о частной жизни без этого?
— А я в частную жизнь не вмешиваюсь. О ней говорят люди, которые согласны говорить на эти темы. Я, например, никогда не был готов говорить о своей частной жизни. Единственное — ко мне как-то на дачу, где я был с женой и внуком, которому сейчас год и три месяца, приехали телевизионщики.
— Почему же люди с такой охотой выворачивают душу на ток-шоу?
— При советской власти полностью исчезла сама культура частной жизни, которая была до революции. А людям очень часто надо выговориться, и наконец появилась такая возможность. Одни идут к священнику, другие находят такой способ — выступить на ток-шоу.
— Совсем недавно вы работали и на латвийском телевидении. Как все успевали?
— Там я с женой работал. Она мне готовила основную часть программ — я обычно с женой работаю. Снимали мы блоками, приезжали дней на восемь.
— И дома, и на работе вместе — не устали за столько лет?
— В этом ничего страшного нет. Ведь на телевидении очень важно иметь человека или людей, которые тебе вовремя скажут, что ты фальшивишь. Или наоборот. И людей, которым ты можешь доверить монтаж, тексты.
— И часто вам Консуэлло говорит нелестные слова?
— И раньше, и сейчас бывает. Я вообще к критике прислушиваюсь. И к критикам.
— И что говорят критики о вашем нынешнем проекте?
— Многие не понимают, почему я веду “Частную жизнь”.
— Для вас это просто способ зарабатывать деньги?
— Почему же. Я на телевидении вел и новости, и “До и после полуночи”. Но никогда в жизни не вел ток-шоу. Такой у меня сейчас период — как в театре бывает у актеров. Кстати, это у меня первая неавторская программа. Поэтому свое авторство надо доказывать в студии: своими вопросами, своим поведением, своей реакцией. Я не могу судить людей, которые приходят в нашу программу. Но могу своими вопросами как-то их раскрыть.
— Вы с внуком много времени проводите?
— Когда есть возможность. Мы его в деревню берем.
— Где вам больше нравится жить — в городе или в деревне?
— В деревне, конечно. Я ведь с семи месяцев бываю в этой деревне. Меня здесь в буквальном смысле каждая собака знает. Когда нет работы — то провожу в деревне много времени. В этом году меньше удается там пожить.
— Вас сложно представить в топориком или с граблями в руках.
— Нет, я не по этой части. Я там читаю книги, жарю мясо, смотрю спутниковое ТВ: особенно канал с ретромузыкой.
— Значит, вы балуете супругу жареным мясом?
— Вот тут я мастер. Я готовлю не только мясо, но и рыбу. Жарю, копчу — у меня коптильня деревенская. Очень люблю изощряться в готовке — но только в деревне. В Москве терпеть не могу.
— Для дочери вы были строгим папой?
— Думаю, недостаточно.
— Как-то вы об этом с сожалением говорите.
— Иногда это хорошо, иногда — нет. У нас с женой родилась дочь после 13 лет брака, когда нам уже было за 30. Наша Аня — поздний ребенок, а к таким детям относишься с большим трепетом, чем когда рожаешь рано. Как моя дочь родила в 22 года — и все просто.
— Вы осознанно откладывали появление ребенка в своей семье?
— И жена была очень активна в работе, работала синхронным переводчиком, на год уезжала на Кубу, летала по стране. И она хотела себя реализовать. Ведь или начинаешь рано рожать и забываешь о карьере, в хорошем смысле слова. Или, как на телевидении, где к 35 годам дамы вспоминают, что сидят в кадре лет восемь, но все остальное забыли сделать — родить ребенка. И вот тут начинаются такие серьезные проблемы.
— В молодости вы со спокойным сердцем расстались со своей спортивной карьерой?
— Я был сильным парным игроком, но не одиночным. Тем более у меня перед глазами был пример моей старшей сестры Анны Дмитриевой. Она раз двадцать становилась чемпионкой СССР, и я понимал, что никогда такого не добьюсь. И решил учиться.
— Неужели вы были прилежным студентом?
— Первый курс я валял дурака, и меня даже выгнать хотели. Мне сказали: “Или уходи играть в теннис, или давай учись”. Тогда я поменял язык — испанский на голландский. Ведь все к концу первого года уже говорили по-испански, а я — нет. Поэтому и ушел снова на первый курс.
— Наверняка вы что-нибудь собираете...
— У меня на даче музей тоталитарного искусства. Собираю вурдалаков: Гитлеров, Сталиных, Дзержинских. Бюстики, скульптурки, знаки.
— С чего у вас пошло такое увлечение?
— У моего папы были собраны газеты со дня смерти Ленина. Не все, но самые эпохальные: процессы над приличными людьми и проч., вплоть до смерти Черненко. Посмотреть это бывало безумно интересно. И я решил в некотором роде продолжить коллекцию. В Италии мне подарили бюстик Муссолини, и пошло...
Искал везде бюстик Гитлера, но он в Европе запрещен к продаже. Смог купить его только в Варшаве, которую, кстати, фюрер уничтожил полностью. И у нас можно купить Гитлера, как ни странно. В деревне выменял барельеф Сталина на бутылку водки.
— Из животных кого-нибудь держите?
— У нас живет рыжий пудель Вик. На мой взгляд — самая ласковая порода в мире. Такой ласковый, добродушный, красивый мужик. Ничему особенному он не обучен. Только поет, причем с возрастом у него репертуар расширился. Иногда он просто не дает нам послушать музыку. Не может молчать, когда слышит Эмму Чаплин, музыку к “Ералашу”, к программе “Время”. Начинает подвывать.
— Интересно, это он от большой любви к этой музыке или наоборот?
— Все хочу у него спросить. Пока не отвечает.
