Несколько лет назад телеманам предлагалось патентованное средство от бессонницы — ночные бдения в компании светил науки, которые устраивал Александр Гордон. В последнее время ведущий сменил профиль: выяснял, какие стрессы испытывает население России. Теперь ему самому требуется курс реабилитации — рыбалка в деревне под присмотром жены. Или хотя бы просмотр сериалов.
Поплакать и забыть
— Кто из героев “Стресса” заставил вас стресс испытать?
— Работая в такой программе, нужно обладать счастливым свойством памяти хирурга — сразу забывать сделанные операции. Если бы помнил все, что с героями случалось, то, наверное, помер бы.
Тем не менее одна из самых тяжелых историй — с девочкой, которая родилась одноногой. Ее маме сказали, что ребенок умер, и от дочери она официально не отказалась. Сейчас из-за этого девочка не может получить бесплатное жилье.
— А вы вообще сразу согласились на такое странное для вас шоу?
— Поскольку с другим проектом, который хотел запустить, было глухо, мне пришлось согласиться. О чем я потом не раз и жалел, и не жалел — все зависело от конкретного движения программы в ту или иную сторону. Но мне так и не удалось убедить руководство, что надо делать социальное ток-шоу. В результате все превратилось в полуигру.
— Вы имеете в виду денежные призы участникам?
— Деньги — это была моя идея. Когда продюсер стал настаивать, что нам нужны призы и подарки в конце, чтобы повысить интерес зрителей, я настоял на деньгах. Ведь это реальная помощь. К примеру, одна женщина выиграла 350 тысяч рублей, что составляет зарплату за 12 лет ее и мужа.
— Так вы жалеете, что связались со “Стрессом?”
— Напротив, я благодарен бывшему генпродюсеру НТВ Александру Левину и судьбе, что такая передача состоялась. На этой программе понял одну важную вещь — чем живет так называемый народ. А поняв, пришел в ужас.
Таким же образом я заново знакомился с Россией, когда вернулся после восьми лет жизни в Америке. Мне тогда предложили на ТВ-6 вести “Частный случай”: был таким управдомом, выслушивал жалобы и старался найти решение проблемы. И за полгода страна рассказала мне про себя все.
— У вас когда-то была собственная партия. Куда она делась?
— Общественного цинизма? Мне пришлось продать ее — за три доллара. Это был очень циничный поступок. Тогда в России была предвыборная борьба, которая по своему цинизму превзошла все мыслимые пределы. И мы решили противопоставить цинизму политическому цинизм народный. Поэтому Партия общественного цинизма, или сокращенно ПОЦ, была очень активной. Мы набрали больше трех тысяч членов — по мейлу отправляли всем желающим членские билеты. Но государственному цинизму противостоять не смогли.
До конца света осталось 25 лет
— Чем после “Стресса” собираетесь заняться на телевидении?
— Возможно, в следующем сезоне появится программа про будущее. У каждого народа есть свой образ будущего как определенной цели, с которой соглашается большинство. У нас же сейчас такого образа нет. И вот я хочу поговорить с учеными, политиками, простыми людьми, детьми о том, какой они видят Россию в 2030 году.
— Почему именно в 2030-м?
— Пройдет 25 лет — во-первых. А во-вторых, по предсказаниям разных математических моделей, это будет некий рубеж стабильности, когда что-то должно произойти.
— Во всем мире?
— Во всем мире пойдут катастрофические изменения, а у нас наступит стабильность. С чем это связано, пока не знаю.
— А откуда у вас — актера по образованию — возник интерес к таким наукообразным вещам, как математические модели развития мира и проч.?
— В школе у меня была единственная твердая пятерка — по физике. Потому что я с четырех лет начал читать и в основном литературу по физике. Сначала в руки попали книжки Перельмана, потом — учебники старших классов.
— И почему же вы не сделали карьеру ученого, а пошли в актеры?
— Мои увлечения развивались параллельно. В те же четыре года у меня был свой кукольный театр. И потом я вообразил, что физику я “освоил”, а вот актерское мастерство — нет.
— Как сейчас складывается ваша актерская карьера?
— Завязал пока. Да и особенно актером быть не хотел после окончания Щуки. Успел только в кружке детям попреподавать до отъезда в Америку.
Дочь угнала машину
— Уезжали-то вы с семьей, а вернулись без. Получается воспитывать дочь на расстоянии?
— Да никак. По телефону семейный совет устраиваем. Вот ей недавно 16 исполнилось — значит, можно сесть за руль. Мы же с ее мамой решили, что машины ей пока не положено — плохую ведомость принесла. Так она мамину машину взяла.
— Вы на родине-то быстро обвыклись?
— Быстро. В моем образе жизни практически ничего не изменилось. Только продукты стали лучше. Американскую еду трудно есть. Здоровая же еда, во-первых, невкусная, а во-вторых, экологически чистые продукты там раз в шесть дороже обычных.
— Так в быту вы неприхотливы?
— Я в любом доме себя хорошо чувствую. Сейчас мы за городом живем, в доме отчима моей жены. У меня там есть два обжитых места: стул на кухне и стул в кабинете — два места, где можно курить. В остальных комнатах, кроме спальни, я бываю раз в месяц.
— Чем еще, кроме количества комнат, может похвастаться ваш дом?
— Когда мы ремонт делали два с лишним года назад, то выбрали по каталогу два оттенка краски — бежевый и светло-бежевый. Когда приехали смотреть, то обалдели — комнаты были розовые и кислотные салатно-зеленые. Прораб взял оттенки из другого каталога. Но ничего — привыкли.
Жене достается за фамилию
— Расскажите про вашу нынешнюю жену. Что за скандал был с ее фильмом “Море волнуется раз…” на режиссерских курсах? Вроде кино патриотичное — о журналистке, делающей репортаж про ветеранов.
— У меня есть две версии, и обе — правильные. Во-первых, фамилия не нравится — Катя взяла мою после свадьбы. А поскольку мне они ничего сделать не могут, то накинулись на бедную Катю.
— Они — это кто?
— Второй эшелон околокиношный — документалисты первых съездов партии. А главное, они и фильма-то толком не видели, поскольку элементарно перепутали позицию автора, вовсе не циничную, и позицию главной героини — циничную. К тому же руководителю Кати, Петру Ефимовичу Тодоровскому, фильм как раз понравился, как и Никите Сергеевичу Михалкову.
— Чем вы кинозубрам насолили?
— Когда человек видимым делом занимается, то всегда есть люди, которые ненавидят его. С такими людьми я столкнулся, когда собственный фильм три года назад снимал.
— Еще снимать будете?
— Денег нет. Сейчас определился мейнстрим в кино — “Статский советник”, “Ночной дозор”. Но я такие фильмы снимать не умею.
— Вы как-то свысока про массовое кино говорите.
— Не в осуждение этим фильмам. Просто я любитель и снимаю любительское кино — для хобби дороговато.
Из стресса выводят сериалы
— А у вас есть хобби подешевле?
— Рыбалка. Хотя я посчитал, во сколько обходится одна пойманная рыба… Платиновый окунь получается — бензин, снасти, которые каждый год приходится покупать заново. Куда они исчезают из деревни — для меня загадка.
— Кто же пойманную вами рыбу чистит?
— Я чищу, я и готовлю. В семье вообще я готовлю.
— Повезло вашей жене.
— Я ей тоже так говорю, а она отвечает, что не очень, и начинает перечислять, что она делает. Убирает дом, стирает…
— Жена с вашим увлечением деревней и рыбалкой мирится?
— Ей даже иногда нравится. Правда, реже, чем мне. Мы и зимой туда выбираемся — грузовик с приятелем пополам купили, чтобы подъезжать по бездорожью.
— А кто у вас семейным бюджетом заправляет?
— Да никто. Он сам по себе. Денег всегда нет, и куда они уходят, уследить не могу. Про определенные суммы знаю, а куда остальные — не пойму. Причем сколько бы я ни зарабатывал, до зарплаты все равно не хватает.
— Вы человек с тяжелым характером?
— Когда занят делом, то тише воды, ниже травы. Если же дело мне не нравится, то тут хоть святых выноси. Отыгрываюсь на всех окружающих. Могу кинуть табуреткой, лампой. Иначе все эти громы и молнии падут внутрь и что-нибудь у меня там такое сожгут. Лучше один раз покричу, чем на две недели уйду в депрессию.
— И есть у вас свои рецепты по выходу из депрессии?
— Да. Ничего не делать — переждать. Можно лежать, сидеть, читать — но не ставить никаких целей и не добиваться их исполнения.
Люблю какой-нибудь отвратительный сериал посмотреть — отвлекает.
